Маленькая, хрупкая и прекрасная Леа...[1]

Лоб ее - как день ясный, щечки - как нежные розы. Волосы как золото, а глаза как небо.

Если б мы не знали, что Господь творит все из ничего, то сказали, что взял Он синеву небесную и сотворил глаза Леи.

Но ничего не увидят эти глаза. Ибо горе сошло от Ашема и коснулось ее глаз и света в них, - поэтому темен день для Леи и темны Луна и звезды ночью.

Леа ослепла[2]

.

Взамен отнятого света глаз, благословил Элоким Лею помнить все, что услышала.

Помнить все теѓилим, которые отец, стоя у кровати, напевал во время ее болезни, в надежде, что Ашем смилостивится над глазами Леи и не лишит их света.

И сохранила Леа в сердце своем все, что слышала. Ничего не забыла, как не забывает больной снадобье, избавившее его от страданий.

Знает Леа также много песен. Их пела ей мама, стоя у кровати, во время ее болезни.

Обычные женские напевы тех времен... Помнит их Леа, не забывает.

Поет их и в доме и на улице, поет любую красивую песню, которую когда-нибудь услышала.

А иногда и придумывала свои. Собирались вокруг нее дети, слушали и никак не могли насытиться услышанным.

Ибо голос Леи завораживал красотой своей и, будь он весел или печален, трогал сердца слушающих.

Даже старик, возвращающийся из дома молитвы, останавливался и слушал ее голос, оперевшись на посох.

И тогда Леа снимала с себя песни, которые пела ей мама, и пела теѓилим, которые читал отец, молясь за дочь, чтобы Элоким не забирал свет её очей.

Леа знает наизусть всю Kнигу Теѓилим - все стихи её хранит в сердце. Но как откроет уста свои Леа, так все теѓилим устремляются туда и дальше, к ушам удивленных стариков, смотрящих на то, как маленькая девочка, годящаяся им во внучки, знает то, чего не знают они.

А не они ли читали Книгу Теѓилим из года в год?

Царь наш составил песнопения эти так, чтобы страдающий человек с чистым сердцем помнил их и не забывал.

Kто сравнится в страданиях с отцом Леи, видевшим, как необратимо уходил свет глаз ее?

И кто сравнится в чистоте сердца с Леей, потерявшей свет очей и не вoзроптавшей на Ашема?

Стояли старики, как вкопанные, вытаскивали книгу Теѓилим и, нацепив очки, молча смотрели в нее.

Ибо девочка повторяла все написанное слово в слово, ничего не пропуская.

Леа знает, что старики будут ее проверять. И жалеет она каждого, кому Элоким не позволил знать то, что знает она. Но, при всем этом, не возгордилась.

Дрогнет голос, и прелесть его померкнет, как у человека, объятого страхом.

Ибо боится Леа, как бы не потеряли старики свет свой также, как потеряла она свет ее глаз. A ведь они не знают наизусть Книгу Теѓилим...

И меняется ее голос и наполняют его Грусть, Милосердие и Сострадание. Это голос отца, поющего теѓилим во время болезни ee, в надежде что Ашем смилостивится над глазами Леи и не лишит их света.

Плотник и индюк[3]

(или слово o[4]тех, кому богатство важнее тела)[5]

Этот случай рассказал мне доктор Моше Гликсон[6], алав а-шалом[7].

В его городе жил плотник по имени Исраэль Нагар[8], который всю жизнь тяжело работал и не было у него ни куска хлеба в будни, ни мяса в Субботу и праздники.

Смирился он уже с судьбой в этом мире и лишь ожидал дня, когда удостоится доли своей вместе с остальными праведниками[9] в мире грядущем[10].

Нет человека, у которого не было бы своего часа[11].

Повезло и этому мастеру[12].

Однажды у одной матрониты[13] сломалась иконка[14] и позвала она Исраэля Нагара, чтобы тот починил ее. И заплатила ему сполна[15] и даже послала ему индюка к Песаху.

Настоящего индюка - приятного на вид и годного в пищу[16]. У него был шикарный свисающий подбородок и сине-красный гребешок над клювом. Индюк поднимал свой хвост, словно штреймл[17] и бормотал "хульдур-хульдур", гордо расхаживая среди других созданий Божьих, как тот, кому обещали быть съеденным важными людьми в важный праздник.

Но бедный индюк не удостоился быть съеденным в праздник. А все из-за чего? Из-за тараканов[18]!

Эти крупные насекомые, которых французы называют "пруссаками", то есть жителями области Пруссия в Земле Ашкеназ, которые, в свою очередь, называют тараканов "швабами"[19]- эти тараканы поселились в доме Исраэля Нагара и стали плодиться и размножаться.

А что же может родить тараканиха?

Когда мастер кушал, тараканы были в еде. Целовал цицит, а там - таракан. Давал оплеуху подмастерью и… давил таракана. Везде, куда тянулась рука его, был таракан.

Соседи услышали о несчастиях его и поведали о яде[20] под таким-то названием, который продают в аптеке.

Надо рассыпать этот яд, чтобы насытились тараканы и сдохли. Пошел он в аптеку и купил этот яд.

Почуяли тараканы запах, набежали и стали есть, а Исраэль яду не жалел. Не прошло и нескольких часов, как стали они как-то дергаться[21], качать головами, падать и умирать.

Если бы он дал яд перед заходом Субботы, было бы хорошо - готовясь к Субботе, человек чтит свой дом и выносит из него мусор.

Но он рассыпал смертельный яд в понедельник и пока он почтил дом свой и вымел тараканьи трупы вон - ими полакомился индюк. Стало ясно, что индюку не суждено дождаться кануна Песаха, когда его торжественно зарежут, чтобы съесть на маце и мароре[22].

Увидел это Исраэль и решил немедленно опередить Ангела Смерти. Связал индюка и побежал к резнику. Стал торопить его, тот взял нож и сделал свою работу.

Прикрыл резник кровь[23]и отдал индюка хозяину.

Взял его Исраэль и отнес домой. Ощипал перья, разрезал, помыл, вытащил и обстучал отдельно мясо и требуху. Взял дуршлаг и засолил мясо в нем. Зажег свет и поставил казан.

Подождал немного, чтобы соль сделала свое дело, смыл ее и еще раз тщательно обстучал мясо, а затем сварил. Пока мясо варилось, снял Исраэль свою одежду, облачился в одежду мертвых, одел "китель"[24], взял сидур, лег на кровать и прочитал видуй[25]- на тот случай, что если умрет во время трапезы, то умрет после покаяния.