- Вот это работники, – присвистнул Ковач. - Они еле таскают ноги.

 База снабжения представляла собой небольшой ровный участок земли, обнесенный забором, за которым разместились несколько насквозь продуваемых сараев. Она была разделена на три секции: склад боеприпасов, хранилище горючего и продовольственный склад. То и дело прибывали и уезжали грузовики, и работа пленных заключалась в том, чтобы загружать и разгружать их.

 - Быстрее, быстрее! – то и дело раздавалась нетерпеливая команда.

 Предполагалось, что караульные, не должны помогать в этом, но очень скоро все стали работать не покладая рук. Дел было невпроворот, кроме того, во время работы было не так холодно.

 - Русские очень слабы. – Оправдывался Иоганн. - Они едва держатся на ногах, не говоря уже о том, чтобы прилагать требовавшиеся от них физические усилия. Четверо с трудом поднимали ящик, что для Францла и него было детской забавой.

 Но они, конечно, старались изо всех сил. Каждый стремился угодить. Они соперничали друг с другом, подгоняли один одного. Потом смотрели с надеждой, заметили ли немцы их усердие. Таким образом, они надеялись добиться лучшего с собой обращения, а может быть, и получить ломоть хлеба.

 - Мне жаль этих доходяг. -  Думал молодой Майер. - Среди них  есть почти дети и бородатые старики, которые годятся нам в деды.

 Все без исключения пленные выпрашивали еду или папиросу. Они скулили и пресмыкались перед охранниками, как побитые собаки. И если жалость и отвращение становились невыносимыми, им давали что-нибудь, тогда они ползали на коленях и целовали руки.

 - Как должно быть, богат их словарь словами благодарности! - удивлялся Вилли. - Не верю своим глазам.

 Это были человеческие существа, в которых уже не оставалось ничего человеческого. Люди, которые на самом деле превратились в животных.  

 - Однако имели ли я право осуждать их? – рассуждал Майер. - Если нас самих никогда не заставляли променять последние остатки гордости на кусок хлеба?

 Ежедневно люди умирали от истощения. Однажды за ящиком боеприпасов Ковач обнаружил троих мёртвых русских с посиневшими лицами. Они замерзли насмерть. Почему-то не успели присоединиться к отправлявшимся обратно в лагерь, и их записали как сбежавших. Да, были и убегавшие, но очень-очень мало. Было довольно заманчиво улизнуть во время работы вне лагеря, но не часто находился человек, воспользовавшийся этой возможностью.

 - В подобной ситуации любой из нас ухватился бы за малейший шанс удрать, - хорохорился Пилле. - Но русские люди другого сорта.

 Бродячих собак вокруг было великое множество, среди них попадались самые необычные виды дворняг. Единственное, что их роднило, было то, что все они были невероятно тощими. Для заключенных это не имело значения.

 - Мы голодны, так почему бы не поесть жареной собачатины? - пленные постоянно пытались изловить осторожных животных.

 Они  просили немцев жестами, имитируя лай «гав-гав» и выстрел «пиф-паф», убить для них собаку. Просто взять и застрелить ее!

 - Для меня это своего рода спорт. - Думал Иоганн. - Кроме того, этих диких собак развелось огромное количество.

 Когда охранники кидали им подстреленную собаку, разыгрывалась тошнотворная сцена. Вопя как сумасшедшие, русские набрасывались на собаку и прямо руками раздирали её на части, даже если она была ещё жива. Внутренности они запихивали себе в карманы, нечто вроде неприкосновенного запаса. Всегда возникали потасовки за то, чтобы урвать кусок побольше.

 - Горелое собачье мясо воняет ужасно, - возмущался Вилли. - В  нём почти нет жира... Как его можно есть?

 Но пленные не каждый день жарили собак. За бараками была большая вонючая куча отбросов и, если охраны не было поблизости, они копались в ней.  Они ели, к примеру, гнилой лук, от одного вида которого могло стошнить…

 - Животные. – Сделал окончательный вывод  Пилле.

 Однажды во время погрузки продовольствия разбилась пара бутылок водки, и алкоголь просочился на пол грузовика. Русские вскарабкались на него и слизывали жидкость языками, как коты. На обратном пути в лагерь трое из них свалились мертвецки пьяными. Вот когда Францл рассвирепел:

 - Проклятые ублюдки! - орал он. - Будьте же людьми.

 Францл вдруг как ненормальный стал избивать одного из этих бедняг прикладом ружья, а жалостливое хныканье этого человека только приводило его в неистовство. Он рычал от ярости, как тигр, и безжалостно наносил удары, пока Майер не подскочил к нему и не схватил за плечо.

 - Боже Всемогущий! - крикнул ему Иоганн. - Что это на тебя нашло?

 - Отстань.

 - Возьми себя в руки. Оставь бедняг в покое! Они протянут ноги и без твоей помощи!

 Но тот стряхнул руку товарища, ревел, как бык:

 - Я больше этого не вынесу!

 - Будь человеком.

 - Не смотри на меня так! Я сойду с ума! У меня крыша едет! Ничего, кроме этих проклятых страданий. Ничего, кроме этих существ, этих пресмыкающихся! Смотри, как они ползают по земле!

 - Они люди.

 - Слышишь, как они хнычут? Их надо раздавить раз и навсегда, мерзкие твари, просто истребить...

 После этой вспышки он постепенно успокоился, и ненормальный блеск в его глазах погас.

 - Иоганн, - пробормотал Францл. - Ты должен понять... Я просто не могу больше этого выносить.

 На обратном пути всю дорогу молчали. В ту ночь, когда они ложились спать, он сказал:

 - Мне очень жаль, старик, что так вышло. Я хочу отправиться добровольцем на фронт. Пойдёшь со мной?

По ходатайству руководства НКВД СССР и лично Лаврентия Павловича Берия, Президиум Верховного Совета СССР дважды, 12 июля и 24 ноября 1941 года, принимал указы об амнистии и освобождении заключенных ГУЛАГа. Амнистированные организованными командами направлялись из мест заключения для формирования новых воинских частей.

 Только по этим двум указам для комплектования подразделений РККА было передано 420 тысяч амнистированных граждан СССР. Если исходить из норматива штатной численности стрелковых дивизий 1941 года в 14 483 человек, то выходит, что таким образом были укомплектованы 29 полнокровных дивизий. Всего же за годы войны в ряды вооруженных сил было направлено 975 тысяч амнистированных и освобожденных из заключения граждан СССР, за счёт которых было укомплектовано 67 боевых дивизий.

 В середине июля в приисковый лагерь пожаловали необычные гости. На утренний развод надзиратели выгнали всех заключённых, даже больных и вечно косящих от работы блатных. Выполз на божий свет вор Аким. Он стоял в последнем ряду хмурого строя, рядом со своими верными  «шестёрками» и презрительно ухмылялся.

 - Граждане осужденные! – Голос начальника лагеря взлетал в низкое колымское небо и, отразившись от серых облаков, камнем падал вниз. - Родина в опасности!

 Упитанный майор долго говорил о подлых фашистах, о долге каждого человека защищать свою страну.

 - Ишь ты, как загуторили. – Стоящий рядом с Григорием пожилой мужик сплюнул на подсыхающую землю. - Как немец дал Советам под зад, сразу о нас вспомнили…

 Григорий ничего не ответил. Он внимательно смотрел на неподвижно стоящего около начлагеря незнакомого армейского капитана, с орденом Красной Звезды на вытертой гимнастёрке. Тот слегка хмурился, когда оратор не к месту вспоминал о долге перед Родиной. Наконец ему предоставили слово:

 - Я много говорить не буду. – Начал боевой капитан. - Красной Армии нужны солдаты…

 - Это как же, гражданин начальник? – раздались крики с разных сторон.

 - Все кто сейчас изъявит желание сражаться с врагом, будут немедленно амнистированы и направлены в передовые части.

 - Из лагеря сразу на фронт?

 - Вам Родина прощает совершённые преступления, но взамен требует встать на защиту от агрессора.

 - Так нас же там поубивают!

 - Очень может быть, – устало ответил капитан. - Однако не всех, шансы выжить есть.