Они условились встретиться на следующий день. Бродар решил любою ценой найти дочерей.

Жак обещал рассказать старушке с улицы Глясьер все, что ему удастся узнать; кроме того, ему хотелось посоветоваться с нею. Эта прямодушная женщина расположила его к себе.

От переулка Лекюйе на Монмартре до улицы Глясьер, что между улицей Лурсин и бульваром Гоблен — расстояние порядочное. Но Бродар был в том возрасте (различном для каждого человека), когда особые обстоятельства толкают людей на героические поступки и сила воли творит чудеса (в истории народов тоже бывают такие периоды). Какая-то сила заставляла Жака идти вперед, подобно тому как лошадь идет под ударами кнута. Воля гальванизировала его.

К одиннадцати часам он добрался до улицы Глясьер. Старуха его ждала. Она была не одна: в углу лежала большая овчарка, черная, как борода Фауста. Полузакрыв глаза и Положив голову на передние лапы, собака дремала, что не мешало ей следить за всеми движениями хозяйки. Когда Бродар вошел, овчарка подняла голову, внимательно на него посмотрела, а затем, очевидно, решив, что незнакомец не причинит вреда ее хозяйке, приняла прежнюю позу.

Старушка заметила это.

— Вот видите, я в вас не ошиблась, — сказала она. — Вы хороший человек, и Тото того же мнения. Не в пример людям, мой Тото не делает промахов. Ну, рассказывайте, что вам удалось узнать?

— Увы, матушка, ничего, решительно ничего. В переулке Лекюйе их не знают.

— Я сама туда схожу. Где вы сейчас живете?

— Пока нигде.

— Вам не на что снять комнату? Впрочем, это ясно, достаточно вспомнить, в каком состоянии вас подняли.

Жак промолчал.

— Послушайте! Тут поблизости, направо, есть небольшая гостиница, где за скромную плату можно переночевать. Вот вам десять су. Спросите слугу по имени Жан. Скажите, что вы от тетушки Грегуар. Мы с ним родились в одном и том же доме в Сент-Антуанском предместье, только ему повезло немного больше… Когда он узнает, что вы от меня, он охотно даст вам приют. Итак, до завтра! Утро вечера мудренее!

С этими словами добрая женщина протянула Бродару монету. Он колебался, взять ли ему деньги, быть может, необходимые ей самой.

— Берите, берите, не то я рассержусь. Правда, Тото?

Услышав свое имя, собака подняла голову и широко зевнула.

— Тото очень устал, ведь бедняжка вернулся гораздо позже меня. Когда вы приходили первый раз, его не было дома, так как я посылала его по делу: я достала немного воробьиного проса, уцелевшего от морозов, и велела Тото отнести его этому самому Жану: он очень любит своих канареек. Когда-то я взяла Тото из жалости, но теперь не расстанусь с ним ни за какие блага на свете. Ведь надо же кого-нибудь любить! И надо, чтобы вам платили взаимностью… Грустно жить одной, когда никого нету рядом. И потом, он так хорошо выполняет поручения!

Старушка с гордостью посмотрела на Тото.

— Он такой добрый, такой умный!

Собака, словно понимая, что ее хвалят, завиляла хвостом и свернулась калачиком у ног хозяйки.

Жак вышел, исполненный чувства горячей благодарности, давно им забытого. Доброта старухи, ее обещание отправиться на розыски девочек тронули его до глубины души. Как давно он ни от кого доброго слова не слышал! Жак забыл, что уже поздно, что нужно искать ночлег, забыл обо всем, кроме своих девочек, и шел во мраке по пустынным улицам, мечтая о том, как они встретятся. Ни голода, ни жажды он не чувствовал; даже имя Лезорна больше не тяготило его. Впервые за много лет Жак дышал свободно, у него зародилась надежда. Сколько времени уже потрачено на безуспешные поиски! Но старуха отыщет его девочек; Жак в этом не сомневался.

Ночь была темная, лишь кое-где мерцал неверный свет газовых рожков.

Вы знаете балладу: «Мертвецов не догнать»? Так же быстро, как эти привидения, шел и Бродар, предаваясь мечтам.

Когда он опомнился и огляделся кругом, он уже был за городской чертой, в незнакомой местности. Два или три фонаря слабо освещали жалкие лачуги, сливавшиеся в черную бесформенную массу. Это была улица Шанс-Миди, между Клиши и Леваллуа[5].

Придя в себя, Бродар вспомнил о гостинице, куда его послала торговка птичьим кормом. Увы! Задумавшись, он давно миновал ее.

Жак дал себе слово не забывать больше о суровой действительности, не уноситься на крыльях грез, а запастись мужеством.

Он прошел улицу из конца в конец в поисках, где бы можно было переночевать, но в темноте не мог отыскать ни одной вывески. Наконец он различил белевшее на двери объявление, зажег спичку и прочел:

Стучаться было бесполезно: ведь Жак не мог заплатить за такой срок. Но идти обратно, рискуя угодить в полицию за бродяжничество — в этом тоже было мало хорошего. Он решил найти укромный уголок и дождаться рассвета. Кое-где в стенах попадались довольно глубокие ниши, но там было до того грязно, что Жак предпочел ходить взад и вперед по пустынной улице.

Звук его шагов, очевидно, привлек чье-то внимание, и дверь, на которой висело объявление, распахнулась.

— Кто тут ходит? — спросил хриплый голос.

— Ищу ночлега.

— Кто вы?

— Путник.

Человек зажег фонарь и поднес его к лицу Бродара. По-видимому, Жак произвел благоприятное впечатление, так как незнакомец спросил:

— За ночлег заплатить можете?

— Да, если не слишком дорого.

— Двадцать су, половину вперед.

Войдя в дом, Жак, в свою очередь, оглядел собеседника и окружающую обстановку. То, что он увидал, ему не особенно понравилось. Комната была битком набита всяким хламом: тут стоял бильярд, заменявший хозяину кровать, ветхая мебель, узлы с бельем, чашки из разрозненных сервизов, книги, сваленные как попало; на стенах висела одежда, картины, оружие — все это в полном беспорядке. Словом, Бродар попал в лавку старьевщика. Хозяин был под стать своему товару: его тусклые глаза страшно косили, рот изгибался подковой, а над верхней губой нависал длинный заостренный нос.

— Здесь вам будет удобно, — сказал он. — Вы переночуете в свободной комнате. — Затем он добавил как бы в ответ на подразумеваемый вопрос: — Уплатить нужно вперед.

Бродар вынул десять су, которые ему дала торговка птичьим кормом. Старьевщик с любопытством уставился на его карман. Нет ли там еще монет? Быть может, постоялец не решается показать все, чем он располагает? Это чрезвычайно интересовало хозяина лавки.

— Вы, кажется, не при деньгах? — осведомился он.

— Угадали.

— Чем занимаетесь?

— Я разносчик.

При этих словах старьевщик встрепенулся, будто что-то припоминая. Он еще внимательнее поглядел на Бродара и наконец спросил:

— Как вас зовут?

— Лезорн.

— Так и есть! Ваше лицо, вся ваша внешность показались мне знакомыми. Увидев, что у вас во рту не хватает двух зубов, я подумал: «Где-то я уже встречал эту пасть!»

Как видно, Бродар попал в осиное гнездо…

— Только вы лишились своего марсельского акцента, — заметил старьевщик.

— Э, милейший, лишиться можно всего!

— Вы — из Тулона, не правда ли?

— Да.

— Значит, вы тот самый! Узнали меня?

— Как будто нет.

— Ладно, давайте говорить в открытую: помните дядюшку Обмани-Глаза? Не может быть, что вы его забыли!

— Д-да… — протянул Бродар, пытаясь оставаться в роли Лезорна. Вот они, последствия их проделки! А ведь это еще только цветочки…

— Конечно, не забыли, черт побери! — воскликнул старьевщик. — Ну что ж, я не прочь, как и раньше работать с вами. Только, чур, доходы — пополам! Хе-хе!

От смеха его скулы еще больше заострились, подбородок выступил вперед и лицо стало похожим на лисью морду.

— Ну, а теперь сдаю комнаты и торгую разным старьем. Вот мы и встретились, спустя столько времени! Что ж, будем опять промышлять вместе?