Плотников на корабле с нетерпением ожидал возвращения матросов. Он боялся, как бы индейцы не нашли беглецов прежде англичан. Через час вельбот вернулся, и велико было счастье Плотникова, когда он увидел, что привезли не только алеутов, но и русского Батурина, который тоже девять дней прятался в лесу и случайно набрел на беглецов.

Оба спасенных русских бросились друг другу в объятия, не веря своим глазам, что кто-то еще спасся из форта.

— Абросим, — крикнул радостно Батурин, — как же ты это спасся?! Как тебе удалось?

— А как ты? — в свою очередь удивлялся Плотников. — Эти вот, партовщики, говорили, что колоши переловили всех вас в лодках и кого убили, а кого увели в плен!

— Да, схватили Кочесова и Еглевского; оба были ранены. А мне удалось вырваться из их рук и убежать в лес. Видел я, что Тараканова тоже захватили в байдаре, но вроде бы не убили.

…Капитан Барбер решил отправить отряд вооруженных моряков на пепелище Михайловского форта, главным образом для того, чтобы похоронить тела до сих пор лежавшие на берегу и около пепелища форта. Плотников и Батурин тоже отправились на берег.

Когда вельботы подошли к пологому песчаному берегу, их встретила страшная картина. Вдоль всего берега стояли высокие колья… много кольев с воткнутыми на них головами убитых защитников форта. И везде, куда только не посмотришь, лежали обезглавленные тела людей.

Капитан Барбер поморщился, приложил платок к носу. Смрадный запах стал повсюду. Он коротко приказал:

— Всех похоронить!

Быстро выкопали матросы неглубокие ямы и закопали тела. Барбер с Плотниковым и Батуриным осмотрел пепелище форта. Ни одного здания там не осталось, только пепел да недогоревшие бревна. Во дворе сожженного форта нашли пять медных полурасплавленных пушек да у ворот — шестую пушку, тоже приведенную в негодность. Только к вечеру вернулись обратно на корабль, где был созван «военный совет», в нем приняли участие офицеры корабля и оба русских. Нужно было решить, что делать дальше — идти на Кадьяк или оставаться в бухте и узнать у индейцев, есть ли у них живые пленники.

Тараканов в день нападения индейцев один греб в своей одноместной байдаре… подошел к берегу и стал вытаскивать лодку, как вдруг на него навалилась ватага индейцев, повалили на спину. Один из колошей оттянул его голову назад, обнажив голое горло, а другой замахнулся ножом, чтобы отхватить ему голову.

Вдруг кто-то схватил индейца за руку:

— Не надо… взять его в наше селение… — послышался повелительный женский голос. Индеец послушно опустил нож.

Другие индейцы моментально скрутили Тараканову руки и посадили на песок. Удивленный Тимофей посмотрел на свою спасительницу. Он уже мысленно распрощался с жизнью, когда вдруг в последний момент рука с ножом опустилась, и он остался жить. Он посмотрел на молодую индианку и от неожиданности вскрикнул:

— Даша, это ты? Что случилось?

Он узнал девушку. Это была служанка Кузьмичева, которого он недавно видел, когда тот приехал ловить рыбу.

— Почему они напали на меня? Что это значит? — опять спросил он девушку.

Он знал ее хорошо. Удивительно красивая, с несколько суровыми чертами лица девушка работала прислугой у Кузьмичева уже несколько недель, и Тараканов знал, что Кузьмичев жил с ней. Его удивило то уважение и послушание, которое он заметил теперь в обращении индейцев с ней. Они ее слушались, как будто она была дочерью вождя. Тогда она работала простой служанкой, прозванной русскими Дашей. Теперь она выглядела совсем другой. Не было и следа прежней услужливости и покорности в ее манерах. Наоборот, во всем ее поведении виднелась прирожденная привычка властвовать. Это была не служанка Даша, а властная принцесса!

Девушка подошла близко к Тараканову, почти прикасаясь подолом своего кожаного одеяния к его лицу… низко наклонилась и, в упор глядя ему в глаза своими черными, горящими от ненависти глазами, злобно прошептала:

— Все русские убиты… только тебя, собаку, возьмут в селение… будешь там одним из рабов!

Она гордо выпрямилась и свысока посмотрела на пленника.

— Ты здоров, молод и силен… силен, как мул… тебя жаль убивать… ты будешь у нас мулом.

— Но, Даша… я ничего не понимаю… А что случилось с Кузьмичевым, твоим Кузьмичевым?..

Девушка вдруг преобразилась… Она стала похожа на настоящую фурию… Вдруг она пнула Тимофея прямо в лицо настолько сильно, что он повалился на-

бок на землю, затем подошла к нему и яростно плюнула на песок.

— Кузьмичев, вот… от него ничего не осталось… только один плевок… Его голова… — и она выразительно провела ребром ладони по своему горлу, — голова чик-чик… висит на колу.

И, довольная своей речью, девушка неожиданно радостно ухмыльнулась.

— Нет больше форта… сгорел… смотри!

Тараканов с трудом повернулся в направлении леса, за которым был форт, и увидел подымавшиеся там густые клубы дыма.

Девушка коротко что-то приказала индейцам на своем языке, и те бесцеремонно потащили Тимофея к своей большой байдаре, награждая его по дороге пинками и подзатыльниками.

Для Тараканова в индейском селении настали кошмарные дни. Первую ночь он провел привязанным руками и ногами к большому столбу, как бык, которого привели на заклание. Всю ночь он слышал страшные крики двух других пленных — Кочесова и Еглевского, где-то недалеко индейцы изощрялись в мучительных пытках над ними. Эти предсмертные крики иногда заглушались победными звуками десятков барабанов, торжествовавших победу над русскими, пришедшими непрошенными на землю индейцев. Всю ночь Тараканов ожидал подобной участи и для себя.

Утром пришли два свирепо размалеванных индейца, отвязали Тараканова от столба и повели его куда-то. Он был уверен, что его повели на смерть. К его удивлению, индейцы ввели его на широкий двор за изгородью, где уже находилось несколько рабов, занятых чисткой рыбы. Тимофею развязали руки и втолкнули в группу невольников, где его сразу же заставили делать такую же работу. Через несколько Минут там появился вождь племени колошей Скаутлеут со своим племянником Котлеаном. Вместе с ними пришла и индианка Дашка. Только тут Тараканов увидел, как мало русские знали своих соседей-индейцев, — не знали, что Дашка была дочерью Скаутлеута, дочерью большого вождя крупного племени колошей-тлинкитов.

Тараканов угрюмо наблюдал за всем происходящим. Его больше не удивлял тот факт, что посмотреть на него пришел вождь Скаутлеут. Все русские в Михайловском, как и Тараканов, подружились с ним, считали его наиболее дружественно настроенным к русским и даже изменили его труднопроизносимое имя на Михайло. Подумать только, все эти месяцы Скаутлеут спокойно изучал обстановку, подослал дочь работать служанкой у Кузьмичева, где она могла видеть и знать все, что творилось в Михайловском.

Скаутлеут с Котлеаном подошли и насмешливо посмотрели на мускулистого Тимофея. Потом вождь повернулся к дочери и сказал:

— Переведи Тимофею: будет хорошо служить, останется жив… а если попытается бежать, — поймаем, на первый раз отрежем нос и уши. Попробует еще раз — замучаем насмерть…

Красавица-индианка, с ненавистью глядя на Тимофея, перевела ему слова отца.

— Скажи вождю, Дашка, не ожидал я с его стороны такой подлости за все наше к нему хорошее отношение. Он показал себя не орлом индейским, а подлой гиеной. Не вождь он, а шакал.

Кровь вскипела у гордой индианки от такого оскорбления, и она с размаху ударила Тараканова по лицу. Потом повернулась и перевела слова Тимофея отцу. Вены на лбу индейца налились кровью, глаза стали стальными.

— Не грозись, белолицый… долог твой язык, так его нетрудно и укоротить — отрезать.

Скаутлеут повернулся и готов был уйти, но тут к нему подошла дочь и что-то шепнула. Угрюмые морщины на лице вождя вдруг разгладились, глаза повеселели. Он опять повернулся к Тараканову:

— Не дело тебе быть среди мужиков здесь. Мы переводим тебя на бабью работу, будешь служанкой моей дочери… посадим тебя среди ее других служанок…