Он возвратился в Рим в 73 году до н. э., узнав о смерти кузена своей матери, Гая Котты, поскольку хотел получить его место в совете жрецов. Жрецы (или понтифики) были представителями аристократии и в большинстве своём очень влиятельными людьми. Все официальные действия должны были сопровождаться религиозными обрядами, поэтому принадлежность к совету давала политические преимущества. Хотя Цезарь ещё несколько лет тому назад резко выступал против аристократов экс-правителей, члены совета не считали его противником режима, который Сулла укрепил на их благо. Но теперь Цезарь вновь продемонстрировал свою враждебность системе, с энтузиазмом поддержав движение за отмену одного из существенных элементов общественного устройства, установленного Суллой. Речь шла о народных трибунах, которые с древнейших времён традиционно имели право наложить вето на предложения, сделанные должностными лицами любого ранга. Двери дома трибуна никогда не запирались. Каждый гражданин мог обратиться к нему и днём и ночью с просьбой выступить против любого инкриминируемого нарушения общественной справедливости. Эти античные борцы против нарушений гражданских прав в течение долгого времени находились под контролем сената. Такое положение сохранялось до тех пор, пока братья Гракхи не реанимировали деятельность народных трибунов, выступив против консервативных устоев. Однако оба молодых человека умерли насильственной смертью. В 100 году до н. э. погиб Сатурний, боровшийся за предоставление трибунам почти диктаторских полномочий. Сулла, в чьи намерения входило восстановление сенаторского правления, решил сделать их совершенно беспомощными, строго ограничив их исполнительные и судебные полномочия и право вето. Он ввёл такой порядок, при котором трибуны могли быть лишены своих полномочий. За два года до смерти Гай Котта, славившийся умением вести переговоры, добился отмены последнего положения. Это было первым отступлением от конституции Суллы, которое было в законном порядке проведено в жизнь. Двумя годами позже сам Цезарь поддержал движение за восстановление других прав, которых лишились трибуны. В 70 году до н. э. этот процесс был завершён, а Цезарь поступил на военную службу, что являлось необходимым условием политической карьеры. Когда этот короткий период закончился, Цезарь выступил за принятие мер, гарантировавших амнистию противникам Суллы, жившим в изгнании. Этому он посвятил свою первую речь в народном собрании. Он подчеркнул, что его личный долг — бороться за возвращение находившегося в изгнании брата жены. Примерно в то же самое время он, по-видимому, произнёс ещё одну речь в защиту мало кому известного итальянца, ставшего жертвой гонений Суллы.

Вскоре приверженность молодого политического деятеля направлению Мария и его антиконсервативная направленность стали очевидными. Когда в 69 году до н. э. умерла тётка Цезаря, вдова великого Мария, именно Цезарь произнёс торжественную речь на её похоронах. В нарушение всех установленных Суллой порядков процессия несла изображения Мария и его сына. Это был демонстративный жест, оскорбительный для консерваторов, и Цезарь намеренно усилил его. В своей речи он заявил, что превосходит их всех по благородству происхождения, и сослался на два чрезвычайно претенциозных семейных предания. Первое гласило, что род Юлиев происходил непосредственно от богини Венеры, а второе — что генеалогия умершей восходила по материнской линии к легендарному античному римскому царю Анку Марцию. Вслед за этим Цезарь возобновляет свои связи с популярами, приверженцами Мария. Всё это произошло после смерти его жены Корнелии, родившей ему дочь Юлию, вероятно единственного ребёнка, которого он когда-либо имел. Обычно женщины, умершие в столь раннем возрасте, не удостаивались надгробных речей. Но Цезарь произнёс проникновенную речь в её честь, и его слова произвели сильное впечатление. Он не мог не воспользоваться случаем и не отдать дань уважения её отцу, Цинне, союзнику и помощнику Мария.

В это время Цезарь только что был назначен на низшую должность квестора. Ещё со времён Суллы существовало 20 таких должностей, на которые, так же как и на должности более высокого ранга, кандидаты избирались ежегодно. Квестор, достигший возраста 30 лет, допускался в сенат. На родине квесторы были хранителями государственного казначейства, а за границей помогали правителям провинций. Цезарь не получил ни одного из двух наиболее престижных назначений в метрополии, а был направлен на службу к правителю Дальней Испании. Эта в значительной мере романизированная провинция располагалась в долине Гвадалквивира. Главной обязанностью нового квестора было наблюдение за отправлением правосудия. Такая должность предоставляла молодому политическому деятелю массу возможностей для того, чтобы заслужить признание самых разнообразных групп населения, что могло способствовать его будущей политической деятельности. Цезарь узнал много важных фактов о выдающемся деятеле предыдущего десятилетия Сертории, который восстал против римских консерваторов и успешно продолжал дело Мария в Испании ещё за четыре года до приезда Цезаря. Серторий отличался гибкостью ума и редким обаянием, добился выдающихся успехов в качестве военачальника, славился умением дезориентировать противника при помощи внезапного маневра. Эти качества, несомненно, нашли отклик в душе Цезаря.

Однако он стремился вернуться в Рим. Он желал этого так страстно, что, отслужив всего один год, уехал из провинции раньше назначенного срока, ещё до отъезда правителя. На обратном пути Цезарь остановился в Цизальпинской Галлии (современная Северная Италия). Эта область в то время не являлась частью его родины, а сначала представляла собой некий придаток государства, а затем в течение следующих двадцати лет была римской провинцией. Города Цизальпинской Галлии к югу от реки По пользовались всеми римскими гражданскими правами, которые теперь распространялись на всю Италию, но к северу от По только два города, Акилия и Кремона, обладали этой привилегией. Остальная часть Трансальпийской области получила промежуточный статус согласно латинскому праву. Это означало, что только муниципальные должностные лица и члены совета являлись римскими гражданами. Такое неравенство вызывало негодование, поскольку население провинции, хотя и представляло собой смешение самых различных рас, было сильно романизировано, а сама провинция — густо населена и богата. Римские политические деятели соперничали друг с другом за право обеспечить этой области полные права, и Цезарь на пути из Испании воспользовался возникшими беспорядками в надежде получить благодарных клиентов в этой важной провинции. Действительно, он действовал настолько энергично, что два легиона, предназначенные для отправки на Восток, были задержаны в Италии, что само по себе являлось веским свидетельством всё растущего влияния Цезаря.

Вернувшись в Рим, Цезарь женился на богатой женщине по имени Помпея. Для успешного продвижения по политической лестнице, совершенно невозможного без значительных средств, ему было необходимо её приданое. Помпея была очень дальней роднёй старшего современника Цезаря, Помпея (если вообще состояла с ним в родственных связях), но одним её дедом был Сулла, а другим — консул, последователь Суллы. Цезарь, поддерживая Мария, тем не менее считал удобным иметь ещё одну точку опоры, уже в лагере противника. О чувствах Помпеи мы не имеем достоверных сведений, но, если верить слухам (а они были настолько единодушны, что им приходится верить, учитывая даже возможные преувеличения), Цезарь был исключительно неверным мужем, даже для своего времени и положения. Независимо от правдивости слухов о гомосексуальном прошлом Цезаря теперь у него было множество связей с женщинами. В течение всей его жизни рядом с ним была Сервилия, его возлюбленная и друг, жадная, честолюбивая патрицианка, постоянно находившаяся в самом центре семейных политических интриг. Любовницы Цезаря служили для него неоценимыми источниками информации и помогали продвигаться по политической лестнице. Говорили, что у него были романы с жёнами Помпея и Красса. Трудно сказать, насколько слухи соответствовали действительности, но известно, что он приложил массу усилий, чтобы поддерживать дружественные отношения с жёнами этих двух влиятельных политических деятелей Рима в течение последующих семи лет, и его роль в этих отношениях осталась строго подчинённой.