Когда она вернулась из телефона-автомата, то увидела, что Джо снова погрузился в «Саранчу», время от времени издавая нечленораздельные звуки и ничего вокруг не замечая.
— Ты же собирался дать мне почитать эту книгу.
— Может быть, пока я буду вести машину, — ответил Джо, не отрываясь от страницы.
— Ты сам собираешься вести? Но это же моя машина!
Он ничего не ответил, просто продолжал чтение.
* * *
Роберт Чилдан стоял возле кассового аппарата, когда, подняв глаза, увидел высокого тощего мужчину, вошедшего в магазин. На мужчине был немного вышедший из моды костюм, а в руках плетеная корзина. Мелкий торговец. Но тем не менее у него не было добродушной улыбки, совсем наоборот, на его жестком лице было печальное, даже угрюмое выражение. Он скорее напоминал водопроводчика или электрика.
Рассчитавшись с покупателем, Чилдан обратился к вошедшему мужчине:
— Вы от кого?
— Я представляю фирму «Ювелирные изделия ЭдФренк», — пробурчал человек.
Он поставил свою корзину на один из прилавков.
— Не слышал о ней, — прохаживаясь, заметил Чилдан.
Мужчина отстегнул крышку корзины и, делая массу лишних движений, открыл ее.
— Все ручной работы, каждый предмет уникален, выполнен по оригинальным эскизам. Медь, латунь, серебро. Даже вороненое железо.
Чилдан заглянул в корзину. Специфический блеск металла на черном бархате.
— Спасибо, это не по моей части.
— Эти предметы представляют американское художественное ремесло. Современное.
Отрицательно мотнув головой, Чилдан вернулся к кассовому аппарату. Некоторое время посетитель неуклюже возился со своим бархатным панно и корзиной. Было непонятно, то ли он вытаскивает панно из корзины, то ли ставит его назад. Казалось, что он понятия не имеет о том, что делает. Чилдан наблюдал за ним, скрестив руки и размышляя о различных сиюминутных делах. В два часа у него свидание, где он должен показать несколько старинных чашек. Затем в три должны принести еще одну партию изделий из лаборатории Калифорнийского университета, где проверялась их подлинность. В последнюю пару недель он не прекращал передавать различные изделия на проверку с того самого злополучного происшествия с кольтом сорок четвертого калибра.
— Все эти изделия произведены без напыления или гальваники, — сказал посетитель с плетеной корзиной.
Он извлек из нее ручной браслет.
— Цельная латунь.
Чилдан кивнул, не отвечая. Посетитель еще немного поторчит здесь, перетасовывая свои образцы, но в конце концов уйдет.
Зазвонил телефон. Чилдан взял трубку.
Один из его покупателей справлялся о старинном кресле-качалке, очень дорогом, которое Чилдан взялся для него починить. Работа еще не была закончена, и Чилдану пришлось на ходу выдумывать какую-то убедительную историю. Глядя через витринное стекло на уличное движение, он успокаивал и заверял клиента; в конце концов покупатель, несколько умиротворенный, дал отбой.
«В этом не приходится сомневаться», — подумал он, вешая трубку. Вся эта заварушка с кольтом сорок четвертого калибра основательно выбила его из колеи. Он уже больше не взирал на свои товары с прежней гордостью. Даже крупица подобного знания долго не выходит из памяти, сродни впечатлениям раннего детства. «Что указывает, — размышлял Чилдан, — на глубокую связь с нашим прошлым: здесь была замешана не только история США, но и события нашей личной биографии. Как если бы возник вопрос о подлинности наших свидетельств о рождении или воспоминании о дедах. Может быть, я, например, не помню на самом деле Франклина Делано Рузвельта, синтезированный образ, являющийся следствием обрывков подслушанных разговоров, так или иначе дополнявших друг друга, миф, внушенный навязчиво сознанию, вплетенный в ткани мозга, подобно мифу о Гайавате, о Чиппендейле или вроде того, что вот здесь обедал Авраам Линкольн, пользовался этими стаканами, старинными ложками, вилками, ножами. Этого нельзя увидеть, но факт остается».
У другого прилавка, все еще неуклюже копаясь в корзине с бархатным панно, коммивояжер произнес:
— Мы можем делать изделия по заказу как заблагорассудится клиенту, если кто-нибудь из ваших покупателей имеет свои собственные идеи.
Его голос был каким-то сдавленным. Он прочистил горло, глядя то на Чилдана, то на какое-то изделие, которое держал в руках.
Он явно не знал, как уйти из магазина.
Чилдан улыбался, но ничего не говорил.
«Это не мое дело. Его — собираться и убраться отсюда. Пусть ковыряется сколько угодно. Такая неуклюжесть. Ему не следовало быть коммивояжером. Мы все страдаем в этой жизни. Взгляните на меня. Целый день мне достается от таких япошек, как мистер Тагоми. Простым изменением гласных в моей фамилии он может всегда щелкнуть меня по носу, сделать мою жизнь ничтожной».
Затем ему в голову пришла идея.
«Этот парень, очевидно, неопытный. Надо присмотреться к нему. Может быть, я смогу взять что-нибудь из его побрякушек на комиссию. Стоит попытаться».
— Эй, — позвал Чилдан.
Торговец быстро поднял глаза.
Подойдя к нему со все еще скрещенными на груди руками, Чилдан сказал:
— Похоже, что вы уже здесь добрых полчаса. Я ничего не обещаю, но вы могли бы выложить некоторые из своих товаров. Перестаньте мучиться с крышкой этой корзины.
Кивнув, мужчина расчистил место на одном из прилавков. На этот раз ему удалось без всяких препятствий открыть корзину и вынуть панно.
Чилдан знал, что он выложит все подряд, будет кропотливо расставлять свой товар в течение следующего часа, суетиться и перекладывать его с места на место, пока не будет удовлетворен раскладкой, надеясь, тайно молясь, наблюдая за Чилданом краем глаза, увидеть, проявит ли хозяин магазина хоть какой-нибудь интерес.
— Когда вы все это разложите, — сказал Чилдан, — если я не буду слишком занят, то попытаюсь взглянуть, что здесь у вас есть.
Продавец стал лихорадочно работать, будто его ужалили.
В магазин вошло несколько покупателей, и Чилдан приветствовал их. Теперь все его внимание было приковано к ним и их желаниям, и он забыл о коммивояжере, который продолжал корпеть над своими изделиями. Он уже понял создавшуюся ситуацию, и движения его стали спокойными, он обрел уверенность.
Чилдан продал кружку для бритья, почти продал вязаный коврик и принял залог за афганский ковер. Время шло. Наконец, покупатели вышли. Магазин опустел, в нем остались только он и коммивояжер.
К этому времени он уже завершил раскладку своих товаров. Весь набор ювелирных изделий был разложен на черном бархате на поверхности прилавка.
Роберт Чилдан лениво подошел к прилавку, закурил «Страну улыбок» и стал покачиваться взад и вперед с носков на пятки, попыхивая сигареткой. Продавец стоял тихо, оба молчали.
Затем продавец быстро заговорил:
— Вот хороший экземпляр. Вы не найдете на нем ни малейшей царапины от металлической щетки. Все отполировано и не скоро потускнеет. Мы покрыли их таким лаком, что блеск будет сохраняться в течение многих лет. Это лучший из лаков, которые только можно изготовить.
Чилдан понимающе кивнул.
— Что мы здесь сделали, — продолжал торговец, — так это приспособили испытанные промышленные технологические приемы для производства ювелирных изделий. Насколько мне известно, прежде никому не удавалось совершить подобное. Здесь нет литья в формы, только металл к металлу, сварка и плазменная обработка.
Он остановился.
— С обратной стороны некоторых образцов применена пайка твердыми сплавами.
Чилдан взял два браслета, затем булавку, затем еще одну.
Он подержал их какое-то время и отложил в сторону.
В глазах продавца засветилась надежда. Проверив ярлычок на ожерелье, Чилдан сказал:
— Это цена…
— Розничная. Вы платите только пятьдесят процентов от нее. Если вы сделаете покупку, ну, скажем, долларов на сто, то мы сделаем вам скидку еще на два процента.
Один за другим Чилдан отложил в сторону еще несколько изделий. С каждым следующим экземпляром продавец становился все более оживленным, он говорил все быстрее и быстрее и в конце концов стал повторяться и даже говорить какие-то глупые, бессмысленные вещи, все вполголоса и очень монотонно. «Он на самом деле думает, что ему удастся что-то продать», — догадался Чилдан, но выражение его лица осталось бесстрастным. Он продолжал игру в отбор образцов.