– Ты мотню-то застегни, прежде чем боевого генерала из

себя на потеху разыгрывать, послышался насмешливый голос в

трубке. – К сожалению, не могу поздравить тебя с великой побе-дой, но позволь проявить интерес: ты для чего это Божью тварь

понапрасну обидел? Я свидетель, никаких неудобств она тебе

не доставила, разве что радостно поприветствовала на пороге

собственного дома. И откуда у людей на Земле столько ярости?

Откуда эта неуёмная страсть убивать бесконечно друг друга?

Жрёте все без разбору, падалью за столом не гнушаетесь. Это

всё проделки бродяги Адама, я давненько приметил: подозри-тельным ребром сорванец забавлялся.

– Так ведь квакнула, сволочь, в самый неподходящий мо-165

мент. Я же любимую трубку из-за неё загубил. Улетел Анкин

подарок, плюхнулся на самое дно к головастикам. Даже представить противно, как они там безмозглой толпой издеваются над

драгоценной реликвией. Теперь придется Кашкета под корягу

голяком запускать, а он по утрам процедуры с холодной водой

пуще смерти боится. Денщику много проще в атаку на капелевцев сходить, чем в озере на заре окунуться.

Опять же, словно в насмешку, у самого берега всплыли две

зелёные жабы и принялись, не обращая никакого внимания

на командира, о чём-то между собой переквакиваться. И было

полное впечатление, что они сплетничают прямо о нём, и одна

мерзость даже покрутила лапой у виска, недвусмысленно давая

понять подруге, что грех на дураков обижаться. Только прямая

мобильная связь удержала Чапая от желания выхватить шашку

и продемонстрировать жабам, кто в доме хозяин. Но мысленно

он не отказал себе в удовольствии представить, как лихо наколол

мерзотину на кончик клинка, подбросил в воздух и, уже на лету, раздвоил, как пушок одуванчика.

– Вот ты утверждаешь, Василий, что денщик холодной воды

пуще смерти боится, а я никак не возьму в толк, отчего это люди

смерти боятся, если сами повсеместно с такой щедростью наса-ждают её. И потом, если смерти бояться, то зачем же детишек

рожать? Ловок, надо прямо сказать, оказался Владимир Ульянов

– развалился посреди улицы, будто король на именинах, и трава

ему не расти. Ты, часом, не собираешься к нему присоседиться, ведь дурной пример заразителен? А может, зря вокруг смерти

вождя революции дуру валяете, схоронили бы его на погосте, как природа-матушка требует. Закопаете среди улицы что ни попадя, внукам стыдно показывать будет. Ты, никак, собираешься

поинтересоваться моим отношениям ко всем вашим игрищам?

Что ж, изволь, по дружбе отвечу.

И Всевышний выдал на сей раз что-то совсем несуразное.

Такое, что без пол-литры никогда не понять. Сами судите, собеседник спокойно поведал:

– Впервые на Красной площади стольного града закопали

166

юродивого в одна тысяча каком-то далёком году, если память не

изменяет, в царствование Ванюшки-беспредельщика, он у вас

еще Грозным зовётся. Тогда с великим благоговением было пре-дано земле бездыханное тело почившего в бозе мученика Василия Блаженного. Святой жизни был тот человек, и над могилой

праведника признательные соотечественники возвели алтарный

придел при Покровском соборе. Ты хорошенько запомни, дружище: бывают юродивые Христа ради, а бывают и сатаны ради.

Но главное, времена наступают такие, что между ними не сразу

проявится, не враз обнаружится разница. Я и сам иногда попадаю впросак, допускаю оплошности. Тут важно бывает, с какой

стороны посмотреть, в какие глядеть времена и в каком настроении. Иной раз кинешь взор – и глаз слепит от ореола сияния

святости. Но пройдет какой-нибудь десяток годков, и на месте

нимба святого такие рога прорастут, обалдеешь, словно бивни

у мамонта. А это самый верный признак того, что пройдет ещё

недолгое время и на месте здоровенных лобных наростов вели-колепный нимб обнаружите, ещё большей, ещё лучезарнейшей

святости. Поэтому, как только вымахают над ленинским мавзо-леем рога здоровенные, не пугайтесь и ни в коем случае не то-ропитесь со скорыми выводами. Неровен час, ещё такое сияние

под кирпичной стеною Кремля отворится, что и Моисею на Си-найской горе у пылающего терновника не привиделось.

Василий Иванович и без лишнего трепа ясно понимал отношение Создателя к вождю мирового пролетариата и ничего нового для себя в этом историческом словоблудии не обнаружил.

Он давно уже логически вычислил, что на небесах откровенно

завидуют бессмертию Ильича, видят в нём серьёзного соперни-ка и всякими дешёвыми приёмами пытаются подмочить репута-цию гения. Тем не менее, пользуясь удобным моментом, комдив

поинтересовался:

– И всё-таки, если без Ваших обычных закидонов, в чём

разница между египетскими фараонами и нашим Владимиром

Ильичом?

– Да никакой значительной разницы между ними не вижу, –

167

без тени сомнения заявил Создатель. – В Египте одуревшие от

владычества деспоты вознамерились с помощью подневольных

людей сгоношить себе вожделенное бессмертие. А у вас кучка

прохвостов, нафараонив бренное тело смутьяна, дерзнула учинить победу над смертью. Методы до смешного похожие, а цель

одинаково глупа и бессмысленна, бездарней, чем строительство

Вавилонской башни, пожалуй. Египтянам простительно, им

неведомо было воскресение Христа, а вот ваши фигляры вознамерились превозмочь Самого Иисуса. Ты вот как представ-ляешь себе возвращение дорогого вождя? Вдруг очухался парень, пришёл в кабинет, а какой дурак, вместо здрасте, уступит

по собственной воле тронное место в Кремле? Начнёт бедолага

без толку шастать среди увлечённых делами людей, как нечто в

замерзающей проруби, пока за ненадобностью не загремит по

ступеням парадного крыльца, да ещё, чего доброго, и ледору-ба отведает. Лучше ему уже не высовываться, лежи себе, насла-ждайся величием. Так что не теряй даром времени, добивайся

заветного пропуска на выход из подлунного мира, победа над

дьяволом никому не заказана. Правда, за победу над жабами ни

медали, ни ордена у нас пока ещё не придумали, не возьмусь

обещать триумфальную встречу. Засим желаю удачного поиска

затонувшей курительной трубки. Не забывай про Меня, нет-нет

да и позванивай.

Служба в дивизии по всем направлениям опять не заладилась. Рыбалка сорвалась из-за подлой жабьей провокации, да

ещё с потерей бамбукового удилища и любимой прогулочной

трубки. Анку унесли черти со станковым пулемётом на траур-ное мероприятие. Может, и впрямь не следовало снаряжать её

в рисковую экспедицию, наверняка пристреливает по ночам

боевой агрегат с какой-нибудь рванью столичной. Опять же и с

Лениным толком ничего не понятно; Создатель вертит хвостом, точно залётка на шоссейном тракте. Одним словом, полная потеря стратегической инициативы, не хватает только прохлопать

овеянное славой знамя дивизии.

Василий Иванович выхватил с досады неразлучную коман-168

дирскую шашку и спустил распирающую его злость в растущий

на склоне орешник. Искромсав изрядный куст до состояния курительной махорки, он смачно выматерился и махом загородил в

притороченные ножны клинок. Несколько успокоившись и сделав тройку глубоких приседаний под согревающий душу скрип

хромовых сапог, Чапаев бравой, победоносной походкой направился к командирскому шалашу.

Несмотря на воскресный день и откровенно ранний для активных событий час, возле центрального пенька сгрудилась возбуждённая толпа красноармейцев. Петька в окружении однополчан, широко жестикулируя плёткой-нагайкой, о чем-то отчаянно

спорил, может, даже с применением непечатной, специальной

кавалерийской лексики. Но лишь только на тропе появился на-ступательно шествующий командир, группа распоясавшихся

бойцов, словно в стоп-кадре, приняла неподвижную стойку, напоминая запорожских казаков на знаменитой картине дедушки

Репина. Василий Иванович мрачной тучей приблизился к сти-хийному сборищу и, глядя себе под ноги, сквозь зубы скомандовал:

– Всем оставаться на местах, ординарцу выдвинуться ко мне.

Доложить по всей форме: что за базар? Какие заботы не дают

бойцам зоревать с любимыми жёнками?

Петька вихрем подмелся к Чапаю и, переминаясь с ноги на

ногу, всё ещё пребывая в азарте жаркого спора, отрапортовал

срывающимся голосом:

– Да вот, товарищ комдив, здесь красноармейцы какого-то

Чумайса словили и захотели революционный суд над ним от

себя учинить. Я, понятное дело, препятствую беззаконию, требую действовать согласно устава и дожидаться ваших личных

распоряжений.

– Коня, что ли, Анкиного заарканили? – удивлённо вскинув

брови, переспросил в сомнении командир. – Так он вроде бы с

тачанкой в траурную экспедицию к Надежде Константиновне

отбыл. Неужели пулемётчица на капелевскую засаду нарвалась?

– Вы не расслышали, Василий Иванович, – торопливо по-169

правился ординарец, – не Чумаза словили, а Чумайса, я вам доложил. Наши бойцы беляка полонили, лазутчика с вражеской

стороны. Несколько дней и ночей неустанную слежку вели, хи-трющая сволочь, всё в руки никак не давался. Сейчас он в кустах

возле помойной ямы лежит, вожжами для страховки попутан-ный. Я не шибко рассматривал контру, запах тяжёлый идёт, не

слишком-то свежий.

Чапай из-под нахмуренных бровей окинул красноармейцев

испытующим взглядом, снял с головы каракулевую папаху, почесал затылок и заключил рассудительно:

– То, что бдительность не теряете, молодцы. Время нынче

военное, глаз да глаз нужен, ну и без порядка на фронте службу

нести никому не позволено. Базар прекратить немедленно, всем

вернуться в расположение по своим боевым расчётам. Ординарцу, как полагается, подготовить письменный рапорт, пленному

обеспечить на замену портки и конвоировать ко мне на первый

допрос. Тем, кто особенно отличился в операции по задержанию