Составители списка «Военных людей и героев» не могли, конечно, охватить всех русских полководцев. Нет в этом списке, например, «судовых воевод» Ивана Салтыка-Травина и князя Федора Курбского Черного, возглавивших большой поход в Западную Сибирь в 1483 году, нет Дмитрия Хворостинина, талантливейшего военачальника конца XVI столетия, нет князя Ивана Шуйского, руководившего героической обороной Пскова в 1581-1582 годах, нет и многих, многих других.

Рассказать о выдающихся русских полководцах X-XVI столетий, как изображенных на памятнике «Тысячелетие России», так и не попавших по каким-либо причинам в список «Военных людей и героев», - задача этой книги.

От этих стародавних времен не осталось, конечно, подробных биографий выдающихся военных деятелей России, личных дневников и писем, «воинских формуляров», по которым можно проследить жизненный путь, к примеру, военачальников двух последних столетий. Приходилось по крохам восстанавливать подробности жизни и военной деятельности, используя различные исторические источники: многочисленные списки русских летописей, разрядные книги (с конца XV века), в которых фиксировались назначения воевод, исторические повести, свидетельства византийских историков, записки современников-иноземцев о Московии, труды военных историков. Именно от наличия источников зависело, насколько обстоятельно удавалось раскрыть в книге образы наших великих предков – воителей за землю Русскую.

Военная история – часть общей истории России, рождавшейся в непрерывной борьбе с внешними врагами за свободу и независимость. Руководители этой борьбы принадлежали к господствующему классу, но в тех исторических условиях иного быть и не могло. Важно, что они вели справедливые, национальные войны, отражавшие объективно народные интересы, обеспечивали условия для самостоятельного исторического развития России. Именно так ставят вопрос советские военные историки: «пока антагонистическая формация является прогрессивной, господствующий класс ее оказывается способным, преследуя собственные классовые интересы, до известной степени отражать в своей внешней политике и общенациональные (а до складывания наций – общенародные) интересы» [1]. В X-XVI веках феодальная формация в целом была прогрессивной, и поэтому «внешняя политика в ряде аспектов отражала и общенародные интересы (борьба с монголо-татарским нашествием, с агрессией ливонских рыцарей, шведских, польско-литовских феодалов, с крымскими набегами и т. п.)» [2] Применительно же к Древней Руси академик Б. А. Рыбаков прямо писал, что это была героическая эпоха, и в главных ее событиях соединились воедино феодальное начало с народным, и политика князя стала подчиняться общенародным интересам. В народной поддержке, в справедливом, освободительном характере многих войн феодальной России следует искать причины блистательных побед русского оружия. Это не умаляет заслуги выдающихся русских полководцев, наоборот – единение с общенародными интересами породило крупные, выдающиеся личности. В полководцах лишь персонифицировались глубокий патриотизм, самоотверженность, природная одаренность народа. Именно этим они интересны нам: и как проявление исторической закономерности, и как крупные личности.

Боевые традиции прошлого – это драгоценное наследие, которое развивалось и развивается выдающимися советскими полководцами, учит нас патриотизму, стойкости, самоотверженности в защите социалистического Отечества.

«Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых, и легко ходил в походах, как пардус [3], и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел. Не имел он и шатра, но спал, подстелив потник, с седлом в головах, такими же были и все прочие его воины. И посылал в иные земли со словами: «Иду на вы!» – такими словами нарисовал образ легендарного князя-витязя Святослава русский летописец, таким он и остался в памяти людей – молодым, отважным и удачливым воителем за землю Русскую.

Князя-витязя Святослава породило его время, время зарождения на Руси могучего раннефеодального государства. Свежи еще были традиции периода военной демократии, когда каждый свободный человек был воином, когда князь и дружина были едины и в битвах, и в быту. Но многое уже изменилось. Исчезала племенная замкнутость, воины из многих славянских племен – поляне и северяне, древляне и радимичи, кривичи и дреговичи, уличи и тиверцы, словены и вятичи – приходили на службу к киевскому князю и, поварившись в общем дружинном котле, забывали род свой и родовые обычаи. И не так уж важно, что внутри самой дружины сохранялась видимость родовых связей, что каждый дружинник выбирал себе побратима [4] и скреплял побратимство древними обрядами. В старом сосуде уже было новое молодое вино: общим большим родом для воинов князя Святослава стала вся Русь!

Князь Святослав не пытался обогнать свое время, но и не отставал от него. В дружине он нашел естественную форму военной организации, способную привлечь на княжескую службу самые разнородные общественные элементы, объединить их, используя живучие и достаточно крепкие родовые традиции. Он был прост и доступен в обиходе, ел из общего дружинного котла, в походах довольствовался, как и другие воины, куском поджаренного на углях мяса, одевался в полотняную рубаху – как все. Но эта внешняя простота была неразрывна с грозным величием верховной власти, и величие это отражало сущность Руси второй половины X столетия, в которой уже складывалась раннефеодальная монархия, но классовые противоречия еще не обнажились так. Дружинниками являлись вчерашние свободные пахари, охотники или воины родовых дружин, и их предводитель не мог быть иным, чем Святослав.

Однако военный гений Святослава был уже поставлен на службу огромным по своим масштабам внешнеполитическим задачам раннефеодального государства, которое предоставило в распоряжение князя-витязя и материальные ресурсы, и новые организационные формы, позволившие создать войско, представлявшее собой не простое соединение родовых ополчений, но единое целое. Не отважный стяжатель военной добычи и удачливый вождь лихой дружины предстает перед нами, но предводитель войска могучей державы. Итогом его короткой, но яркой жизни были не золото, дорогие ткани и рабы, привезенные из завоевательных походов, а слава и могущество Руси, уже вышедшей на широкую дорогу мировой истории. Академик Б. А. Рыбаков так писал о походах князя Святослава: «Походы Святослава 965-968 гг. представляют собой как бы единый сабельный удар, прочертивший на карте Европы широкий полукруг от Среднего Поволжья до Каспия и далее по Северному Кавказу и Причерноморью до балканских земель Византии. Побеждена была Волжская Болгария, полностью разгромлена Хазария, ослаблена и напугана Византия, бросившая все свои силы на борьбу с могучим и стремительным полководцем. Замки, запиравшие торговые пути русов, были сбиты. Русь получила возможность вести широкую торговлю с Востоком. В двух концах Русского моря (Черного моря) [5] возникли военно-торговые форпосты – Тмутаракань на востоке у Керченского пролива и Преславец на западе близ устья Дуная. Святослав стремился приблизить свою столицу к жизненно важным центрам X в. и придвинул ее вплотную к границе одного из крупнейших государств тогдашнего мира – Византии. Во всех этих действиях мы видим руку полководца и государственного деятеля, заинтересованного в возвышении Руси и упрочении ее международного положения. Серия походов Святослава была мудро задумана и блестяще осуществлена» [6].