Валентин продолжал проваливаться в пустоту. В глазах мелькали уже несвязанные между собой образы. Одно пережитое им событие сменяло другое и смешивалось с третьим. Какие-то голоса, звучащие в его сознании, лица, имена и силуэты людей. Падая, он начал вращаться. Крутился, опускаясь все ниже и ниже. Постепенно он начинал ощущать свое тело тяжелым и ватным. Он попытался расправить руки, но они его не слушались, как будто кто-то связал его веревками.

— Папа! Паук! — голос Мишки вырвал Валентина из состояния этой полуобморочной отрешенности.

Открыв глаза, он не сразу понял, что опутан паутиной. Все вокруг кружилось. Гигантский паук крутил его, опрыскивая липкими нитями. Его черная лохматая голова и лапы мелькали перед глазами Валентина. Насекомое методично опутывало его своими сетями. Внезапно Паук остановился. Валентин застыл, уткнувшись лицом в мокрый холодный пол пещеры. Посмотрел в сторону и увидел огромную волосатую лапу паука. Насекомое находилось прямо над ним. Паук немного отбежал в глубь пещеры волоча Валентина по каменному полу. Остановился через несколько секунд. Валентин видел скачущий луч света от фонарика, слышал крики сына за спиной и топот его ног. Раздались звуки ударов и шипение насекомого. Что-то липкое стекло Валентину на затылок и потекло по его щеке. Паук рухнул на Валентна, придавив его, от чего тот застонал.

— Получи! — кричал ребенок, — не на тех напал!

Насекомое сползло с Валентна. Мишка схватил отца и перевернул его на спину. Начал срезать мачете паутину и отрывать застывшие куски нитей, склеившиеся в кокон. Освободив одну руку, Валентин начал помогать Мишке снимать с себя прочную липкую сеть. Мальчик тяжело дышал и торопился, периодически освещая фонариком пещеру.

— Скорее, пап, он еще тут! — сказал ребенок.

— Сколько я был в отключке? Сколько время? — спросил Валентин, отлепляя от себя паутину.

— Не знаю, но долго, — ответил мальчик.

— Заряда сколько у свистка?

— Есть еще, но надо уходить, паук где-то рядом.

Валентин посмотрел на свисток, висевший на ремне, перекинутым через плечо сына. Заряд показывал двенадцать процентов.

— Мы же не зарядили его! — сказал Валентин, отлепил еще кусок паутины и встал на ноги.

Мишка стоял напротив отца с рюкзаком Петра, мачете в правой руке и фонариком в левой. Отец взял у сына оружие и свисток.

— Рюкзак пустой, там только зарядное устройство для свистка. Я поношу его, — сказал ребенок.

— Хорошо. Нам надо в отдел, — сказал Валентин.

— Что? — спросил мальчик.

— Я знаю, как спасти людей! Я все понял! — говорил Валентин, — Это же так просто! Так просто!

— Папа, ты не в себе, — сказал Мишка, — никого же не осталось.

— Нет, нет родной, как раз наоборот, я все понял! Понял! — крикнул Валентин, — я нашел тот самый способ!

Недалеко раздалось громкое шипение паука. Мишка и Валентин рванули к выходу из пещеры. Гул от саранчи нарастал. Они остановились, пробежав метров пятьдесят. Вдалеке светился выход из пещеры. Валентин посмотрел на свисток, но тот выключился.

— Что за… — произнес он и начал стучать по прибору. Насекомые ту же начали заползать в пещеру, учуяв человеческое мясо, незащищенное ультразвуком.

— Нет, нет, не сейчас! — Валентин стукнул по свистку и тот включился. Дисплей показывал пять процентов.

— Как-так? Только что же было двенадцать? — сказал Валентин.

— Он выключался и у меня, пока ты лежал, — сказал Мишка, но тут же включился, — сейчас должен показать больше процентов.

— Давай руку, — скал Валентин, — бежим в укрытие.

Мишка вытащил из кармана компас и протянул Валентину.

— Оставь у себя. Я с мачете, а ты направляешь, — сказал Валентин.

Они выбежали из пещеры в кишащую массу зеленых тел саранчи, в страхе разлетающихся от свистка. Обойдя холм, Мишка посмотрел на компас и показал отцу направление рукой. Снова ничего не было слышно. Только адский гул роя — нынешнего правителя этого мира. Действующего единым организмом, коллективным разумом. Вершина пищевой цепочки на планете Земля.

Бежали, держась за руки, по голым джунглям. Мимо мелькали стволы деревьев без единого листа. А вокруг рой. Безжалостный и беспощадный ко всему живому. Они остановились примерно через километр. У Валентина была сильная отдышка. Он указал мальчику на ногу, давая понять, что рана от жвал осы болит, и ему нужно немного передохнуть. Валентин показал Мишке жестом указательный палец и произнес губами: «одну минуту». Мишка кивнул головой.

Валентин посмотрел на свисток. Цифра четыре на дисплее начала мигать и вскоре сменилась на цифру один. Валентин потряс прибор и постучал по нему. Дисплей погас. Валентин только и успел взглянуть на Мишку, как рой заполнил собой все свободное пространство возле них. Саранча впилась Валентину в руки и ноги и начала грызть его, разрывая одежду. Он валялся на земле, его подбрасывало и относило в стороны. Валентин ударялся о землю и чувствовал челюсти насекомых на всем своем теле. Кричал, но его крика не было слышно. Неожиданно рой отступил. Саранча резко оставила Валентина и разбежалась, разлетелась в рассыпную. Валентин поднялся с земли весь рваный и окровавленный. Одежа на нем была разодрана, руки и ноги изрезаны челюстями саранчи. Он звал сына, метался из стороны в сторону. Звал Мишку, но его крик заглушали крылья саранчи. Какими-то непонятными зигзагами он вышел на то место, где у них выключился свисток. На земле лежал окровавленный кусок синей Мишкиной кофты, компас и мачете, которое Валентин выронил.

Он подобрал оружие и компас и побежал в сторону укрытия. Валентину было напевать на все. Только бы успеть. Сделать то, что он задумал, раньше, чем его утащат. Эмоции умерли в нем. Подобно роботу он двигался вперед к своей цели, выкидывая все лишние мысли из головы. Судьба человечества была сейчас на нем. Все остальное — тлен. Мелочи. Что значит жизнь одного человека или конкретной семьи? Или жизнь бункера, который они называли укрытием, домом. По сравнению с планетой, на которой нет насекомых, на которой процветают люди и живут в радости — это все мелочи, незначащие ничего. Запрограммировав себя этими мыслями, Валентин мог продолжать двигаться вперед, несмотря ни на что. Закончить начатое, а потом… неважно, что будет потом.

По компасу он добежал до ворот укрытия, хромая на обе ноги. Забежал внутрь. Саранча, сидевшая в коридоре, расползалась от Валентина во все стороны. Валентин пробежал по длинному коридору от выхода до лифта и нажал кнопку «вызов». Раздался звук работающих старых механизмов. Он прислонился лбом к стенке. Стоял и смотрел на свои ноги. Кровь стекала с него на пол.

Прозвучал сигнал, и двери лифта открылись. Он зашел внутрь и нажал на минус одиннадцатый этаж. Посмотрел на свисток, висящий у пояса на ремне, перекинутом через плечо. На мониторе снова четыре процента. Старый металлический лифт опускался вниз. Валентин смотрел на двери лифта перед собой. Он был полон решимости. Лифт остановился и снова прозвучал сигнал из динамика. Двери разъехались в стороны. Саранча коридоре побежала от лифта в противоположный конец. На полу лежали объеденные трупы ос. Валентин шел по коридору, обходя мертвых насекомых. Он дошел до двери отдела. Зашел внутрь. Саранча с испугу рванула в вентиляцию. Валентин не обращал на насекомых внимания. Свет так и горел в отделе с того момента, как они с Юсуфом выбежали отсюда. Валентин прошел несколько помещений и оказался в большом зале с большим монитором на стене, имеющим связь с квантовым компьютером. Он подкатил себе стул и сел за монитор. Мачете и свисток положил на стол рядом с собой. Из вентиляции в другом конце помещения на него смотрела пара глаз саранчи. Он мельком взглянул на нее, потом уткнулся в монитор. Открыл настройки симуляции, ввел пароль, который знал только он и его заместитель, и принялся изменять шаблоны их виртуальной земли. Печатал, оставляя кровавые следы на клавиатуре. Валентин убрал всех насекомых и заново запустил погибших людей. Выживших он решил не убивать, чтоб не перезапускать. Оставил их как есть, только переместил из бункера в город. Постоянно поглядывал на свисток, боялся, что не успеет сделать все задуманное. Боялся что-то упустить. Через пол часа шаблон в симуляции был изменен. Никаких насекомых. Обычная жизнь людей в мире без страха и боли. Валентин сохранил их укрытие, находившееся так же в глубине леса, и их симуляцию, так как в ней тоже есть человеческое сознание. А в их симуляции следующая симуляция, где, в свою очередь, так же живет дух некогда процветающего человечества.