Гильдия британских ткачей возникла, как и другие рабочие гильдии Англии, в конце сложного и глубокого движения, какое пережили рабочие союзы Великобритании во второй четверти XX века. Левому крылу трэд-юнионов не удалось увлечь за собой всю массу рабочих на путь прямой революции. Однако, ряд серьезных революционных вспышек грозил расшатать консервативную твердыню английского рабочего движения, но раньше того была расшатана надменная самоуверенность лордов промышленности. Фабриканты и промышленники, понуждаемые и государством, вступили в союз с консервативными трзд-юнионами. Промышленность Англии не была национализирована. Вместо того в середине века был основан по отраслям промышленности ряд гильдий. Каждая гильдия была чем-то вроде «смешанного» акционерного общества: участниками его были бывшие собственники предприятия, государство и рабочие. Доля финансового участия каждой из трех групп была равна другим. Поэтому естественно, что социально-политическая борьба была вынесена за пределы гильдий: в гильдиях господином положения оказывался тот, кто был у государственного руля. В дряхлое тело парламента была вспрыснута новая живая струя. Рабочие гильдий вели в парламенте борьбу с своими же ком-партнерами, побеждая их в правительстве, они могли посылать в правление гильдий от государства своих сторонников и таким образом приобретали в гильдиях первенство.

Этот способ управления промышленностью в середине века казался английским промышленным лордам и американским банкирам окончательным разрешением рабочего вопроса. Однако, для большинства рабочих в гильдиях вскоре открылось, что доля их участия реально меньше одной трети. Известно, что вся промышленность Великобритании работает на привозном сырье, в частности, гильдия ткачей питала свои прядильни египетским хлопком, австралийским руном и китайским шелком.

Главное — хлопок.

И вот, овладеть хлопком гильдия ткачей до сей поры не могла. Хлопком и цдостдо, вообще волокном, попрежнему играли торговые корпорации. Гол тому назад случилось» так, что бывшие владельцы английских текстильных фабрик вошли в договорные отношения с правительствами Египта, Каплэнда (южно-африкачских штатов) и Австралии и с американскими банками об устройстве текстильных фабрик на местах производства сырья. Это стало возможно только потому, что, во-первых, технические улучшения в ткацком и прядильном деле значительно понизили в цене товара процентное значение энергии (топлива), а, во-вторых, потому, что использование силы ветра, и вод, морских течений и приливной волны, наряду с развитием передачи силы на дальние расстоянии, спели на нет значение каменного угля. Англия с ее неисчерпаемыми запасами угля утрачивала свое монопольное положение силового центра. Промышленным островам грозило падение.

Британская гильдия ткачей оказалась при дорогой, сравнитетьно, энергии и без сырья. Американский трест производителей машин согласился построить в течение трех лет фабрики в Египте, Австралии, Индии и Каплэнде. Многошумные обещании химиков создать искусственное волокно кончились ничем. Вот почему над Британской гильдией ткачей взвилось красное знамя, и взоры их обратились на восток, где Москва, суди по сообщениям газет, совершили земледельческую революцию.

Полуночное солнце коснулось глади океана, когда Z 15 снизился у берегов Ярь-форда к своей пловучей базе и приткнулся носом к ее причальной мачте. С легкими чемоданчиками в руках Лонг Ро и Бэрд Ли вышли через носовой люк корабля на площадку причальной мачты и в лифте спустились на палубу корабля-матки. Тут гостиница для пассажиров, но у наших путников уже заказаны билеты на трамплин. Полет не утомил их; они взяли воздушный кэб, который быстро домчал их на станцию мурманского трамплина; над гранитными горами Лапландской тундры они увидели постройки и гигантскую спираль трамплина на Москву.

Три трамплина Москвы были хорошо известны Бэрду Ли по его прежним путешествиям: он был одним из первых отважных туристов, которые решились испытать прелесть нового вида сообщения. Поэтому Бэрд Ли, садясь теперь с Лонгом Ро в вагон трамплинной магистрали WNW, окидывая восхищенным взглядом прозрачные конструкции трамплина, в свое время именно им, Бэрдом Ли, подробно описанные по всех газетах Нового Света,.мог только пожалеть о том, что нет теперь волнения новизны, испытанного им перед первым прыжком.

Изобретенная еще в первое десятилетие XX века профессором Томского Технологического Института Вейнером, электромагнитная дорога в то время прошла, подобно многим другим смелым мыслям, незамеченной и утонула в грохоте всесветной войны. Правда, в крикливых американских «научных журналах» появились слухи, что будто бы американцы воспользовались идеей профессора Вейнера для постройки электромагнитной пушки «для обстрела любой точки территории»-то-есть из этой пушки, стоящей и Нью-Йорке, можно было бы будто обстреливать снарядами до 20 тонн (1200 пулов) с одинаковой легкостью и Лондон и Калькутту. Однако, действия подобной пушки.мир не увидел. И впервые во второй половине века мысль русского ученого получила мирное применение в трех трамплинах Москвы.

В середине XX века, когда еще не были оставлены ревущие бензиновые моторы, никто бы не поверил, что летать будут без шумных пропеллеров, без «надутых газом мешков, без поддерживающих поверхностей. У нового воздушного вагона конца века не было ни того, ни другого, ни третьего у него не было ни рулей, ни компаса, не было и пилота, только проводник, обязанность которого была проста-запереть дверь при отправлении и открыть ее на станции прибытия. Самый трамплин представляет собой гигантскую спираль из трубчатого проводника, подвешенную внешними оттяжками к мачтам (при строгой изоляции) на протяжении двухсот километров вдоль земной поверхности; на конце-небольшой, около ста метров в высоту, подъем. На внешнем конце витки спирали расширялись, образуя нечто вроде раструба. Эта сквозная труба из спирали была, в сущности, разделенным на секции электромагнитом длиной в 200. километров, а вагон-якорем электромагнита. Когда по секциям трамплина пробегал электрический ток, вагон-якорь, подхваченный бегущим магнитным полем и увлеченный им, сначала бежал по рельсам, потом, ускоряя ход, взлетал вт мчался в воздухе по оси трубы и вылетал из ее раструба на волю со скоростью около десяти километров в секунду.

Опытная пристрелка снарядами из этой трубы показала, что предварительный теоретический расчет был правилен; «на траекторию полета мало влияли ветры, разности температур в местах, пролетаемых снарядом, грозы, метели и дожди; все поправки были приняты во внимание, в том счету и действие земного силового, поля, которое отклоняло снаряд в сторону W точно так же, как оно отклоняет течение рек и направление ветров; это последнее влияние было вполне постоянно; снаряды с трамплина падали на площадь, равную квадратному километру. Оставалось на этом месте поставить второй трамплин, который должен был своим втягивающим к тормозящим действием выправить линию падения и, приняв снаряд в свой раструб, поглотить остаток его живой силы, чтобы потом бросить с легкостью игрока в теннис тысячепудовую махину обратно на расстояние полутора тысяч километров.

Попеременно спирали служили то трамплином для разбега, то мешком для уловления вагона. Даже образованный инженер прошлого столетия встал бы в тупик перед эксплуатационными данными этого способа передвижения; оказалось, что затраты энергии -на бросание вагонов значительно меньше, чем при движении по самым благоустроенным железным «дорогам, и тарифы на переброску плотных грузов при помощи трамплинов были в несколько раз ниже железнодорожных… Скоростью этот способ передвижения превосходит все иные. Что же до громоздких грузов, т.-е. грузов, обладающих при малом весе большей поверхностью, то для них появляются в конце века преувеличенно медленные способы транспорта. Вообще в конце XX столетия земля вступила в эпоху крайностей. «Златая средина» древних мудрецов была забыта всерьез к надолго.