- Мастер Арух пропал, вокзальный чародей-механик! - ответила женщина срывающимся голосом. Кажется, она не вполне владела собой.

- Лаудра, да не переживай ты так, никто не куда не пропал, он просто!..

- Он должен был преступить к ремонту немедленно. Сам начальник вокзала приказал ему!

- Я видел тут мужика в форме, он минут пять назад заперся в туалете. Вместе еще с кем-то... Может, он? - пришел на помощь Ярин.

Лаудра рысью кинулась к туалету и забарабанила в дверь.

- Занято! - раздалось оттуда.

- Это его голос! Арух! Немедленно открой! - не своим голосом завизжала женщина, - приказ начальника вокзала!

Человек за дверью хмыкнул и перестал отвечать. Пнув дверь несколько раз, толстушка, объятая гневом, куда-то убежала. Вокруг двери собралась толпа.

- Что случилось? - спросила кассирша у подошедшего коллеги.

- Машинист говорит, что в машине стуки какие-то, и давление падает. Арух пошел, посмотрел, и к себе в кабинет вернулся. Ну, Тым сын Лихуков тоже к нему пошел, узнать, не надо ли, может, чего... А тот, ты представляешь, сидит и чаи с каким-то хмырем гоняет!

- Ну?

- Да! Начальник ему и говорит: ты что это расселся? А тот ему: клапан сломался, менять нужно, а в наличии нет.

- Как так - в наличии нет?

- Тым сын Лихуков тоже спрашивает, а Арух ему в ответ: я, говорит, два месяца назад вам говорил, что завезти надо, а то беда будет, и заявку по всей форме составил. А на складе до сих пор ни сном, ни духом. Без детали этой сделать ничего нельзя, а дрезину в Бологое он уже отправил. Ну начальник тут не выдержал, и говорит: в какое-растакое Бологое? Поезд через десять минут отойти должен! Сделай как-нибудь, чтоб до Назимки доехало, пусть там отдуваются. А Арух ему: как-нибудь не умею, без нового клапана паровоз чудо, что вообще до Сталки дотянул. Ну, Тым сын Лихуков и рассердился. Он же у нас такой, за дело-то переживает! Иди, говорит, к растакому паровозу, и чтоб отправил согласно расписанию. Ну, Ахук и пошел. И хмырь вместе с ним. Выходит, так и дошли до поезда...

- Что ж он, думает в уборной отсидеться?

К дверям сквозь толпу пробиралась Лаудра. Стало ясно - отсидеться и впрямь не получится: женщина сжимала в руках увесистую кувалду.

- Приказ начальника вокзала! - выкрикнула она и нанесла первый удар по двери.

В ней немедленно образовалась щель, из которой на Ярина повеяло воздухом настолько дурным, что его чуть не стошнило.

- Черт побери, что же там случилось? - выдохнул он.

- Ты о чем? - спросил его сосед по очереди.

- Разве ты не чувствуешь? Запах!

Сосед втянул носом воздух:

- Что-то ты выдумываешь. Все в полном порядке!

Дверь меж тем пала.

- Здесь никого нет! - зычно выкрикнула Лаудра, - кто соврал, что он здесь?

Женщина угрожающе двинулась вперед, стискивая в руках кувалду.

- Вы же сами слышали голос! Он был здесь! Да и дверь изнутри заперта была! - Ярин отступил на несколько шагов.

- Неважно! Сейчас его здесь нет!

- Но куда же он девался? - выкрикнул кто-то. Вопрос был не из простых. Окошко в туалете располагалось под самым потолком, и к тому же было столь мало, что вряд ли довольно механик, бывший мужчиной довольно грузным, мог туда протиснуться. Кроме окна и находящейся на небольшом возвышении дыры в полу, в туалете ничего не было.

- С бесами он знался, вот они его и утащили, - со знанием дела воскликнула какая-то старуха.

- А может быть... - нерешительно сказал кто-то, осторожно заглядывая в дыру. Ярина замутило.

- Багор! - вскричала Лаудра, - именем начальника вокзала!

***

Через пятнадцать минут золотоволосая женщина, перемазанная нечистотами, держа в руках багор так, словно это было боевое копье, вышла в зал и, тяжело дыша, заявила о том, что механика обнаружено не было, и поезд придется задержать до тех пор, пока дрезина не привезет из Бологого необходимые детали и не съездит еще раз - за механиком. Пассажиры зашумели.

- Как так, паровоз сломался? - негодовал сидящий неподалеку пожилой мужчина в вытянутых на коленках темно-синих штанах и мятой майке, из-под воротника которой выбивались седые волосы, больше напоминавшие мех, - дуралеи безрукие, простой паровоз починить не могут! - добавил он так, будто всю жизнь только и делал, что чинил паровозы.

- Поедем скоро, поедем, - успокаивала его сидящая рядом жена, сухонькая женщина в немарком сарафане и повязанным на голову платке. - В первый раз, что ли?

Видимо, это и впрямь было не в первый раз, потому что пассажиры, пороптав минут десять о расписании, опозданиях, своих правах и безответственности работников железной дороги, затихли. Никого из них, казалось, не заинтересовал факт довольно странного исчезновения механика вместе с неизвестным типом - впрочем, в его существование, кажется, так никто и не поверил. Впрочем, наверняка у всего этого было приемлемое объяснение - люк в полу, например. Не желая далее разбираться в загадках вокзального сортира, Ярин открыл купленную ранее книжку.

Она начиналась с повествования об Эдеме, золотом веке людей, когда они жили, не зная колдовства, проводя время в простых, естественных занятиях: возделывании полей, уходе за скотом, выпекании хлеба... Пахота без чародейства? На быках, что ли? И это - золотой век? Да, соглашалась книга, это было время упорного труда. Зато простая, неспешная жизнь не менялась веками, люди не знали роскоши, излишеств, искушений и изнеженности - а потому не было раздоров, бахвальства и войн. Долго длился золотой век, и продлился бы вечность, если бы не армии Владыки, пришедшие с Запада.

На первый взгляд, Владычество улучшило жизнь простых людей. Оно принесло лекарства, победившие смертельные еще недавно болезни, и механизмы, облегчившие ремесло ткача, кузнеца и пахаря. Но вместе с ними пришла роскошь, заставившая людей отвернуться от тяжелого праведного труда и тянуться к излишествам, сражаться за них. Хуже того, с Владыкой пришло неравенство: обнаружившие в себе колдовские способности возвысились над другими, использовали чары для обогащения и власти. Простые же люди, лишенные талантов, влачили жалкое существование - может быть, их жизнь и стала удобнее, чем в Золотом веке, но в сравнении с разгульным, роскошным бытом чародеев она казалась нищей, нестерпимой. И возопили люди, и взмолились они о справедливости.

Ответом их молитвам стало рождение Латаля, великого пророка, чей портрет был приведен тут же: суховатый мужчина, уже в годах, с буйной шевелюрой кудрявых волос, острыми ушами и остроконечной бородой. Вот, оказывается, кто был отчеканен на монетах. Латаля с детства посещали видения, и с их помощью он сделал несколько важнейших открытий, первым из которых стало утверждение бесовской природы волшебства. Латалю открылись времена, что были до тех пор известны лишь из мифов и легенд. Но легенды лгали, а Латаль увидел в своих видениях правду: черти и бесы властвовали над миром до Золотого Века, повелевая материей и стихиями - пока не сгинули, уничтоженные собственными пороками и кознями.

Сгинули бесы, однако, не полностью - они оставили после себя черные, колдовские книги, с помощью которых люди научились пользоваться волшебством. Им не удалось повелевать Сегаем в той же полноте, что и бесам - в устах обычного человека заклинания лишь призывали иллюзии того, что могло бы быть. Но и этого оказалось достаточно, чтобы развратить колдунов и заразить их мысли порчей. Одержимые бесами, поклоняющиеся им колдуны разрушили Золотой век, и вернутся в него уже не было никакой возможности: несмотря на бездуховность и темное происхождение, водопровод, поезда и отопление были слишком удобными. Латаль предложил построить новый Эдем, изгнав если не темные силы в целом, то хотя бы неравенство, бесопоклонников и Владыку. В Новом Эдеме чародеи, по мысли Латаля, должны были отречься от своих покровителей-бесов, встать в один ряд с обычными людьми, отказаться от излишеств и роскоши - тогда, по мысли отца Латаля, уйдет бедность и настанет изобилие, при котором каждый сможет взять все, что хочет.