Полковнику Федору Плениснеру не сиделось за бревенчатыми стенами полярного острога с тех пор, как он услышал рассказ о Большой земле от казака Бориса Кузнецкого.

Главный анадырский начальник стал усиленно изучать все свидетельства связей чукчей с Аляской. Он пошел сам в низовья Анадыря и близ устья реки Красной разыскал «лучшего человека из сидячих чукчей» — Хехгигиша. Тот через толкового толмача — сотника Никиту Куркина — поведал Федору Плениснеру, что люди Большой земли действительно часто воюют с чукчами береговыми и «зубатыми людьми» на островах против Чукотского носа. Людей с Большой земли зовут кыхманцами; они носят боевые топоры из яшмы и добывают медь.

Кыхманцы шьют одежду из оленьих шкур и меха красных лисиц и куниц, рассказывал Хехгигиш анадырскому начальнику в 1763 году. Большая земля богата лесом. В ней много зверя — лисиц, песцов и бобров. Есть куницы, похожие на соболей. Люди Большой земли бьют зверей и обороняются от врагов стрелами с наконечниками из горного хрусталя.

Потом полковник Федор Плениснер у себя в Анадырске в крепости, едва не разоренной немирными чукчами, с увлечением вел допрос «чукотской девки» Иттени. Иттень он, видимо, нашел случайно, узнав о выгодной покупке казака Шипунова. В 1761 году Шипунов был в низовьях Анадыря, где и отыскал Иттень, которой в то время шел четырнадцатый год. Когда девочке было десять лет, она попала в плен к островным «зубатым людям». Эскимосы держали Иттень у себя два года, а потом решили ее продать на Азиатском материке оленным чукчам. Выручили эскимосы за Иттень два пыжика и два железных котла. Через год появился Шипунов. Он дал чукчам сказочное богатство — медный котел, и Иттень перешла к казаку. Анадырский священник окрестил ее и нарек Татьяной.

В Анадырском остроге выяснилось, что Татьяна вовсе не чукчанка, а жительница Нового Света. Шипунову и полковнику Плениснеру она рассказала, что на Аляске у ней остались отец Какуляк и маленький брат Ахаин; мать же у Иттени умерла давно. Иттень показала, что она родилась в верховьях «реки Куки». По мнению исследователей нашего времени, это река Коюк, впадающая в залив Нортон. Верховья реки лежат в бассейне Юкона, более чем за двести верст от Берингова пролива.

Очень важным в показаниях Иттени было то, что люди Нового Света уже знали о русских людях. Аляскинцы слышали о Сибири и ее обитателях от чукчей, постоянно поддерживавших связи с Новым Светом.

Татьяна рассказала в Анадырском остроге все, что могла, о своей родине: о нартах на полозьях из мамонтовой кости, об эскимосских каменных топорах, об украшениях женщин Аляски.

Вскоре об Аляске узнали и из рассказов чукчи Дауркина. Дауркин, числившийся в гарнизоне Анадырского острога, пошел к Чукотскому носу, чтобы проведать своих родичей.

В октябре 1763 года мороз уже сковал море против мыса Дежнева. Островитяне, повстречавшиеся с Дауркиньм, были одеты в шкуры оленей и называли себя «ахяхалютами».

Они просили у Дауркина табаку и за курево не жалели мехов — куньих и соболиных. Николай Дауркин узнал, что островитяне живут в шатрах из оленьих шкур, пищу варят на больших каменных светильнях, наполненных ворванью. Дауркин привез в Анадырский острог сведения об Аляске.

Пробыл Дауркин в стране чукчей до августа 1764 года. Он даже хотел идти на матерую Большую землю, но побоялся, так как не имел на то разрешения главного начальника в Анадырском остроге. Возможно, что именно в 1763–1764 годах Николай Дауркин составил «Словарь российской с чукотским языком», который впоследствии был найден в анадырских архивах[65].

А вскоре за заиндевелым частоколом Анадырска, у окна, затянутого тусклым пузырем, можно было увидеть казака-чукчу Николая Дауркина, разглядывавшего на свежем чертеже очертания морского пролива и суши. На суше той «люди живут, носят платье соболье, лисье и рысье». В том месте, где мы сейчас привыкли видеть мыс Принца Уэльского, Дауркин поместил полуостров и написал: «Земля, называемая Кыгмын». Близ нее значилось устье реки Хевуврен.

Исследователи, которые изучали карту казака-чукчи, составленную в 1765 году, говорят, что он имел представление и об остальной части материка Аляски[66]. Николай Дауркин принес в глухой сибирский острог первое известие о Хевуврене.

Карта Дауркина была обработана Плениснером. Разные копии ее носят отдельные названия.

В рукописном отделе библиотеки Академии наук в Ленинграде дауркинский чертеж известен под названием «Карты Северо-Восточной Азии и Северной Америки», № 3562/123.

В. А. Перевалов отыскал в последние годы в архиве древних актов, в фонде Миллера, также «Карту Николая Дауркина с кратким перечнем его путешествий»[67].

Однажды Г. П. Чиж (1876–1951), настойчивый и трудолюбивый собиратель, написавший большое повествование об Аляске «Земля Российского владения», рассматривал карту Дауркина.

Георгий Чиж обратил внимание на неожиданную подробность. В сведениях о Большой земле казак-чукча сообщал, что там есть укрепления. На карте Дауркина против «мыса Чукоцкой землицы» была помещена, как уже говорилось, «земля Кыгман», а к югу от нее — устье реки Хевуврен. На правом берегу Хевуврена изображена крепость. Ее охранял дозор из семи человек с копьями в руках. Четверо из них стояли на какой-то вышке, похоже даже — на байдаре, поставленной на высокие подпорки. Два человека находились на кровле или стене, а еще один выглядывал из-за угла крепости.

Раскрашивая копию карты Дауркина, Плениснер показал, что пять защитников фортеции — те, что стоят на вышке, и тот, что выглядывает из-за стены, — «белые люда». Два остальных человека были изображены темнолицыми. Тела «белых» были окрашены в светло-розовый цвет.

Когда карта Дауркина воспроизводилась в печати, розовая окраска, разумеется, не могла быть передана. В рукописном же чертеже она хорошо сохранилась. На карточке библиотечного каталога была короткая пометка, касающаяся чертежа Дауркина: «Русская крепость». Г. П. Чиж рассказал об этом в отделении Географического общества СССР в Москве.

Но что такое Хевуврен? Можно было думать, что речь шла о Юконе. Но нет, не на месте Юкона следует искать загадочный Хевуврен. Устье Юкона лежит гораздо южнее. Дауркин изображал Хевуврен прямо против «Чукоцкой землицы». Тогда место хевувренского устья и «Русской крепости» — на полуострове Сьюард, между заливами Коцебу и Нортон.

Мы еще вернемся к Хевуврену, когда будем говорить о Сарычеве, встречавшемся с казаком-чукчей Николаем Дауркиным. Заметим только, что насчет крепости на Большой земле говорил еще Иван Львов («…и острог у них», — обмолвился он).

Выполняя приказ Ф. Соймонова, полковник Плениснер проявил и собственную похвальную любознательность. Допросив Иттень, Кузнецкого и Хехгигиша, анадырский начальник разыскал участников былых походов Дмитрия Павлуцкого в 1744 и 1746 годах.

Плениснер исписал немало гусиных перьев, сочиняя записки и объяснения к тем данным, которые скопились у него в Анадырском остроге[68].

Америка от Азии токмо двумя лежащими островами, которые расстоянием друг от друга одного дня на байдарках переезда разделились», — писал Плениснер.

Он мечтал об исследовании Большой земли и утверждал, что тогда новые, никому еще не ведомые пространства «от самой Калифорнии даже до последних краев Северныя Америки под Российскую державу приведены быть могут…».

Не одна пудовая свеча сгорела с тех пор перед прахом Ивана Бичевина.

Бывший узник бироновской каторги Федор Соймонов стал сенатором и в 1763 году покинул Сибирь.