В последние дни сентября звуки давления становились всё громче, и я увидел, что зона возмущения быстро приближалась к кораблю. Невероятные силы были приведены в действие и поля твёрдого льда вокруг «Эндьюранс» стали неуклонно уменьшаться. 30 сентября выдалось плохим. Всё началось хорошо, утром мы добыли два пингвина и пять тюленей. Были замечены ещё трое. Но в 3 часа дня трещины, что открылись ночью вдоль борта корабля, начали расходиться в боковом направлении. Корабль подвергся страшному сдавливанию со стороны передней части левого борта и чудовищной нагрузке на оснастку фок-мачты. Это было самое сильное сжатие из всех испытанных нами. Палубы дрожали и ходили ходуном, бимсы выгибало, пиллерсы гнулись и трещали. На случай возникновения чрезвычайной ситуации я приказал, чтобы все находились в полной боевой готовности. Даже собаки, казалось, прочувствовали всю напряжённость момента. Но корабль стойко держался, и, когда уже казалось, что предел его прочности достигнут, огромная льдина, что нажимала на нас, треснула поперёк и принесла облегчение.

«Поведение нашего корабля во льду великолепно, — написал Уорсли. С тех пор, как мы окружены льдом, его стойкость и выносливость поражает раз за разом. Его сжимало миллионтонным давлением, поднимая вверх и кидая на лёд. Его дюжину раз бросало туда-сюда, словно бадминтонный воланчик. Он дрожал и стонал, словно живое существо, когда его бимсы выгибало страшным давлением, когда на борта то давило, то нет, словно пытаясь их распрямить по всей длине. Будет грустно, если такой отважный маленький корабль будет безжалостно разрушен цепкими удушающими объятьями льда моря Уэдделла после десяти месяцев храброй и отчаянной борьбы.»

«Эндьюранс», безусловно, заслужил все эти добрые слова. Кораблестроители никогда не делали кораблей лучше и надёжней, но как долго он сможет продолжать борьбу в таких условиях? Мы дрейфовали в перегруженном льдами районе западной части моря Уэдделла, худшей части худшего из морей в мире, где пак, движимый неудержимой силой ветров и течений, упирается в западное (прим. скорее всего опечатка, восточное) побережье (прим. Антарктического полуострова) и вздымается огромными складками хребтов и хаотических нагромождений. Теперь жизненно важный вопрос для нас заключался в том, вскроется ли лёд настолько, что дать нам хотя бы шанс освободиться до того, как дрейф вынесет нас в наиболее опасную зону. Ждать ответа от безмолвных айсбергов и скрежещущих льдин было бессмысленно, и мы встретили октябрь месяц с тревогой на сердце.

Каналы в паке немного приоткрылись 1 октября, но не настолько, чтобы «Эндьюранс» смог освободиться ото льда. День выдался спокойным, облачно и туманно утром, ясно днём, когда мы наблюдали чёткий паргелий. Корабль периодически подвергался небольшому сдавливанию. Два крабоеда, выбравшихся на льдину рядом с кораблём были подстрелены Уайлдом. Это были крупные животные в прекрасном состоянии, и я понял, что больше нет нужды беспокоиться за свежее мясо для собак. Тюленья печень внесла изрядное разнообразие и в наше меню. У обоих тюленей, также как и у многих их сородичей, были длинные параллельных шрамы около трёх дюймов друг от друга, очевидно работа косаток. У тюленя, которого мы убили на следующий день, было четыре параллельных шрама по шестнадцать дюймов в длину с каждой стороны его тела; они были довольно глубокими, а один ласт был практически оторван. Животное должно быть вырвалось прямо из челюстей косатки, отделавшись по-минимуму. Очевидно, что жизнь подо льдом далеко не всегда скучна. Мы заметили, что несколько айсбергов в окрестностях корабля поменяли своё положение друг относительно друга на расстояние большее, чем они сделали за предыдущие месяцы. Льды пришли в движение.

В воскресенье 3 октября мы находились на 69°14’ ЮШ и 51°8’ ЗД. Ночью льдина, удерживающая корму корабля, треснула в нескольких местах, и это казалось, снизило давление на руль. Утро выдалось туманным, со снегом, но позже погода прояснилась, и мы смогли увидеть, что пак изменился. Появились новые каналы, но, в тоже время, несколько старых сомкнулись. Вдоль некоторых трещин ощетинились гряды торосов. Толщина льда, как и 230 дней назад, была 4 фута 5 дюймов под 7-ю или 8-ю дюймами снега. В начале сентября лёд был несколько толще, и я предположил, что его таяние началось снизу. В последние дни сентября Кларк уже отмечал плюсовые температуры на глубинах 150 и 200 саженей. Очевидно, что лёд достиг своей максимальной толщины непосредственной заморозки и более тяжёлые старые льдины появились в результате наложения ледовых полей силами сжатия. Температуры воздуха были по-прежнему отрицательными, 4 октября -24,5 F (-3 °C).

Движение льда усиливалось. В течение 6 октября морозный туман из открытых трещин наблюдался во всех направлениях. В одном из мест он явился охваченной огнём прерией, поднимаясь от поверхности, становясь выше и замирая, словно тяжёлый, тёмный, клубящийся смрад пожарища. В другом, за счёт поднимающегося вверх дыма он был похож на двигающийся вперёд поезд, а группа дымков в другом месте напоминала эскорт военных кораблей. В течение следующего дня каналы и трещины открылись до такой степени, что если бы «Эндьюранс» смог переместиться на тридцать ярдов, то мы смогли бы пройти две или три мили, но успех такой попытки был сомнительным. В течение этой недели обстановка существенно не изменилась. В воскресенье 10 октября мы находились на 69°21’ ЮШ, 50°34’ ЗД. В этот день наступила оттепель, и он выдался дискомфортным. Температура поднялась с -10 до +29.8 градусов (с -23 до -1 °C), самой высокой с января месяца, в межпалубном пространстве началась капель. Верхняя палуба освободилась ото льда и снега, каюты стали неприлично грязными. Собаки, которые ненавидели сырость, были очень несчастны. Несомненно, что всем по нраву были более привычные условия. Мы слишком долго жили при температурах, которые покажутся запредельно низкими в цивилизованной жизни, но теперь нам было некомфортно от того градуса тепла, при котором бы непривычный человек трясся от холода. Оттепель стала показателем, что зима закончилась, и мы начали подготовку к заселению кают на главной палубе. 11-го я распорядился снять натянутый навес над кормой и выполнить другие приготовления для работы на корабле, как только он освободиться. Плотник построил рулевую рубку над штурвалом для защиты в холодную штормовую погоду. Лёд оставался слабым, земли не было видно на двадцать миль.

В течение нескольких дней температура оставалась относительно высокой. 12-го, под аккомпанемент шума и гама, все переехали в свои летние каюты. В воздухе витала весна, разве что не было радующей глаз зелени растений, но, по крайней мере, было много тюленей, пингвинов, и даже китов, резвящихся в каналах. Время для возобновления активных действий приближалось, и, хотя наша ситуация была достаточно серьёзной, мы смотрели в будущее с надеждой. Собаки постоянно шумели при виде такого количества развлечений. Они становились почти неистовыми, когда какой-нибудь шибко важный императорский пингвин серьёзно смотрел на них со своего наблюдательного пункта на льдине и произносил своё насмешливое «Knark!» В 7 вечера 13-го корабль проломил льдину, которая кренила его на правый борт, и принял вертикальное положение. Руль освободился, гребной винт оказался погнут, но оставался в том же положении, что и после 1 августа. Вода была очень прозрачной, и мы видели руль, который, казалось, из повреждений имел только небольшой изгиб к левому борту на уровне ватерлинии. Он двигался довольно свободно. Гребной винт, насколько было видно, был цел, но не двигался от ручного привода, возможно из-за замёрзшего сальника дейдвудной трубы. Я не думал, что имеет смысл разбираться с этим на данном этапе. Корабль не откачивался восемь месяцев, воды в трюмах не было, лишь немного льда. В этот день мы снова ели в кают-компании.

14-го юго-западный бриз усилился до штормового, температура упала с +31 °F до -1 °F градуса (с 0 до -18 °C). В полночь корабль в задней части освободился от льдины и корму быстро повело. Корабль развернуло под ветер, хотя до этого он лежал почти под прямым углом к сужающемуся каналу. Это было очень опасное положение для руля и гребного винта. Была установлена бизань (чтобы двигать корабль назад), но ветер постепенно вынуждал льдины открываться и «Эндьюранс» враскачку протащило 100 ярдов вдоль канала. Затем лёд сомкнулся, и в 3 утра мы снова оказались в его плену. В течение дня ветер стих, лёд вскрылся в пяти или шести милях к северу. На следующее утро он всё ещё был вскрыт и я решил поднять пар в котлах в намерении попытаться очистить гребной винт, но одна из смотровых крышек давала утечку, от холода сжался или пришёл в негодность уплотнитель, и котёл снова пришлось опорожнить.