Что же до нашего нападения, то его просто не было. Как я понимал, единственное, на что мы могли надеяться, так это на то, что они под конец пойдут вперед всей командой, и Боб Каллен, получив длинный пас, сможет убежать в одиночку. Так чуть было не произошло однажды, сразу после перерыва: я уж думал, что Боб убежит, но Чарльтон руками остановил его. А какой нам мог быть прок от штрафного в середине поля?

В перерыве босс был доволен, а Томми наоборот, это я видел по тому, как он сидел, склонив голову, весь какой-то пасмурный. Он ненавидел такую игру, говорил, что это не футбол, и, по-моему, был прав. Дэнни это тоже не нравилось. Вообще я заметил, что многое в нем изменилось с тех пор, как он попал в команду. Теперь его часто сбивали, охотились за ним, стараясь вывести из игры, а это очень нелегко вынести молодому парню. К тому же в такой игре, как эта, технарь типа Дэнни просто не мог выразить себя.

После перерыва все осталось по-прежнему: тяжелая игра, много нарушений, они атакуют, мы сдерживаем их атаки.

Прошло около десяти минут, когда Терри Купер прорвался по краю. Эрни Лич пошел с ним, но он обыграл его, очень быстро развернувшись, а потом обыграл и Грэма Гиббса и прострелил. Прострел получился хороший — быстрый, футах в двух от земли, и я видел, что к мячу несся Джонс, а это означало удар с правой. Я примерно прикинул, куда попадет мяч и даже на какой высоте. Я был готов: до ворот ярдов пятнадцать: и я не сомневался, что смогу отвести мяч на угловой. Но когда Джонс ударил, откуда ни возьмись, появился Рэй Макгроу и бросился под мяч, который, ударившись ему в ногу, завертелся с дикой скоростью и изменил направление. Я ничего не мог поделать: мне удалось кое-как изогнуться в другую сторону и даже коснуться мяча рукой, но этого оказалось мало; потеряв равновесие, я был бессилен. Вот и все: этот гол остался единственным в матче.

В поезде Томми Дугалл все время сокрушался, говоря: «Если мы должны были проиграть, то почему же не попытаться сыграть в футбол? Почему не пойти в атаку и не попробовать задавить их?».

— Потому, что тогда мы проиграли бы десять голов, — с кислой улыбкой сказал Джеки Нокс, который никогда много не говорил.

— Нет, не проиграли бы, — возразил Томми, — мы вообще могли бы не проиграть. Эти двое у них в центре большие, но неповоротливые, Если бы удалось поймать их на рывке, они бы сдохли.

— Но сперва надо поймать, — вздохнул Джеки.

Мы все понимали, что чемпионат для нас закончен. «Лидс» опережал нас теперь на пять очков, и, хотя мы имели игру в запасе, это все равно были пять очков, так уж устроена человеческая психология. Босс не очень сокрушался по этому поводу, да он и не мог, ведь мы играли так, как он хотел. По его мнению, мы проиграли из-за нелепой случайности. «Самый дурацкий гол, который я видел за многие годы, — сказал он журналистам. — Они могли бы играть так всю жизнь и не забить», а Дэнни тихо пробормотал себе под нос: «Мы тоже»,

В общем, сезон мы закончили ни с чем — стали третьими, что, наверное, не так плохо для молодой команды. Директора были довольны, и Чарли Макинтош, думаю, получил прибавку, но когда ты настроен на победу в чемпионате, это не такое большое утешение.

Должен признать, что в тяжелые времена, как, например, после игры в Вест Бромвиче или кубкового матча в Трэнмире, я сожалел, что живу не дома. Мне не хватало старика, который сказал бы: «Выше нос, у тебя еще столько всего впереди», и мамы, которая принесла бы чаю. А у себя в квартире мы с Бобом молча сидели друг напротив друга, и от этого нам становилось еще хуже. Наша хозяйка была очень симпатичной и заботливой женщиной, но помочь нам ничем не могла. Что же до девчонок, то разве с ними поговоришь? Им плевать на футбол, а те, которым не плевать, все равно ни черта в нем не смыслят.

Под конец сезона стало немного лучше, потому что мы с Дэнни поехали в турне с молодежной сборной: в Милан, Страсбур и Базель. Не скажу, что это были три самых замечательных места, в которых я побывал за свою жизнь, — тогда я уже привык к путешествиям, — но все равно приятно, что тебя вызвали, и что ты ближе подбираешься к первой сборной. Да и Дэнни был рядом, а это всегда означало веселье. Самым веселым занятием было наблюдать, как он старался подцепить девчонок, которые не говорили по-аглийски. В особенности в Италии, где, как считал Дэнни, всего-то требовалось прибавлять «о» или «а» в окончании, чтобы английские слова превратить в итальянские. Там у него ничего не вышло, в Базеле тоже было тяжело, а вот в Страсбург оказалось немного легче.

Главным во время турне был Рон Гринвуд, тренер «Вест Хэм Юнайтед», и мы сразу же обратили внимание на то, что он был совершенно непохож на Чарли Макинтоша. Он, без сомнения, понимал в игре, мог говорить о тактике до тех пор, пока у тебя голова кругом не шла, но в то же время был тихим, часто улыбался, и если ты хотел что-то сказать, он поощрял тебя, хотя мог и не соглашаться с твоим мнением. Наверное, тогда мы с Дэнни и поняли, что стиль нашего босса не был единственно возможным. Он просто был единственным, знакомым нам, потому что мы ничего другого не встречали с детства.

Рон дал мне несколько полезных советов, например, как отличать по движению континентального игрока, собирается он бить прямо или закручивать мяч, или как узнать, ударит он или откинет назад, выходя к ближней штанге. За это я был очень благодарен Рону, потому что чувствуешь себя настоящим шутом, когда выходишь на перехват, а он возьми да ударь вместо этого между тобой и штангой — что чуть не случилось со мной в Милане.

Стиль игры итальянцев меня очень заинтересовал. Хоть мы и играли при освещении, было очень жарко, поле твердое, мяч легкий, и они управлялись с ним отменно. Примерно двадцать минут нам пришлось отбиваться, и я два или три раза выручал команду. Но я заметил, что, как только дело доходило до физического контакта, мы легко переигрывали их. То, что они никак не могли забить, деморализовало их, и к концу игры мы уже были атакующей стороной. Матч закончился 0:0, но, по-моему, нам не повезло.

В следующем матче, в котором мы победили 2:1, я не играл, зато опять появился в воротах в Страсбуре, против французов. Город был очень красив: нам организовали экскурсию, и я получил большое удовольствие — гораздо большее, чем от Милана, где стояла чудовищная жара и где не было, кажется, ничего, кроме собора, и чем от Базеля, где я даже не знаю, что там у них было. Что же до Дэнни, то ему не понравился даже Страсбур, он вообще ненавидел эти экскурсии и всегда выходил из автобуса последним, стеная: «Мне обязательно идти, мистер Гринвуд? Зависит ли от этого мое место в составе?» И Рон Гринвуд всегда отвечал ему: «Разумеется, зависит».

С французами мы сыграли 2:2; они довольно живо двигались, много возились с мячом, но только один или двое из них могли нормально ударить. Они дважды вели в счете, но мы оба раза отыгрывались, что было неплохо; второй гол у нас забил Дэнни. Но собой я был недоволен. Кажется, я сплоховал во время второго гола, мне надо было побыстрее соображать. Когда я сказал об этом Дэнни, он ответил: «Да, я знаю, но не говори об этом Рону. Скажи, что тебе закрыли обзор».

Было интересно оказаться в компании ребят из разных клубов, тех, против кого часто приходилось играть, но с кем ни разу на разговаривал. Я многое узнал про другие команды, как там ведут себя менеджеры, сколько там платят — это был самый главный предмет разговоров. В одной команде платили премиальные с доходов от продажи билетов, в другой — за позицию в чемпионате, а в третьих была высокая базовая зарплата, но небольшие премии. Можно было видеть, как у некоторых ребят из бедных клубов второго дивизиона челюсть отвисла, когда они слышали, сколько некоторые из нас зарабатывали. Один из таких — он играл в команде Северной лиги, у которой не было больших денег, — сказал, что дважды просил трансфер, но его контракт истекал только через два года, и клуб не отпускал его. «Если они меня опять не отпустят, я задаром убиваться не буду», — сказал он, и это меня слегка шокировало.