- Нет, нет, вы, Михаил Павлович, не подумайте, что это преувеличение. Геологи знают на земле несколько так называемых естественных минералогических музеев, но такого созвездия минералов, как в Крутогорье, нет нигде. Это уже не музей, а необыкновенный склад на площади в сотни тысяч квадратных километров Кряж Подлунный - основной горный массив этих мест и его отроги - это скопление сокровищ…

Слушая Рубичева, Стогов думал, что восторженно влюбленный в здешние края геолог все же несколько преувеличивает. Михаил Павлович сам родился в Сибири и, хотя много лет назад покинул родные места, внимательно следил за всеми новыми данными в изучении сибирских недр, много слыхал он и про уникальные богатства Крутогорья, но все же слова Рубичева казались Стогову преувеличением. Однако очень скоро Михаилу Павловичу пришлось пересмотреть свое мнение.

Прошло менее двух часов после того, как турбореактивный самолет «Родина» стартовал на подмосковном аэродроме, и вот уже он идет на снижение. Остались позади пять тысяч километров пути, под крылом все более четко вырисовывались очертания Крутогорского аэропорта.

Стратоплан пробежал по бетонной дорожке и остановился как раз напротив гигантского аэровокзала. Сходя по трапу, Стогов невольно залюбовался этим величественным и вместе с тем необычайно легким сооружением.

В Москве сейчас был день, а в Крутогорье уже приближался вечер. Предзакатные лучи золотили здание, напоминавшее огромный прозрачный кристалл. Отделанные легкими пластмассовыми плитами стены, в которых не было ни одного кирпича и ни единого грамма металла, сейчас отливали тусклым светом чистого червонного золота. Бледно-желтые закатные блики расцветили хвою гигантских кедров, обрамляющих ведущую к вокзалу аллею. Казалось, что впереди, на опушке рощи сказочных золотых деревьев высится гигантская золотая глыба, ласково играющая и искрящаяся всеми своими гранями.

За свою почти шестидесятилетнюю жизнь Стогов поездив по белу свету, видел немало по-настоящему красивых городов. Но сейчас, любуясь Крутогорским аэровокзалом, Михаил Павлович не мог не отдать должного здешним зодчим и строителям: трудно было найти более верное решение этого здания. Воздушные ворота молодого города, напоминающие гигантский золотой самородок, - это был великолепный, очень выразительный символ сказочных сокровищ сказочных мест.

Каждый, кто входил в здание, немедленно попадал в мир прекрасной, творимой человеческими руками легенды. Крутогорские художники явили всему миру поистине безграничные декоративные возможности пластических масс.

Всю огромную стену напротив входа в центральный зал занимала гигантская карта-макет Крутогорской области. Из конца в конец по ней топорщились горбатые цепи гор, извивались голубые ленты рек, иссиня-зеленым пологом раскинулась тайга. Казалось, ни одной живой души нет в этом суровом северном краю.

Но проходили минута, другая, где-то на пульте автоматически включалось освещение, и тогда оживала, меняла свой облик чудесная карта. Море огней вспыхивало на ней. То рудники, заводы, электростанции обновленного Крутогорья слали свой привет гостям города, приглашая их в этот необычайный уголок Земли Советской.

- Две эпохи. Даже не верится, что между ними всего несколько лет! - воскликнул глубоко потрясенный увиденным Стогов.

- Да, именно две эпохи! - подхватил обрадованный взволнованностью профессора Рубичев. - А вот, Михаил Павлович, и летопись этих эпох.

Стогов только сейчас обратил внимание, что в росписи стен зала действительно была запечатлена художественная летопись покорения Крутогорья. Здесь было много пейзажей, поражающих воображение дикой красотой и суровостью, художники запечатлели и первую ночевку новоселов у жаркого костра, и первую просеку в таежном море, и первую улицу первого, еще безымянного поселка…

Много места в зале занимали портреты тех, кто, не думая о подвиге, совершал его буднично, каждодневно, незаметно для себя…

Стогов вглядывался в портреты, читал надписи… Геологи, строители, горняки, металлурги. Обветренные простые лица.

Стогов всмотрелся внимательнее и понял, что во всех этих, таких разных лицах, было общим, роднило их между собой. Общим было выражение глаз. У всех, кто был изображен на портретах, во взгляде сквозила большая мечта и большая гордость настоящего человека. Такой же горделиво мечтательный взгляд был на портрете и у Василия Михайловича Рубичева - первооткрывателя месторождений ядерного горючего и ценнейших металлов в районе Кряжа Подлунного.

Но, пожалуй, самым удивительным в этой своеобразной картинной галерее было то, что ко всем ее экспонатам не прикасалась кисть. Все это: и карты, и картины, и портреты были сделаны из пластмассы. Комбинируя пластические массы различной расцветки, крутогорские художники добились тончайших оттенков в своих творениях, создали подлинные шедевры мозаики.

- Что же, мы, кажется, отдали должное созерцанию двух эпох в истории Крутогорья, не пора ли подумать о третьей. Она начнется с созданием вашего института, - мягко напомнил Рубичев о цели их приезда.

- Да, - согласился Стогов. - Нас уже заждались в обкоме.

Профессор еще раз бросил взгляд на портреты творцов и мечтателей - людей, которые отныне становились его земляками, и двинулся следом за Рубичевым к выходу.

В вестибюле вокзала Михаила Павловича встретил тщательно одетый, очень деловитый и очень строгий молодой человек. Он без улыбки посмотрел на Стогова и осведомился:

- Профессор Стогов?

- Да.

- Прошу в машину, - все так же без улыбки пригласил молодой человек и пояснил: - Вас ожидает товарищ Брянцев, первый секретарь областного комитета партии.

Александр Александрович Брянцев - крупный подвижный человек с наголо обритой головой и броскими, несколько грубоватыми чертами лица - оказался много разговорчивее и приветливее своего преисполненного собственного достоинства помощника.

Усадив профессора в глубокое кресло, Брянцев сначала опустился на стул рядом, но потом, следуя многолетней привычке, встал и размашисто зашагал по кабинету. Доверительно улыбаясь, он сообщил:

- Мы недавно поставили вопрос о создании у нас, в Крутогорске, научного центра. В ЦК нас сразу поддержали, но о таком размахе, какой придали будущему институту в Москве, мы и мечтать не могли. Полагали так: будет несколько лабораторий чисто прикладного характера, а получили ценный институт с разносторонней программой исследований и с воистину грандиозными задачами. - И сразу, без перехода поинтересовался:

- Где думаете размещать институт?

Стогов усмехнулся. Ему нравилась восторженность этого очень подвижного человека, но в то же время безоговорочная уверенность собеседника слегка покоробила независимого по характеру Михаила Павловича. И с легкой лукавинкой взглянув на Брянцева, он спросил:

- А почему вы так убеждены, что я непременно здесь останусь и буду размещать институт? Ведь Крутогорье - это все-таки один из вариантов.

Брянцев остановился против собеседника, по лицу его пробежала легкая тень. Он молча всматривался в Стогова и думал: «Бравирует или у него это серьезно. Нет, судя по первому впечатлению, бравирует, меня испытывает. Мужик-то, на первый взгляд, настоящий, только взъерошенный какой-то».

После долгой паузы Брянцев, мягко увещевая своего строптивого собеседника, проговорил:

- У меня, Михаил Павлович, даже и не возникало такого вопроса: останетесь ли вы у нас и будете ли вы размещать в Крутогорье свой институт. Вы же, как мне говорили, сибиряк и большой ученый. У нас вам простор, а с простора в закоулки только мухи сворачивают.

Брянцев подошел к такому же, как и в аэровокзале, макету области. Уверенным движением нажал на пульте одну из многочисленных кнопок, на макете вспыхнула цепочка разноцветных огоньков.

Теперь голос секретаря обкома зазвучал неожиданно торжественно:

- Вот этими огоньками обозначены на макете вершины Кряжа Подлунного. На мой взгляд, - это самое редкое и самое удивительное творение природы. В эти места долгое время доступа не было. Предполярье, глухомань, бездорожье. Сняли с воздуха, увидели цепь гор, а что в их недрах, - узнали лет пять назад. Да и то не все узнали, так сверху царапнули, на сливки нацелились. А ко многим вершинам Подлунного еще и сейчас доступа нет. К Незримому, например. А интересный пик, своенравный.