ЗА ТРЕМЯ МОРЯМИ

Тверской купец Афанасий Никитин, вся жизнь которого нам до сих пор в подробностях неизвестна, был не просто грамотным, но и образованным человеком. В этом убеждаешься, перечитывая его путевые записки, в которых он рассказывал о климатах земного шара, сравнивая зной Багдада с жарой в Дамаске, писал о природном изобилии грузинской земли, Подолии и Валахии. Из другого места его записок видно, что он читал заметки о русских путешествиях в Царьград (Константинополь) в те годы, когда столица Византии еще не была завоевана турками.

Можно предположить, что до похода в Индию Афанасий Никитин встречался с людьми, приезжавшими из стран Востока, или ездил туда сам.

В его сочинении есть следы знакомства с восточными языками. Он знал тюркское наречие, на котором говорили купцы, бывавшие в Хорезме, в Чагатайской земле — теперешней Средней Азии. Знал Никитин немного по-арабски и по-персидски. В Индии его одно время даже называли Юсуфом Хорасани (Юсуфом Хорасанским), будто он и в самом деле был выходцем из Северо-Восточной Персии (Ирана).

Уже в те времена русские люди хорошо знали страны Востока. В 1404 году наши предки встречались в Самарканде с купцами и водителями караванов из Индии и Китая.

Лет за тридцать до начала путешествия Афанасия Никитина в Индию по Руси стали ходить списки древней книги «Сказание об Индии богатой». Она была переведена на русский язык еще в XIII веке и включалась в сборники, которые время от времени переписывались заново.

О чем рассказывали пергаментные свитки, украшенные причудливыми заглавными буквами? О чудесах, которыми славилась богатая Индия, о золотых дворцах, стоявших на червонных столпах-колоннах, о камне карбункуле, царе самоцветов, пылавшем по ночам таинственным огнем, о сказочной птице Феникс, способной после своей гибели в огне снова возрождаться из пепла; о великанах ростом в девять саженей, о людях с песьими головами, о рогатых, шестируких и трехногих уродах. Вот какие диковины были в восточной стране — родине алмазов и жемчуга!

Так гласило «Сказание об Индии богатой», возникшее в XII веке в Византии и дошедшее затем до Руси.

Русские сведения об Индии были куда достовернее старых византийских, легенд. Об этом свидетельствует, в частности, такой случай. Когда «черная смерть» — чума — опустошила страны Западной Европы, новгородская летопись уверенно сообщила (под 1352 годом), что «тот мор пошел из Индейских стран от Солнце-града». При этом указывалось, что о Солнцеграде на Руси узнали из устных сообщений. Следовательно, русские люди встречались с путешественниками, бывавшими в те годы в Индии (Солнце-град — дословный перевод названия города Сринагара в области Кашмир).

Золотая орда, собиравшая на Руси огромную дань, гнала из наших степей в Индию табуны дорогих боевых коней. Взамен золотоордынцы получали в Индии самоцветы, жемчуга, кораллы, а вернувшись назад, делились впечатлениями от увиденного в этой стране. Вести об Индии доходили до русских людей и через татарских торговцев степными скакунами.

Афанасий Никитин прекрасно знал о том, что в Индии всегда охотно покупают хороших коней.

…В 1466 году великий князь Московский Иван III отправил своего посла Василия Папина ко двору шаха страны Ширван.

В Ширван входили Баку, Дербент, Шемаха и другие богатые прикаспийские города. Афанасий Никитин, живший тогда в Твери, стал хлопотать, чтобы его отпустили на Восток с посольством великого князя.

Собирался Никитин очень тщательно: достал проезжие грамоты от великого князя Московского и от князя Тверского, запасся бумагами к нижегородскому наместнику.

Прибыв в Нижний Новгород, Никитин узнал, что Василий Папин уже проплыл мимо города к низовьям Волги. Тогда тверской купец решил дождаться посла страны Ширван. Хасан-бек, так звали посла, возвращался ко двору своего государя. Он вез в Ширван драгоценный подарок князя Московского — 90 ловчих кречетов, охотничьих птиц Севера, слава о которых долетала до Египта и Испании.

Вместе со свитой Хасан-бека и кречетниками Афанасий Никитин пустился в путь к Ширвану. С Никитиным ехали более 20 русских, в числе которых были и москвичи и тверичи. У большой мели в устье Волги караван ширванского посла нагнали люди астраханского хана Касима. Целой ордой напали они на путников, убили одного из русских и отняли у них малый корабль, на котором были все товары и имущество Никитина. В устье Волги ордынцы захватили второе судно. У путешественников осталось два корабля. Никитин плыл теперь вместе с послом на большом судне. Когда они шли вдоль западного берега Каспия к Дербенту, вдруг налетела буря. Меньший корабль выкинуло на берег и разбило у дагестанской крепости Тарки. Кайтаки, жители этих мест, не помогли пострадавшим, а, наоборот, разграбили грузы с кораблика, москвичей же и тверичей увели с собой в полон…

Единственный уцелевший корабль продолжал плавание.

Наконец вдали показались обветшавшие стены и башни когда-то грозного Дербента. В Дербенте, пользуясь короткой передышкой, Никитин попросил Василия Папина и ширванского посла, чтобы они помогли выручить русских, угнанных кайтаками в дагестанские ущелья. Его послушали. Дербентский скороход тут же побежал в ставку государя Ширвана, и тот отправил посла к князю кайтаков. Вскоре Афанасий Никитин приветствовал освобожденных русских пленников в Дербенте.

Фаррух-Ясар, шах Ширвана, любитель русских кречетов, был скуповат. Получив драгоценную соколиную стаю из Москвы, он пожалел горсти золота, чтобы помочь русским людям, раздетым и голодным, вернуться обратно на Русь. Никитин пишет, что его товарищи заплакали «да и разошлись кои куды». Те, у кого не было долгов за товары, взятые на Руси, побрели домой, другие ушли работать в Баку, а некоторые так и остались в старой Шемахе с ее знаменитыми шелковыми базарами и стенами, осевшими от частых подземных толчков.

Афанасий Никитин отправился вдоль морского берега в Баку.

Из Баку он двинулся «за море», в Чапакур, откуда начиналась иранская область Мазендаран. В этом цветущем крае Никитин прожил семь месяцев, а затем пошел на юг через Эльбрус. Миновав дышавшую вулканическими газами гору Демавенд и развалины великого города Рея, разрушенного когда-то монголами, он поднялся на Иранское нагорье и достиг города Кашана — родины цветных изразцов и шелковых тканей, где пробыл целый месяц.

Следующий месяц Афанасий Никитин провел в оазисе, центром которого был город Йезд. Здесь сходились большие торговые дороги, по которым двигались караваны с грузами шелковых тканей для рынков Индии, Туркестана, Китая, Турции и Сирии.

Покинув Йезд, тверской странник добрел до города Дара, населенного купцами-мореходами. Даром правили местные владетели, но они зависели от государя могущественной Белобаранной Туркменской державы.

«И тут есть пристанище Гурмызьское и тут есть море Индейское», — записал Афанасий Никитин весной 1469 года в своем путевом дневнике. Он пришел в Бендер, или старый Ормуз, на берегу Персидского залива. В Ормузе наш странник сделал ценное приобретение. Он достал, коня которого надеялся выгодно продать в Индии. Вскоре Никитин вместе со своим конем был уже на таве — корабле, перевозившем через море живой груз.

Шесть недель шло в морском просторе судно, пока не бросило якорь в гавани Чаул на Малабарском берегу, на западе Индии.

«И тут есть Индейская страна, и люди ходят наги все…» — записывал Афанасий Никитин. Он упомянул о том, как всюду индийцы дивились ему — белому человеку и ходили за ним толпами.

Около месяца ехал на своем коне Афанасий Никитин в город Джунир, делая, видимо, частые остановки в пути. Он указывал в дневнике расстояния между городами и значительными селениями. Джунир, вероятно, входил в состав мусульманского государства. Городом правил наместник Асад-хан, который, по словам Никитина, имея много слонов и коней, тем не менее «ездил на людях». Джунир не понравился путнику — всюду «была вода и грязь».


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: