И в эту минуту примчался Гохмут. По дороге за ним погнался разъезд шведских рейтар, но добрый конь вынес, и Гохмут был весел и возбужден, уйдя от погони.

— Фельдмаршал приказывает атаковать и отбить Рэнсдорф!— выкрикнул он Гэртцу.

— Но у меня в резерве только драгуны, поручик. Разве могут они в конном строю взять Рэнсдорф?

— Еще как могут!— бодро рассмеялся Нелидов. И добавил уже всерьез:—Для всего корпуса единое спасение — взять Рэнсдорф!

— Я запрещаю вам эту атаку, полковник!— срывающимся голосом закричал было Гэртц, но Нелидов отмахнулся от него, как от надоедливой мухи:

— Отныне я выполняю только приказы самого фельдмаршала, генерал!— И помчался к своим драгунам.

Гохмут подумал, откозырнул и поскакал вслед за Нелидовым.

Полковник Ниландского полка шведских гренадер граф Торстенстон медленно объезжал со своим штабом улицы Рэнсдорфа. Всюду — на улицах, дворах, в закоулках — мелькали синие мундиры его гренадер. Солдаты после штурма получали свою справедливую добычу. Сколько раз полковник наблюдал, как гренадеры набивают добром в саксонском обозе свои походные ранцы!

Все равно после боя, по неписаным правилам времен Густава Адольфа, половина добычи отойдет ему, полковнику Торстенстону.

— Эти саксонцы бежали так скоро, что бросили в обозе даже офицерских жен и солдатских маркитанток!— рассмеялся за его спиной кто-то из штабных.— Смотрите: наши гренадеры устроили настоящую облаву на слабый пол!

Навстречу Торстенстону и его штабу из-за горящего здания выскочила белокурая девушка. За нею — толпа гогочущих гренадер, распивших, должно быть, бочку гданьской водки. Солдатня сорвала с девушки шубку, платье, и теперь она бежала меж горящих зданий в одной рубашке, а сзади настигали гогочущие красные рты.

— Господин офицер, спасите!— Девушка прижалась к стремени, что-то лепетала о своем отце, капитане саксонской армии, убитом в самом начале сражения.

Набежавшая толпа полупьяных гренадер окружила их полукольцом. Торстенстон увидел напряженные злые лица своих солдат, чующих, что добыча ускользает от них. Но он, Торстенстон, всегда справедлив к своим солдатам. Он не хочет терять репутацию самого удачливого полковника у своих гренадер. Со всего размаха он ударил лошадь плетью, так что та взвилась, и девушка, поскользнувшись, упала...

Тут из переулка, сметая все на своем пути, вылетел эскадрон русских драгун. Инстинктивно, не помня себя от страха, Торстенстон бросил лошадь через кювет, и спасибо, что конь не подвел, вынес его в чистое поле за Рэнсдорф...

— Граф Торстенстон, где ваш полк?— Он увидел, как приближается к нему группа всадников, впереди которой ехал крючконосый угрюмый фельдмаршал Рёншильд.

— Соберите ваших героев, граф!— Рёншильд брезгливо указал на бегущих из Рэнсдорфа шведских гренадер.— Бегут, как тараканы! Соберите их и отбейте Рэнсдорф. В этом ваше единственное прощенье, Торстенстон!..

Драгуны Нелидова как снег на голову обрушились с фланга на Кальмарский полк, захвативший было перекресток дорог к Брицену, смяли его и на плечах бежавших кальмарцев с ходу ворвались в Рэнсдорф.

— Безумцы! В конном строю атаковать пехоту в деревне'!— бормотал Гэртц, наблюдая с безопасного удаления атаку новгородских драгун.— Что значат для этих русских варваров законы европейской тактики, опыт великих полководцев?— Гэртц брезгливо повел красным носом. Ему было ясно, что сейчас неизбежно случится. Из-за палисадов местечка грянет прицельный залп шведской пехоты, брызнет стальная крупа картечи, и половина полка ляжет на черно-белом поле зелеными опавшими листьями. И тогда наступит конец. Шведы захватят перекресток дорог, отрежут корпусу путь к отступлению, и ему, Гэртцу, ничего не останется, как почтительно вручить Рёншильду свою шпагу и десять тысяч пленных варваров.

Но случилось иное. Занятые грабежом, ниландцы графа Торстенстона позорно бежали вслед за кальмарцами, бросив даже свою батарею. И так случилось, что целая бригада шведов, недавно опрокинувшая саксонскую дивизию Неймана, сама была опрокинута и выбита из Рэнсдорфа лихой атакой новгородских драгун.

— Это чудо! Варварское везение!— бормотал Гэртц. Но, как и Рёншильд на противной стороне, он прекрасно понимал, что этот нежданный успех спасает корпус от окружения. Как командующий корпусом, Гэртц должен был бы незамедлительно послать драгунам в сикурс пехоту и артиллерийские батареи, укрепить Рэнсдорф и держать его до тех пор, пока весь корпус не отступит по Силезской дороге. Но он, Вильгельм Гэртц, понимал и другое... Ежели он уведет корпус по этому «золотому мосту», воздвигнутому драгунами Нелидова, он упустит свой самый выгодный шанс для перехода на шведскую сторону. И Вильгельм Гэртц не, только не послал в Рэнсдорф пехоту и пушки, но и приказал драгунам оставить местечко. Когда же Нелидов отказался выполнить приказ, а шведская артиллерия открыла огонь по Рэнсдорфу, генерал-майор прусской и русской службы Гэртц со всем немецким штабом переметнулся на сторону шведов и вручил свою шпагу фельдмаршалу Рёншильду. Уже в шведском лагере, вслушиваясь в нарастающую канонаду у Рэнсдорфа, предатель не без тщеславия подумал, что именно его стараниями отныне русский корпус обречен на верную гибель.

Нелидов летал по горящему Рэнсдорфу в самом аду артиллерийской канонады. К вечеру Рёншильд повернул против Рэнсдорфа не только свою, но и захваченную саксонскую артиллерию, и не менее полусотни орудий били по Рэнсдорфу; а Гэртц не слал ни одного орудия, ни одной роты пехоты. Его посланцы твердили: отступать, отступать! Но Нелидов ясно видел, что отступать из Рэнсдорфа нельзя, пока не отошел русский корпус, что в Рэнсдорфе — ключ к спасению корпуса и потому шведы так яростно атакуют его. Передать же шведам сей ключ на серебряном подносе Лука Титыч Нелидов не собирался ни в коем случае.

Он и Ренцель спешили драгун, заняли все каменные дома, посадили лучших стрелков на чердаки и за палисады, установили для стрельбы картечью вдоль улиц шесть захваченных в конном строю шведских орудий и вот уже второй час бились против шведов, предводительствуемых самим Рёншильдом.

Наступали скорые февральские сумерки, нависшая над холмами темно-синяя туча спустилась в долину, повалил густой снег.

На той, шведской стороне эту метель часто прорезывали огненные смерчи пушечных выстрелов. В Рэнсдорфе догорали дровяные склады, огромным пылающим кораблем высилась горящая ратуша.

Трижды уже шведские гренадеры ходили в атаку, и трижды их сметали картечь и прицельный огонь драгунских фузей.

После последней атаки Нелидов укрыл два орудия за каменной оградой кирхи и отсюда поливал картечью главную площадь местечка, до которой продвинулись шведы.

— А ну-ка, братцы, вдарьте по тем медным каскам!— Полковник указал на скопившихся в переулке для конной атаки шведских рейтар. Роман и Кирилыч с драгунами своего эскадрона успели развернуть пушку и полили картечью переулок.— Славно! Славно! — топал ногою полковник.

Роман уже потерял счет выстрелам своей шестипудовой великанши, к которой приставил его Ренцель.

— Огонь! — снова услышал он команду полковника и приложил фитиль. Пушка ахнула, но и за этим шумом Роман услышал вдруг слабый вскрик, так что и не верилось, что то вскрикнул такой большой и шумный человек, как полковник Нелидов. Но это вскрикнул именно он, п когда Роман и подбежавший Ренцель наклонились над осевшим в снег полковником, то услышали сквозь стон его последний приказ:

— Держите! Держите Рэнсдорф, драгуны!

В это время ударили все шведские орудия, раздалось грозное шведское «С нами бог!»—то шведы пошли на последний приступ Рэнсдорфа.

— Спасайте полковника и полковое знамя! И марш к коноводам!— приказал Ренцель Роману. И, повернувшись к пушкам, скомандовал: — Огонь! Ну, черти! Картечь! Огонь!

Когда Роман и Кирилыч разыскали на окраине полковых коноводов, пушечная стрельба в центре Рэнсдорфа внезапно оборвалась.

«Все, взяли шведы Рэнсдорф!» — подумал Роман, глядя на холодное, гордое и в смерти лицо полковника. И вдруг им овладела страшная ярость: