Бояре зашумели, взвешивая, куда лучше направить удар. О грозном знамении, явившемся им на Донце, все словно позабыли, а если кто и помнил, то не решался вслух о нём говорить.

Молчали только князь Всеволод и боярин Славута. Всеволод знал, что вот-вот возвратится из разведки Янь и тогда станет ясно, что делать, куда идти, а до этого лучше других послушать - ведь среди многих мнений всегда можно услышать самые разумные. И потому Всеволод расстегнул рубаху и прислушивался к разговору, подставив грудь приятной прохладе, которую приносил с речки лёгкий ветерок. Славута сидел в сторонке под вербой и не вмешивался в споры, чувствуя себя лишь гостем в Игоревом войске. Если Игорь пожелает услышать его мнение, а не пожелать этого он не мог, тогда только он и скажет.

Игорь не заставил себя долго ждать. Выслушав всех, он повернулся к Славуте.

- А что ты скажешь, учитель?

Шум сразу улёгся. Славуту знали не только как княжеского наставника, когда тот был отроком, как великого книжника, но и как опытного воина, мудрого советчика и ещё более как прославленного певца.

Славута встал, чтобы все его услышали, расправил седую бороду.

- Моя дума такая. Чтобы зарываться глубоко в Половецкую степь, сил у нас недостаточно. Поэтому только быстрота и неожиданность удара могут привести нас к успеху. Я знаю, что отсюда верстах в тридцати, между речками Сюурлием и Каялой, есть хорошие выпасы и места для кочевий. Не думаю, чтобы этой весной там никого не было. Наверняка там стоят вежи какой-либо большой орды. Если нам удастся незаметно подойти к ней, то мы возьмём немалый полон, захватим коней, скотину и быстро вернёмся назад.

- Как же это совершить?

- Туда нужно идти не днём, а ночью, чтобы мы свалились на половцев, как снег среди лета!

- Ночью? По чужой земле? - послышались тревожные голоса.

Славута развёл руками.

- Я ведь говорил, что знаю эти места, как свои пять пальцев. Я проведу вас туда даже с завязанными глазами. Мы пойдём вдоль речки Ташлык, то есть Каменки по-нашему, и у нас будет вдоволь воды. У нас есть время покормить коней теми запасами овса, что у нас остались, и утром, со свежими силами, нагрянем на кочевья по обеим берегам Сюурлия! Если нам посчастливится днём разбить половцев, то мы ночью вернёмся снова сюда, за Донец, и нам отсюда откроется безопасная дорога на Русь!…

Вдоль Сальницы в сопровождении нескольких всадников мчался Янь Рагуилович. Ветер трепал его золотисто-пшеничные кудри.

Оставив своих спутников на берегу реки, он быстро поднялся по склону к княжескому шатру. Бояре и воеводы расступились, пропуская его в центр круга.

Игорь шагнул навстречу.

- Ну, что? С чем приехал? - спросил нетерпеливо.

Янь был усталым и неожиданно для всех серьёзным.

- Княже, мы далече проехали по степи. Сначала никого не встретили и уже думали возвращаться назад, как вдруг, выглянув из-за холма, я увидел половецких ратников с оружием - они объезжали, как сторожа, всю округу…

- Заметили вас?

- Нет! Но мне показалось, что они чем-то встревожены и ведут неослабную охрану шляхов…

- Неужели пронюхали что-то про нас?

Янь пожал плечами.

- Княже, или нужно быстро ехать туда и напасть на них, либо поворачивать к дому. По всему видать, пожалуй, не наше ещё время!

Игорь выпрямился, обвёл быстрым взглядом князей и гордо заявил:

- Если мы вернёмся домой не сражаясь, то срам нам будет паче смерти! А сейчас, как Бог даст! Поднимайте людей и переводите на ту сторону! Чтобы дотемна быть нам всем по ту сторону высокой гряды.

Войско Игоря переправилось через Донец на половецкий берег и по крутой тропе поднялось на высокую Изюмскую гору, в зарослях её пологого спуска дождалось вечера, после чего двинулось в степь. Впереди - сторожевые, за ними - передовой полк князя Святослава, потом - головной полк Игоря, куда входили его дружина и дружина Всеволода, а ещё дальше растянулось прикрытие.

Продвигались по чужой земле осторожно, не торопясь. Боялись гулким топотом копыт преждевременно себя обнаружить.

Степь жила своей обычной извечной жизнью. Густо пахло полынью и чабрецом, на все лады стрекотали, заливались сверчки. Издалека доносился протяжный волчий вой, прерывисто лаяли вышедшие на ночную охоту дикие собаки и лисы. Из-под конских копыт то и дело вспархивали испуганные птицы. А с высокого тёмного неба тихо улыбались звезды, своими мерцающими лучами скупо освещая воинам путь в чужую неведомую страну.

Когда войско миновало широкую долину и за холмом начало поворачивать на юго-восток, Игорь остановился и оглянулся.

Позади, закрывая полнеба, темнела мрачная Изюмская гора.

У Игоря перехватило дыхание. От неясного тревожного предчувствия сжалось сердце. Там, за горой осталась родная сторона, милая сердцу зелёная Северщина. Осталось все, что он любил - раздольные поля и дремучие леса, шумливые города и тихие села, полноводные реки и озера, знакомые стежки-дорожки, по которым ходил тридцать и четыре года, нежно-тихая синеокая жена Ярославна, маленькие сыновья и крохотная дочурка… Вернётся ли он к ним? Или сложит голову в этой недоброй полынной степи?

Из его груди вырвался невольный, подобный стону вздох, а с губ:

- О Русская земля! Ты уже за грядой еси![96]

Всем, кто окружал князя и кто услышал как эти слова произнесены, стало не по себе, даже жутко. Кто-то, как и князь, тяжело вздохнул, кто-то перекрестился, у кого-то невольно в глазах блеснули в лучах звёзд слезы. А над войском, перелетая от уст к устам, пронёсся шелест тысячекратным эхом:

- О Русская земля, уже ты за горою! Уже ты за горою!…

Тяжело, как тяжело расставаться с родною землёй, когда надолго отправляешься в чужие края! А ещё тяжелее, когда идёшь на войну и неизвестно, вернёшься ли!…

Вскоре показалась небольшая степная речка Ташлык. По её долине войско пошло вперёд - навстречу течению. В полночь сделали привал - напоили коней, немного отдохнули, а потом, по знаку Игоря, двинулись дальше. В глубину Половецкой степи.

Перед утром остановились ещё на один привал. На этот раз длительный. Воины покормили коней овсом, что оставался в дорожных саквах и который берегли на такой случай, попасли их, напоили вволю, сами подкрепились и улеглись хотя бы немного поспать. Но мало кто уснул. С восходом солнца все были на ногах. Игорь приказал раздать тяжёлое военное снаряжение, которое везли на запасных да сумных конях - латы, кольчуги, шлемы, щиты, луки, колчаны со стрелами, поручи и поножи, так как предполагал скорую встречу с половцами.

Теперь дружины выстроились так, чтобы сразу можно было перестроиться в боевой порядок. Продвигались от Каменки до Сюурлия - десять вёрст - не спеша, выслав вперёд и на оба крыла усиленную сторожу.

Прекрасное зрелище представляло собою в эти утренние часы 10 мая 1185 года, в пятницу, войско Игоря! Шло оно сомкнутым строем, плотно, по восемь всадников в ряду. Растянулось на такое расстояние, сколько глаз мог охватить. На левой руке каждого всадника - русский червлёный щит, и издали казалось, что из края в край широкое Половецкое поле перегорожено этими червлёными щитами, которые в лучах утреннего низкого солнца представлялись единым багряным стягом. На серебристых шестах реяли над войском яркие Игоревы хоругви, развевались знамёна других князей, трепетали на ветру треугольнички флажков на копьях старших дружинников. Поблёскивала конская сбруя, сверкали стальные латы, ослепительно горели на солнце золотые княжеские шлемы. Ласкали и радовали взгляд кони, подобранные по масти - вороные, серые, гнедые, белые, карие, соловые… Но всё же основным, главным цветом, бросающимся в глаза, был багряный цвет русских щитов - они, как мечом, разделили, перегородили пополам зелёную весеннюю степь.

Глаза Игоря блестели восторгом. Он оглянулся и воскликнул: