Сестра халифа удалилась, а на другой день пришла с материей и ожерельями из драгоценных камней и одела деву. Когда повелитель правоверных вошел в покои Нум, сестра сказала ему: «Посмотри на эту деву, которой Аллах даровал совершенную красоту и прелесть». — «Сними с лица покрывало», — приказал халиф наложнице, но та не подчинилась. Тогда халиф не увидел ее лица, а увидел только ее руки, но любовь к деве уже зажглась в его сердце. «Я войду к ней через три дня, когда она с тобой подружится», — сказал он сестре и, поднявшись, вышел от наложницы. Нум принялась раздумывать о своем положении и вздыхать от разлуки со своим господином Нимой.

Когда пришла ночь, дева заболела горячкой. Она стала отказываться от еды и питья, и лицо ее изменилось, а прелести поблекли. Халиф очень огорчился известию о болезни наложницы. Он направил к ней врачей и ученых мужей, но никто не мог сказать, как ее вылечить.

Вот что было с нею. Что же касается ее господина Нимы, то он пришел домой, сел на постель и позвал любимую, но та ему не ответила. Тогда он поспешно поднялся и позвал людей, но никто не вошел к нему, все невольницы попрятались, боясь гнева своего господина. Нима вышел к своей матери и спросил ее: «О матушка, где Нум?» И та отвечала: «О дитя мое, она с той, кому ее можно скорее доверить, чем мне, — со старушкой-праведницей, Она вышла с нею, чтобы посетить факиров, и обещала скоро вернуться». — «И когда же она ушла?» — спросил Нима. «Утром», — отвечала мать, и юноша воскликнул: «Как ты ей это позволила?» — «Не знаю. Это та старуха меня уговорила», — отвечала мать.

Нима вскричал: «Да будет на все воля Аллаха!» — и вышел из дома. Он пришел к начальнику стражи и сказал ему: «Ты хитришь со мною и похищаешь мою невольницу из моего дома! Я непременно пожалуюсь на тебя повелителю правоверных». — «А кто ее увел?» — спросил начальник стражи. И Нима ответил: «Старуха такого-то и такого-то вида. Она носит шерстяную одежду, а в руках у нее четки с тысячами зерен». — «Укажи мне эту старуху, и я освобожу твою невольницу», — сказал начальник стражи. И Нима воскликнул: «Но кто же знает, где эта старуха?» — «Никто. Зато Аллах знает, и он поможет, если будет на то воля его», — отвечал начальник стражи. Он понял, что это хитрая старуха явилась от аль-Хаджжаджа. «Я требую мою невольницу только от тебя, и между мною и тобою будет аль-Хаджжадж», — сказал ему юноша, а начальник стражи ответил: «Иди к кому хочешь!»

Тогда Нима пошел во дворец аль-Хаджжаджа. Представ пред повелителем, юноша поведал ему о своем горе. После этого аль-Хаджжадж приказал: «Подайте сюда начальника охраны! Мы прикажем ему искать старуху».

Когда же начальник охраны явился, аль-Хаджжадж сказал ему: «Я хочу, чтобы ты поискал невольницу Нимы ибн ар-Раби». И тот ответил: «Слушаю и повинуюсь!» — «Ты непременно должен отрядить конных и поискать эту невольницу на дорогах да в городах», — сказал аль-Хаджжадж, а потом он обратился к Ниме: «Если твоя невольница не воротится, я дам тебе десять невольниц из моего дома и десять невольниц из дома начальника охраны».

Нима был в отчаянии. Он достиг возраста четырнадцати лет, и на щеках его еще не было растительности. Но он любил свою Нум, как взрослый мужчина. Нима постоянно плакал и горевал, и мать его вместе с ним. Тогда отец сказал юноше: «О дитя мое, поистине аль-Хаджжадж хитростью захватил деву, но ты не печалься, Аллах милостив, он поможет тебе». Но Нима не выдержал печали и в конце концов заболел. Он не узнавал людей, не понимал, что говорит, и лежал в постели вот уже три месяца. Его лицо изменилось, прелести поблекли, и отец его отчаялся увидеть излечение сына, ибо врачи в один голос говорили: «Нет для него другого лекарства, кроме как любимая невольница».

Однажды ар-Раби услышал об одном искусном докторе-персиянине, которому люди приписывали большой талант в деле врачевания, чтения по звездам и гадания на песке. Тогда ар-Раби призвал к себе этого врача, посадил его рядом с собою и сказал: «Посмотри, в каком состоянии мой сын». Тогда врач велел Ниме подать руку. Тот повиновался. Лекарь пощупал пульс, посмотрел юноше в лицо и засмеялся. Обратившись к ар-Раби, он сказал: «У твоего сына нет болезней, кроме сердечного недуга».

«Ты прав, о врач, — ответил ар-Раби. — Расскажи мне все о его состоянии, ничего не скрывая». И персиянин ответил: «Он привязался к одной деве, которая сейчас находится в Басре или в Дамаске. Единственное лекарство для твоего сына лишь в том, чтобы с нею встретиться». — «Если ты сведешь их, у меня будет чем тебя отблагодарить. Ты проживешь всю жизнь в богатстве и благоденствии», — сказал ар-Раби. И персиянин молвил: «Поистине это дело для меня нетрудное».

Лекарь обернулся к Ниме и сказал: «С тобою не будет беды, укрепи же свое сердце, успокой душу и высуши глаза!» Затем он обратился к ар-Раби: «Я хочу, чтобы твой сын поехал со мною в Дамаск. Выдели из своих денег четыре тысячи динаров, и, если будет на то воля Аллаха, мы обязательно вернемся домой с этой девой».

Затем персиянин сказал Ниме: «Укрепи свое сердце. Мы выедем уже сегодня. А ты пока ешь, пей и развлекайся, чтобы набраться сил для путешествия». После этого лекарь стал собираться в путь. Он взял у отца Нимы десять тысяч динаров, снарядил коней и верблюдов и захватил все самое необходимое.

Нима простился со своим отцом и матерью и отправился с врачом в Халеб, но не напал там на след девушки. Затем друзья достигли Дамаска и прожили там три дня. После чего персиянин нанял лавку и уставил полки ее тонким фарфором, золотом и кусками дорогих материй. Он поставил перед собою сосуды и бутылки, в которых находились разные масла и лекарства. Вокруг бутылок он поставил кубки из хрусталя, а перед собою положил доску и астролябию. Персиянин оделся в платье врачей и лекарей, а юношу он обрядил в рубаху и шелковый плащ и обвязал ему стан шелковым полотенцем, вышитым золотом.

Затем персиянин сказал: «О Нима, с сегодняшнего дня ты — мой сын. Называй же меня отцом, а я буду называть тебя сыном» И Нима отвечал: «Слушаю и повинуюсь!»

Жители Дамаска стали собираться перед лавкой персиянина, глядя на красоту Нимы и на красоту тех товаров, что были в ней. Нима разговаривал с лекарем по-персидски, ибо он знал этот язык, как и многие дети вельмож. Персиянин обрел известность среди жителей Дамаска. Они описывали ему свои недуги, а он давал им лекарства. Ему приносили банки, наполненные мочой больных, и персиянин, глядя на нее, мог безошибочно определить недуг человека. Так персиянин стал лечить болезни, и весть о нем распространилась и в домах вельмож.

И вот однажды к его лавке, подъехала старуха верхом на осле. Чепрак, который лежал на этом животном, был из парчи, украшенной драгоценными камнями. Старуха остановилась возле лавки и, привязав осла за уздечку, сделала персиянину знак, сказав: «Возьми меня за руку». Лекарь подал старухе руку. Она слезла с осла и спросила: «Это ты известный лекарь, прибывший из Ирака?» — «Да», — отвечал персиянин. Тогда старуха сказала: «Знай, у меня есть дочь, и она больна». Старая женщина вынула банку с мочой, и персиянин, взглянув на содержимое банки, спросил: «О госпожа, скажи, как зовут эту деву. Я должен составить для нее режим приема лекарства». И старуха сказала: «О брат персов, ее зовут Нум». Тогда лекарь начал считать и писать на руках, а потом сказал: «О госпожа, я не смогу определить для нее лекарства, пока не узнаю, из каких она краев родом. Осведомь же меня, в какой земле она воспиталась и сколько прошло лет ее жизни». — «Ее жизни четырнадцать лет, а воспиталась она на земле Куфы, что в Ираке», — отвечала старуха. И персиянин спросил: «А сколько месяцев она в этих краях?» И старуха ответила: «Она прожила в этих краях немного месяцев».

Когда Нима услышал эти слова, его сердце затрепетало, и он потерял сознание. А персиянин сказал старухе: «Ей подойдут такие-то и такие-то лекарства». Женщина же молвила: «Смешай что хочешь и дай мне готовые препараты. И будь благословен Аллахом Великим». Она бросила на прилавок десять динаров. Врач посмотрел на Ниму и велел ему приготовить для старухи лекарственные зелья, а та взглянула на юношу и сказала: «Защити тебя Аллах, о дитя мое, ты так похож на мою дочь».