— Мисс Бисон, — сказал он своей секретарше, — прошу вас, отыщите миссис Эллу Ранкитер и сообщите мне ее идентификационный номер. Ее следует доставить в помещение 2-А.

Он уселся напротив секретарши и потянулся за щепоткой табака «Принцесс», производства фирмы «Трайборг и Трейер», а мисс Бисон приступила к выполнению приказания — отыскать жену Ранкитера.

2

Лучший способ заказать пиво — произнести «Убик»! Сваренное из отборного хмеля на воде высокого качества, дозревающее для приобретения идеального вкуса, пиво «Убик» является в этой стране пивом номер один. Изготовляется только в Кливленде.

Элла Ранкитер лежала, вытянувшись в своем стеклянном гробу, окутанная ледяным туманом. Глаза ее были закрыты, а руки раз и навсегда подняты к лишенному какого бы то ни было выражения лицу. Последний раз Ранкитер видел ее года три назад — и, разумеется, за это время она ничуть не изменилась. Было известно, что теперь с ней не может произойти никаких перемен, по крайней мере, связанных с ее внешним видом. Но каждый раз, когда ее заново подготавливали к состоянию полужизни, пусть даже ненадолго активизируя ее мозг, она немного приближалась к своей окончательной смерти. Постепенно уменьшался и таял тот запас времени, в течение которого она еще могла возвращаться в сознание.

Именно этот факт был причиной того, что он не пробуждал ее чаще. Он сказал себе, что это по сути дела то же, что просто вогнать ее в гроб. Оживление являлось грехом перед ней самой. Из его памяти стерлись ее собственные пожелания, высказанные еще до гибели или во время первых встреч. Но, так или иначе, будучи старше ее уже в четыре раза, он сам должен быть разумен по отношению к таким делам. Что она хотела? И далее функционировать на равных правах с ним как совладелица «Корпорации Ранкитера». Отлично: к этому пожеланию он прислушался. Он консультировался с ней каждый раз, когда фирма оказывалась на грани кризиса. Именно так он поступал и теперь.

— Черт бы побрал эти наушники, — недовольно буркнул он, прижимая к уху пластмассовый кружок. — И этот микрофон тоже — все, что мешает поговорить как следует.

Он нетерпеливо крутился в неудобном кресле, которое ему подсунул этот Фогельсанг, или как там его зовут, следил за состоянием жены, постепенно возвращавшейся к сознательному состоянию, желая, чтобы она поторопилась. Неожиданно он панически подумал: а вдруг ей вообще это не удастся, может быть, силы ее уже исчерпаны, а они ничего не сказали ему об этом? Или же сами не заметили? Может, следовало бы вызвать этого типа, Фогельсанга, и потребовать от него объяснений? Может, они совершили какую-нибудь чудовищную ошибку?

Элла всегда отличалась изяществом: кожа ее была светлой, глаза, когда она еще могла открывать их, — живыми и ярко-голубыми. Но этого уже не будет никогда. Можно говорить с ней, слышать ее голос… но никогда она не поднимет век, не пошевелит губами, не улыбнется в ответ на его приветствие и не заплачет при его уходе. «Окупается ли это? — спросил он сам себя. — Лучше ли эта система той, что была раньше: непосредственный переход из состояния полной жизни в могилу? В определенном смысле я все еще вместе с ней, и я имею возможность выбирать — или это, или ничего», — решил он.

В наушнике постепенно и неразборчиво стали звучать какие-то слова, перепутанные и не имеющие значения мысли, фрагменты таинственного сна, в который была погружена Элла. Что может ощущать человек, находящийся в состоянии полужизни? Ему никогда не удавалось понять это на основе рассказов Эллы. Наверное, было просто невозможно передать все чувства, появляющиеся только в этом состоянии. Как-то она сказала ему: «На человека перестает действовать земное притяжение, ты ощущаешь себя все более невесомым, поднимаешься все выше. Мне кажется, что когда кончается этот отрезок полужизни, человек выплывает за пределы Солнечной системы, прямо к звездам». Но и она не знала, а только предполагала и делала допущения. Однако она не производила впечатления испуганной или несчастной.

Такое положение вещей его вполне устраивало.

— Здравствуй, Элла. — Он не знал, с чего ему начать.

— Ах, — услышал он ее ответ. Ему показалось, что она растерялась. Но, разумеется, лицо ее при этом сохраняло полную неподвижность. По нему ничего невозможно было прочитать. Он отвел глаза. — Ну, Глен, как дела? — спросила она тоном изумленного ребенка. Его визит всегда был для нее неожиданным и волнующим событием. — Что… — она заколебалась. — Сколько прошло времени?

— Два года, — ответил он.

— И что новенького?

— Черт побери, — ответил он, — все предприятие разваливается. Я поэтому и приехал: ты же сама хотела принимать участие во всех решениях насчет новых методов работы, и — бог свидетель — именно сейчас нам необходимо разработать эти методы или, по крайней мере, реорганизовать всю нашу поисковую систему.

— А мне снилось… — сказала Элла. — Я видела туманный красный свет, он был ужасен. Но, несмотря на это, меня все время тянуло к нему, я не могла удержаться.

— Да, — кивнул Ранкитер, — об этом говорится в «Бардо Тходол», «Тибетской Книге Мертвых». Вспомни, врачи рекомендовали тебе прочесть ее, когда… когда ты умирала.

— Туманный красный свет — это нехорошо, правда? — спросила Элла.

— Да. Его следует избегать. — Он откашлялся. — Слушай, Элла, у нас неприятности. Ты в силах выслушать меня? Я бы не хотел чрезмерно утомлять тебя. Просто скажи, что ты устала или хочешь поговорить о чем-нибудь другом.

— Это так необычно. Мне кажется, я проспала все это время после нашего разговора. Что, действительно прошло два года? Знаешь, что мне кажется, Глен? Что все мы — и эти люди, которые окружают меня, — больше и больше интегрируемся. Все больше моих снов не имеют ко мне никакого отношения. Временами я мужчина, иногда — пожилая женщина, страдающая расширением вен, порой — ребенок… Я оказываюсь в местах, которые никогда в жизни не видела, и совершаю разные бессмысленные поступки.

— Что ж, это объясняют тем, что ты изменяешься в направлении нового лона, из которого должна родиться на свет. А этот туманный красный свет означает нехорошее лоно — тебе не следует идти туда, это унизительный и скверный тип лона. Скорее всего, ты предвидишь свою будущую жизнь или как там это еще можно назвать.

Он чувствовал себя довольно глупо, изъясняясь таким образом, поскольку принципиально не придерживался никаких религиозных убеждений. Но явление полужизни было реальностью, превратившей всех в теологов.

— Ну, ладно, — сказал он, меняя тему, — послушай, что случилось. С. Доул Мелипон исчез из поля зрения. Именно поэтому я и приехал сюда.

На мгновение наступила тишина, а потом Элла рассмеялась.

— Кто или что есть этот самый С. Доул Мелипон? Мне просто не верится, что нечто такое может существовать.

Так хорошо знакомый ему теплый тон ее смеха заставил его вздрогнуть. Он слишком хорошо помнил его, даже после разлуки. Смеха жены он не слышал уже лет десять.

— Ты, наверное, забыла, — сказал он.

— Нет, я не могу забыть что-то такое, что называлось бы С. Доул Мелипон. Это что-то вроде домового?

— Это главный телепат Рэймонда Холлиса. Вот уже полтора года, а точнее, с того момента, когда Г. Г. Эшвуд засек его в первый раз, рядом с ним всегда держится по крайней мере один из наших инерциалов. Мы никогда не спускали с него глаз, мы просто не можем себе этого позволить. Если появляется необходимость, он может создать поле, вдвое сильнее, чем любой другой сотрудник Холлиса. Кроме того, Мелипон — лишь один из людей Холлиса, которые исчезли, по крайней мере, для нас. Ни одна из организаций, входящих в Объединение, не знает об этом больше нас. Я подумал, что можно спросить тебя, как мне следует поступить. В точности, как ты отметила в завещании. Помнишь?

— Помню. — Казалось, что она говорит издалека. — Дайте больше рекламы по телевидению. Предупредите людей. Скажите им… — ее голос постепенно таял.