- Немедленно докладывайте о любом изменении!

 - Будет исполнено!

 К 6 часам утра отряд окружил танками и мотопехотой универмаг и предложил штабу 6-й армии сдаться. Один из ответственных генералов штаба Росске заявил, что переговоры о сдаче в плен будут вестись только с представителями командования армии или фронта.

 - Нужно соблюсти надлежащие формальности! – сказал высокомерный офицер.

 Об этом старший лейтенант Ильченко немедленно доложил на наблюдательный пункт армии, который находился на северной окраине Ельшанки.

 - Будет вам протокол… - пообещал злопамятный командующий.

 В штаб Паулюса были немедленно направлены начальник оперативного отдела штаба армии полковник Лукин и начальник разведывательного отдела подполковник Рыжов с несколькими офицерами и охраной. Им было приказано предъявить ультиматум о полной капитуляции армии без каких-либо условий.

 - Иначе ударим из всех стволов! – пригрозил Шумилин. – Так и скажи.

 Прибыв к универмагу, эта группа встретилась со старшим лейтенантом Ильченко. Переговоры велись сначала с генералом Росске, затем с начальником штаба 6-й армии генерал-лейтенантом Шмидтом.

 - Мы подумаем… - уклончиво ответил тот.

 - В вашем положении глупо торговаться… 

 В результате переговоров была достигнута договоренность о капитуляции южной группировки окружённых; однако штаб Паулюса не имел возможности доставить приказ о капитуляции в войска, так как на этом участке советские части глубоко вклинились в оборону противника.

 - Доставим приказ совместно с нашими офицерами. – Предложили в штабе советской армии.

 - Это лучший выход…

 Для этого были выделены начальник разведывательного отдела штаба армии подполковник Рыжов и начальник политотдела штаба армии полковник Мутовин. Отдать приказ северной группировке о капитуляции Шмидт и Паулюс отказались, мотивируя это тем, что в каждой группировке имеется свое командование.

 - Генерал Штрекер нам не подчиняется. – Схитрил начальник штаба 6-й армии.

 - А нам подчинится! – твёрдо сказал Рыжов.

 Лишь после того, как приказ о капитуляции войск южной группировки был отправлен в части, начальник штаба Шмидт провёл делегацию к командующему. Когда советские офицеры вошли, Паулюс сидел на кровати, но, увидев вошедших, встал и приветствовал их.

 - Он производит впечатление уставшего, нервного человека, - отметил про себя Мутовин, - у него дёргаются веки.

 На сборы штаба 6-й армии был дан один час. В это время сюда прибыл   начальник штаба 64-й армии генерал-майор Ласкин, который получил приказание доставить Паулюса и его начальника штаба Шмидта на командный пункт 64-й армии, в Бекетовку.

 - Доставили! – сказал он, радостно потирая потные ладони.

 - Попалась птичка! – обрадовался Шумилов.

 В комнату дома, где размещался штаб армии, за ним вошёл высокий, худой, с проседью в волосах человек в форме генерал-полковника.

 - Вот он какой - Паулюс… - подумал советский командующий.

 По укоренившейся за годы гитлеровского режима привычке он поднял руку и хотел, видимо, произнести нацистское приветствие, но тут же, поняв неуместность этого, опустил руку и сказал:

 - Guten tag[1].

 - Здравствуйте!

 Генерал-полковник Шумилов попросил пленного предъявить документы. Паулюс, вынув из кармана бумажник, отыскал в нём и протянул советскому командарму солдатскую книжку, являвшуюся документом всех военнослужащих германской армии.

 - Bitte[2].

 Посмотрев документ, Михаил Степанович потребовал предъявления документов, удостоверяющих то, что Паулюс является командующим 6-й немецкой армией. Получив такой документ, он спросил, действительно ли Паулюсу присвоено звание генерал-фельдмаршала. Генерал Шмидт, вмешавшись в беседу, официальным тоном заявил:

 - Вчера приказом фюрера генерал-полковнику фон Паулюсу присвоено высшее военно-полевое звание империи генерал-фельдмаршал.

 - Значит, - подчеркнул генерал Шумилов, обращаясь к самому Паулюсу, - я могу донести в Ставку о том, что войсками моей армии пленен генерал-фельдмаршал Паулюс? 

 - Jawohl[3]. - Прозвучал и без перевода понятный ответ.

 Затем был проведён официальный допрос «высокопоставленных» военнопленных, во время которого Паулюс держал себя спокойно, отвечал на вопросы, обдумывая каждое слово. Разница в его поведении и облике, очевидно, объяснялась тем, что при первой встрече с представителями 64-й армии ему ещё не было ясно, как отнесутся к нему в плену; встретив же гуманное отношение к себе и к окружавшим его офицерам и генералам штаба, он, по-видимому, сумел овладеть собой.

 - Пора перекусить… - Пленным предложили пообедать, на что они с радостью согласились.

 Паулюс попросил подать, если это возможно, русской водки. Когда на стол была поставлена запотевшая бутылка, он разлил всем и, подняв бокал, сказал:

 - Предлагаю тост за тех, кто нас победил, за русскую армию и её полководцев.

 Все пленные, стоя, последовали примеру своего шефа. Только один полковник демонстративно не выпил после такого тоста.

 - Я не буду пить за победу этих варваров! – подчёркнуто громко сказал он.

 - Эти варвары не позволили нам за три месяца преодолеть каких-то жалких пару сотен метров до Волги!

 - Они воевали нечестно!

 - Воевать можно как угодно, потому что только победа честна…

 2 февраля 1943 года остатки корпуса Штрекера капитулировали в северном «котле». В шестимесячном грандиозном сражении была поставлена жирная точка. В Сталинграде фашистская Германия потеряла 150 тысяч убитыми и 90 тысяч пленными, включая 24 генерала и 2000 офицеров.

 На командный пункт штрафного батальона поступил звонок от самого комдива Вольского:

 - Калмыков, завтра в полдень буду у тебя с генералом Артюшенко!

 - Чем обязан?

 - Смотр… И гляди, что не так, он сразу бьёт в ухо! - засмеялся боевой полковник.

 - Сойдёмся характерами, - бодро ответил майор, но сам затосковал.

 Генерал был известен тем, что имел несдержанный характер и свирепый нрав. Летом сорок второго года огласили его приказ по дивизии: «Хождение, как ползанье мух осенью, отменяю и приказываю ходить так: военный шаг - аршин, ими ходить. Ускоренный - полтора, так и нажимать».

 Ближе к зиме он разродился новым творением: «Холода не бояться, бабами рязанскими не обряжаться, быть молодцами и морозу не поддаваться. Уши и руки растирай снегом!»

 На следующий день батальон был выстроен по лесной дороге,  утоптанной прибывшим недавно контингентом. Впереди офицерская рота. За ней – уголовники из лагерей. Последняя рота - пулемётчики, тоже из офицеров. И замыкающие - рота «басмачей», хитрых жителей Средней Азии.

 - Внимание!

 Из лесной просеки перед строем появилась щегольская кошевка, которую нёс строевой вороно;й, в белых чулках, рысак. Из кошевы вышли начальники - комдив и генерал. Остановились перед строем. Калмыков дал команду:

 - Батальон, смир-рно! Равнение на - средину! - и чеканя шаг с рукой у виска, от строя прямо к генералу Артюшенко, высокому и молодому, не так давно произведённому из полковников.

 Доложил строго, звонко, точно по уставу, ни задоринки, ни «пылинки». 

 - Слава богу, пронесло! – подумал он с облегчением. - Вижу, генералу понравилось.

 И Вольский довольно усмехался. Он был невысок ростом. Стояли они с генералом, будто Паташон с Патом… Артюшенко пошёл вдоль строя, майор следом.

 - Один басмач ночью заснул у костра и сжёг полы полушубка, – волновался он. – Лишь бы не вылез на глаза…

 Его поставили в четвёртый ряд, а он вдруг оказался в первом. 

 - Какой чёрт тебя вытащил!.. Три шага назад! Чтоб скрылся с переднего ряда!

 Артюшенко захохотал: