Я вряд ли ошибусь, если скажу, что экспедиции в арктические страны пользуются особой популярностью среди трудящихся Советского Союза. Чем можно объяснить это обстоятельство? Мне кажется, что каждому человеку свойственно восхищаться чем-то таким, что по его мнению связано с мужеством, с преодолением препятствий, упорством и риском для жизни. И нужно сказать, что почти всякая экспедиция, снаряженная в Арктику, действительно требует этих качеств от ее участников, хотя с другой стороны за последнее время техника полярных путешествий достигла значительных результатов: мы идем в Арктику не на маломощных кораблях, которые дрейфом морского льда могут быть отнесены совсем не в том направлении, которое необходимо. Мы отправляемся туда на ледоколах и ледокольных пароходах, снабженных прекрасным продовольствием и инструментарием, сконструированным по последнему слову техники. Наличие радио на корабле и постоянная связь с полярными радиостанциями дают возможность предвидеть не только ледовые условия, но и погоду во время похода.

Однако, несмотря на все это, в Арктике и до сих пор остались бы белые пятна в гораздо большей степени, чем теперь, если бы в Советском Союзе не находилось людей, готовых итти на всяческие жертвы ради достижения высокой цели — охватить научным исследованием места, которые до сего времени никогда не посещались человеком.

Поход ледокола „Седов“ в 1930 году вписал прекрасные страницы в историю завоевания Арктики. Были открыты новые острова, один из которых — остров Визе — явился прекрасным доказательством возможности научного предвидения.

В этой экспедиции принимали участие не только люди, много раз побывавшие в Арктике, но и молодежь, к числу которой принадлежит автор этой книги — Леонид Муханов. Вышедший из рабочей среды и сам рабочий — прядильщик Орехово-Зуевских фабрик, член ВКП(б), тов. Л. Муханов начал свою литературную деятельность, как и многие пролетарские писатели, с помещения заметок в рабочих газетах; затем, увлеченный изучением арктических областей, он добился участия в экспедиции на ледоколе „Г. Седов“. Работая во время похода в качестве секретаря экспедиции, он принимал вместе с тем деятельное участие в научно-исследовательских работах ее, являясь живым звеном между командой и научным штабом.

Попав впервые в Арктику, он с непосредственной искренностью передал свои впечатления о ней в настоящей книге.

Нужно надеяться, что его труд привлечет еще не мало молодых энтузиастов к работе в полярных областях.

Р. Л. САМОЙЛОВИЧ.

Ленинград. Всесоюзный Арктический Институт.

Полночь. Тяжелые тучи над городом. Тишина.

На Белом море шторм. Шторм несет в белую ночь над Архангельском свежесть. Улицы пусты и безлюдны. Лишь одна Красная пристань кипит необычайно поздней для города жизнью. Крики людей смешиваются с шумом паровых лебедок.

— Май-на… — Вира по малу…

— Эй, Плоско-но-сов… — доносится из портового склада голос Иванова, „начальника Земли Франца-Иосифа“.

— Идд-у… — откликается тяжелый бас.

Высокий, широкоплечий тов. Плосконосов, шофер тов. Ворошилова, медвежьей походкой направляется в склад.

— Ст-о-о-й!.. — закричало сразу несколько голосов.

Над моей головой, разводя ногами, точно циркулями, проплыла испуганная корова. Ее глаза готовы выпрыгнуть из орбит. Лебедку не поспели остановить.

— По-о-лун-д-ра…

Корова очутилась над зеленой рябью Северной Двины.

— Несчастье! Корова красит ноги, — захлебывается смехом кочегар Московский.

Смех, шутки, быстрая работа: грузится „Георгий Седов“ — ледокол, испытанный в арктических походах.

Разорвав тучи, вынырнуло теплое солнышко. Палуба — точно базар: бочки с бензином и маслом, мешки с мукой, крупой, сахаром, картофелем, кули с луком, с капустой, всевозможные ящики. На каждом предмете ярлыки с наименованием номера. Завхоз экспедиции озабочен: ничего не забыть.

— Самое главное для успеха полярной экспедиции — тщательная подготовка, — говорит профессор Визе, хлопая по плечу раскрасневшегося завхоза.

Визе — старый полярник, ходивший вместе с лейтенантом, сыном рыбака Г. Я. Седовым на Северный полюс в 1912—14 годы.

— Владимир Юльевич, бегу на телеграф, черкните пару слов в „Комсомольскую Правду“, — обращаюсь я к профессору.

Он вынимает самопишущую ручку, пишет:

Подошел профессор Самойлович, посмотрел через роговые очки и приписал:

Утро. Солнце начинает уже припекать. Холодный ветер переменился на южный. Небо расчистилось. Просыпается город.

Отчеканивая шаг по булыжникам мостовой, к „Седову“ с песней идут краснофлотцы с чемоданами в руках.

— Это кто?.. Зачем? — послышались возгласы.

— Это кадровики — комсомольцы-краснофлотцы. Они примут участие в нашем походе, — твердо сказал Самойлович.

Я вспомнил телеграмму тов. Шмидта:

Песня близится. Бодрая шеренга уже перед нами: загорелые лица, матросские тельники.

— Нам товарища Шмидта. Назначение к нему, — отделяясь от группы, по-военному четко говорит самый плотный краснофлотец.

— Скоро будет. А как ваша фамилия?

— Лукьянов — с крейсера „Октябрьская революция“.

И, словно давно знакомый со всеми, он крепко жмет руку каждому из нас. Спешу на почту, отсылать последнюю телеграмму с материка:

На перекрестке сталкиваюсь с начальником экспедиции.

— Товарищ Шмидт, краснофлотцы прибыли.

Пушистая борода зажата в пухлых красных губах, а серые глаза заблестели под широким лбом.

— Вот это славно!

Подставляю спину, протягиваю химический карандаш и лист бумаги. Начальник экспедиции размашистым почерком пишет:

ПЕРЕД ВЫХОДОМ (на снимке справа налево: проф. Р. Л. Самойлович, Муханов, Иванов, Журавлев, Урванцев).

Сегодня отплываем… (О. Ю. Шмидт, Р. Л. Самойлович).

— Что случилось?

Визг, топот, хор собачьих завываний. По неровной мостовой главного проспекта мчится во всю прыть запряженная собаками нарта. Скрипят полозья по камням; как из-под кремня, сыплются искры.