Однажды явился к князю гонец из Киева, от матери. Княгиня Ольга сообщала, что в столицу Руси прибыл секретно наместник Корсуни Калокир и просит принять его непременно в этом летнем тереме Малуши и без свидетелей. Святослав всегда был рад Калокиру и тут же его принял. Они обнялись. Калокир прибыл один, без свиты, в сопровождении только русских телохранителей. На дворе стояла поздняя осень, ветер глухо гулял в дубраве и обрывал с деревьев багряные листья.

В тереме на барсовой шкуре в белоснежной рубахе полулежал князь и поджидал друга. Калокир давно освоился с простыми обычаями руссов и поэтому без всяких церемоний развалился на шкуре рядом с князем. Окна были занавешены тяжёлыми багдадскими драпри. На стене висело оружие. Видно было по украшениям, по коврам и тканям, что тут живёт женщина, привыкшая к красивому убранству. Малуша, свежая, налитая как яблоко, крутобёдрая, внесла на тяжёлом подносе два тяжёлые кубка с заморским вином и поставила на серебряный треножник перед ними. Складка алого платья из драгоценной ромейской ткани позволила опытному глазу посла оценить точёное расцветшее тело женщины с обольстительными формами. На ней был кованый серебром пояс, белые нежные руки унизаны отборными золотыми перстнями, роскошная коса заплетена кольцами на голове, их прикрывала спереди парчовая кика. Калокир сразу определил, что это - любимая наложница, выпестована в довольстве.

Малуша отвесила гостю поясной поклон по русскому обычаю, и когда хотела удалиться, Святослав задержал её, подал кубок и велел почтить гостя.

Гость и хозяйка опрокинули кубки и Малуша смачно поцеловала его в губы. И по тому, как сияло лицо Малуши, как оживился князь, любуясь величавым видом этой породистой, пышущей здоровьем, пышногрудой женщины, посол понял, что тут царит полное счастье. Малуша опять земно поклонилась и вышла.

Они остались наедине. Святослав заметил, что посол только пригубляет вино и опять ставит кубок на стол. Князь велел подать два турьих рога в золотой оправе, наполнил их, один из них подал гостю. Наместник Херсонеса улыбнулся (хитрость ему не удалась), пришлось выпить до дна - рог не поставишь на стол.

Сперва говорили об охоте, князь показал ему шкуры зубров, медведей, лосей, которых сам убил.

- Замечательные шкуры, достойные твоих военных трофеев, добытых на Востоке.

Князь захлопал в ладоши, явился слуга.

- Собрать все шкуры убитых мною зубров, медведей и лосей и отправить в Корсунь в подарок моему наречённому брату Калокиру.

Наместник стал притворно отказываться, так сказочно богат был подарок.

- Бери, бери! - настаивал князь. - У меня привычка - дарить гостю все, что ему понравилось. Я этот обычай перенял на Кавказе, когда полонил ясов и касогов.

Слуги собрали все шкуры зверей, скатали их, связали и уложили в повозки. Калокир был очень доволен. Опять пили из рога. Грек стал хмелеть, а князь только улыбался, да щупал густые усы, опущенные книзу.

- Руссы - богатыри, их не берет никакое зелье, - сказал Калокир. - Я всегда любуюсь, князь, глядя на молодцов твоей дружины.

По долгу хозяина Святослав ответил тем же:

- Мне передавали, подобно молнии обрушился Никифор на врагов своих. Слава необыкновенного полководца им по праву заслужена. Он стремительно захватывал города, а жителей устрашал, разорял, сжигал, истреблял непокорных. Перебил неисчислимые полчища иноземцев и далеко распространил могущество ромеев. Арабы дрожали, армяне тряслись, сирийцы бросали оружие, заслышав о приближении василевса. Одно имя его наводило на всех ужас.

Калокир был поражён осведомлённостью князя, который между тем продолжал:

- Восхищаюсь! Полководец должен быть достоин своих воинов и тогда любовь их подпирает его удачи. Расскажи мне подробно о Никифоре.

Калокир сказал:

- Это угрюмый, богомольнейший из людей, часами простаивающий перед иконами, однако, родился для ратных подвигов. Он любит армию, сражения, походы, солдат и военный порядок. Нарушителей этого порядка он карает без пощады. Однажды, например, он заметил, что один солдат на поле боя бросил свой меч. Царь приказал сотнику отрезать солдату нос. Сотник пожалел беднягу и этого не сделал, думая, что царь забудет. Но царь никогда ничего не забывает. На другой день он осведомился исполнено ли его распоряжение. И тут же велел перед строем отрезать нос у самого сотника.

Святослав весело рассмеялся:

- Жесток, но и умён, бестия.

Он отдёрнул занавеску. Ветер ворвался в комнату и прошёлся по стенам, позвенел оружием. Разгорячённый вином и беседой, князь стал жадно глотать свежий воздух, идущий из глубин тёмной дубравы. Калокир встал с ним рядом и тоже с удовольствием прохлаждался, поёживаясь от холодных струй осеннего ветра и встряхиваясь.

- Я вижу мудрую расчётливость Никифора в ратных делах и большой смысл, - сказал князь. - Чтобы управлять огромной державой, нужна крепость в теле и сила в мозгах. Мощь полководца и правителя, как ствол дуба, должна поддерживать каждый лист на кроне и безжалостно стряхивать хилую ветку как можно скорее. Ум твоего василевса достоин похвал.

- Василевс не чувствителен ни к похвалам, ни к лести, но проницателен в делах и отменно лукав. К врагам, не сдающимся сразу, он не знает пощады. В последнем походе на Таре он побил сорок тысяч аравитян. К этому трофею он присовокупил новый. Велел своим солдатам отрубить головы у оставшихся аравитян и в сумках нести эти головы в стан. Утром он приказал поднять эти головы на копья и поставить рядом со стеною, потом перебрасывать их в город. Жители, увидя головы своих родственников, были объяты ужасом. Послышались стоны мужей и вопли жён и матерей. И в это же время всюду бросались стрелы, из метательных орудий беспрестанно летели камни и обрушивались на стены. И пала неприступная крепость Таре. Это возвеличило Никифора ещё больше.

- Молодец, молодец! - говорил Святослав, - и, кажется, справедлив.

- Справедливость его так же настоящая, как и храбрость. И военные удачи сопутствуют ему, и солдаты обожают его. Военачальники, достойные его, также отважны. Взять хотя бы царского племянника - Иоанна Цимисхия. Молод, но уже увенчал себя славой и за то щедро василевсом награждён. За царя готов жизнь отдать. Василевса военные любят безмерно… И всё-таки дни Никифора сочтены.

- Вот уж не вижу тому причины, - возразил Святослав. - Если он сокрушал крепости, обводил искусных врагов, неужели не найдёт ума и сил удержаться на золотом троне?

- Да, князь. Воевать - великое искусство. Но управлять страною мирных граждан ещё мудренее. Хотя бы хитрость одних только царедворцев, толпящихся у трона, и та могущественнее меча открытого врага в бою. Блеск и величие полководца Никифора затмевает всю беспомощность его как правителя страны. Моя держава, о которой гремит слава во вселенной, несчастна, князь, ибо внутри держава трухлява. Она изнурена бесконечными войнами, плебс истощён голодом, а крестьяне поборами и налогами, они бегут с земли, законодательство василевса озлобило церковь и знать. Плебс лишился дарового хлеба. Продажа зерна в руках бессовестных спекулянтов, которые раздулись от наживы. И первым - брат царя, куропалат Лев Фока. Он скупает хлеб осенью, когда крестьянам надо платить налоги, а продаёт его весной, когда в нём все нуждаются.

Народ столицы доведён до крайнего отчаяния. Рассказывают, что один старик, желая найти пропитание, заявился к Никифору и попросился в солдаты. «Зачем тебе это надо?»- спросил василевс. «Владыка, - отвечал тот, - я стал значительно сильнее, чем прежде. В молодости мне нужно было двух ослов, чтобы увезти тот хлеб, который я покупаю за одну золотую монету. С наступлением твоего царствования я уношу в горсти то, что стоит в два раза дороже». Вот как в жизни. Чем упорнее он преследует льстецов и продажных взяточников, тем искуснее они становятся и злее кусаются. Словом, сейчас все недовольны в столице: и богатые, и бедные… Хотя гимнов слагается в честь василевса больше, чем когда-либо… Тоже ведь и поэтам надо кормиться.