Кроме этих аскетичных удовольствий, в Рошкот еще устраивали многочисленные и великолепные приемы. Помимо некоторых старых друзей живших здесь почти постоянно, таких, как княгиня Кзарторнская, «эта добрая Марселина», и княгиня Виттгенштейн, в определенные дни в замке появлялись герцогиня де Галлиера, виконтесса де Райневаль, графиня де ля Ферронэй, леди Кревен, баронесса Кошин, а также семейство Радзивилл, так называемый «знатный легион». Эти громкие иностранные имена не вызывали никакого трепета у дочери княгини Курляндской, предок которой чуть было не стал царем. Все семейство — Талейраны, Саганы, Валенсей, Жюинье также регулярно появлялось в замке и случалось так, что Рошкот, тихий и даже аскетичный в повседневной жизни, превращался в блистательный великосветский центр, особенно в сезон охоты.

Оживлением были отмечены и другие моменты жизни обитателей замка, например, отъезд в путешествие старой маркизы. «Моя бабушка, ненавидевшая всякую спешку, покидала замок в самую последнюю минуту, Каретой, запряженной двумя почтовыми лошадьми, управлял кучер Пьер, настоящий ризничий, со склоненной головой и полузакрытыми глазами. Тысячи подушечек, сумочек, ковриков, шалей и других необходимых предметов задолго до отправления уже были отнесены в карету. По мере приближения чудовища (поезда, о котором узнавали по дыму, стоя на террасе), Пьер с нарастающей тревогой следил за горизонтом. Мадемуазель Норге, помощница маркизы, бегала по комнатам, умоляя хозяйку поторопиться. Затем следовало первое появление метрдотеля, второе. Это приводило в отчаяние бабушку, продолжавшую поливать себя одеколоном и повторявшую свою молитву. Я слышал, как она от волнения вскричала: «Вы мне надоели, я хочу опоздать на поезд…». Любопытно то, что старая дама всегда прибывала вовремя. Впрочем, начальник станции, уважаемый господин Жиле, скорее задержал бы поезд и получил рекламации, чем расстроил бы госпожу маркизу…».

Не стоит говорить о том, что это не было бы проявлением низкопоклонства, а скорее дружелюбной вежливостью пожилого мужчины к старой даме, любимой всеми.

У дедушки и бабушки Жюинье, в Сарте, жизнь была менее царской. Маркиза много времени уделяла благотворительности и покидала замок лишь для того, чтобы оказать помощь страждущим в соседних деревушках. Получившая хорошее образование, она сама занималась воспитанием дочерей, давая им уроки игры на фортепьяно, не приносившие, впрочем, никаких результатов. Одна из них так никогда и не смогла разобрать «Веселого земледельца», служившего основой обучения фортепьянной музыке того времени и даже позже.

Маркиз был депутатом от роялистов после войны 70-го года. На протяжении всей своей жизни он чувствовал отвращение ко всем остальным режимам. Он ненавидел Орлеанскую династию, не переносил Луи-Филиппа, а также Наполеона III, презирал Республику. «Франция, — говорил он, — знала только два режима: режим Традиции и режим Революции». Маленький Бони, которому было всего пять лет, получил от него пинком под зад за пение «Марсельезы»…

Именно такой эффект произвело на семейство и высшее общество объявление о свадьбе Бони с одной американкой, к тому же протестанткой: мисс Анной Гулд, дочерью некоего Джея Гулда, покинувшего свою родную ферму Роксбюри в возрасте двенадцати лет без единого су в кармане и ставшего одним из крупнейших строителей железных дорог в Соединенных Штатах, а заодно и мультимиллионером.

Их первая встреча произошла год назад, у Фанни Рид в Париже. Бони, только что закончивший военную службу, уже начал царствовать в светской столичной жизни благодаря своему шарму, уму, вкусу, удали, заставлявшим забывать о его дерзостях. Он нравился почти всем женщинам, и молодая американка не устояла перед его чарами. На протяжении последующих недель молодые люди часто виделись на празднествах, балах, приемах. Граф — он станет маркизом только после смерти отца — и молодая девушка часто встречаются. Вскоре, ко всеобщему удивлению, Бони было присвоено звание «штатного партнера по танцам» молодой американки, что вызвало недовольство многих его современников. Если бы Анна была красива! Но это была маленькая, кругленькая брюнетка, слишком смуглая из-за своих черных волос. Однако у нее были очень красивые темные глаза. Если бы она умела одеваться и, особенно, улыбаться, она, возможно, была бы очаровательной. К несчастью, она была властной, недоверчивой, лишенной грациозности. Влюбившись в Бони, она вообразила, что должна говорить ему только гадости, и делала это с удивительной неловкостью. Так однажды вечером она сказала:

— Я никогда не выйду за вас замуж, знайте это! Я ненавижу иностранцев и хочу жить только в Америке.

Если она ожидала, что он начнет протестовать, то она глубоко ошиблась.

С хитрой улыбкой он беззаботно парировал:

— Мне кажется, я не просил вашей руки… Оскорбившись, она продолжала настаивать:

— К тому же французы так опасны, лживы и плохие мужья…

На что он мягко заметил:

— Совершенно верно! Вам действительно нужно остерегаться выходить за меня замуж…

Стычка ничем не закончилась, а время работало на графа. Чем больше Анна с ним встречается, тем больше теряет голову. И вернувшись в Нью-Йорк, она не смогла устоять перед искушением пригласить его в гости. Оказавшись в Америке, Бони взбудоражил высшее общество Нью-Порта, где нашлось около двадцати богатых наследниц, пожелавших выйти за него замуж. Анна умирала от ярости. Она сделала так, чтобы до Бони дошло, что его предложение не будет отвергнуто. Однако она не преминула добавить ложку дегтя к своей капитуляции:

— Я не хочу быть католичкой, как вы. Я хочу иметь возможность развестись, если буду несчастна в браке.

— Если это случится, Анна, то не по моей вине, и вы можете сердиться только на себя.

Свадьба состоялась 4 апреля 1895 года. Огромный зал особняка Гулдов был усыпан цветами. Это событие повергло в отчаяние девушек Сен-Жерменского предместья и американских претендентов на состояние Анны. Именно это состояние и давало поводы для домыслов о мезальянсе Бони, на который он, возможно, и не решился бы, если бы были живы его бабушка де Кастеллан и дедушка де Жюинье. Однако Бони всегда утверждал, что любил свою жену. А он был не из тех, кто прибегает к лживым уловкам, ему можно было верить. Впрочем, у него было все, чтобы сделать ее счастливой, и благодаря ему безвкусно одетая американка превратилась в элегантную женщину. К несчастью, у супругов было совершенно разное мировоззрение. Бони любил роскошь, пышность, красивые вещи. У него были чутье антиквара, глаз художника, душа коллекционера. Он незамедлительно принялся превращать царское приданое жены во множество очень ценных вещей, некоторые из которых позднее оказались в американских музеях.

Вкус Анны был тяжеловесен и буржуазен. Она была неспособна оценить приобретения мужа, и если бросала на них взгляд, то испытывала лишь ужас от их цены. Кроме того, она ненавидела высшее общество, в котором ее супруг чувствовал себя как рыба в воде. Однажды, находясь в дурном расположении духа, она заявила:

— Эта княгиня, которой вы хотели, чтобы я поклонилась, недостойна американки…

Фамильные поместья, Рошкот и другие, ей не нравились. Она чувствовала себя там неуютно. Вот почему в 1899 году Бони воспользовался случаем и купил замок, который будет принадлежать ей и только ей.

Построенная в 1770 году одним откупщиком недалеко от Парижа, эта усадьба сочетает совершенную элегантность с абсолютной соразмерностью. Анне здесь понравилось, и она сохранит замок для себя, но она отнюдь не одобряла Многочисленные праздники и приемы, которые ее супруг с удовольствием организовывал в нем. Он считал, что в замке должно жить много народу, иначе можно умереть от скуки.

Первый праздник был организован для крестьян близлежащих деревень. Парк ярко освещен, над лужайкой натянут тент. Здесь будет бал, который откроют владелец замка и «старейшая» края. На украшенных цветами столах обильное угощение. Для детей установили карусель с деревянными лошадками и другие игры. Именно во время этого праздника Бони столкнется с явившимся без приглашения кузеном, с которым он был, мягко говоря, в натянутых отношениях. Звали его Эли де Перигор, позднее он будет носить титул князя де Саган, а затем и герцога Талейрана. Малосимпатичный человек, он станет одним из двух злых гениев супружеской четы, которые подтолкнут Анну к разводу. Этот развод принесет ему определенные плоды, ибо вместо того, чтобы вернуться в свою дорогую, горячо оплакиваемую страну, американка выйдет за него замуж. Отметим, что, будучи более состоятельным, чем Бони, он не считал неудобным прибрать к рукам огромное состояние Анны, хотя сам не раз обвинял Бони в продажности.