— Нет, мой принц. — Теперь его руки давяще легли мне на бедра. Под слоями золотой парчи моей юбки и бархатных бриджей Бодуэна я чувствовала ягодицами, как восстает его фаллос. Дыхание перехватило.

— Федра —

ангуиссетта

, мой принц. — На другом конце стола лицо Мелисанды мерцало в свете свечей, бледное, прекрасное и бессердечное. — Если она и будет корчиться, то никак не от неудобства.

— Сложно представить. — Он провел рукой вверх, накрыл мою грудь ладонью и сжал. — Но ты права, — обратился Бодуэн к Мелисанде, ущипнув мой напрягшийся сосок. Я ахнула от вспышки боли и подалась к нему. — И ты нарядила свой подарок по-королевски. — Он поднял руку к моим волосам, зарылся пальцами под золотистую сетку и сильно оттянул мою голову назад. Припал губами к открывшемуся напряженному горлу. — Взять ее на десерт? — спросил принц, хохотнув.

Мелисанда пожала плечами, отпила вина и продолжила наблюдать, холодная и очаровательная.

— Впереди вся ночь, мой принц, и это не десерт, а только первое блюдо. Попробуй ее для начала на столе, если желаешь.

— Так я и сделаю, — улыбнулся он. — Потому что хочу для начала убедиться, что она не притворяется.

С этими словами он встал, толкнув меня животом на стол, и задрал мои юбки. Одной рукой придавив мой затылок, Бодуэн удерживал меня на месте, пока расшнуровывал гульфик. Прижатая щекой к белой скатерти, все, что я видела, — свой опрокинутый бокал и бледно-красное винное пятно, растекающееся по ткани, пока принц углублялся в меня.

Бодуэн де Тревальон был отнюдь не юнцом и не первый год практиковался с Мелисандой Шахризай. Если я и надеялась, что он быстро изольется и закончит унижать меня, пренебрегая моим искусством, то надеялась напрасно. Я закрыла глаза и лишь поскуливала при каждом долгом размеренном толчке.

— И снова твоя правда, миледи, — донесся до меня его голос, в котором звучали нотки веселого удивления. — Она жарче топки Камаэля и мокрее слез Эйшет.

Заскрипел стул, я услышала, как Мелисанда встала, а по шороху юбок поняла, что она подошла и пристроилась за спиной Бодуэна. Я слышала, как она водила руками по груди дублета принца, слышала ее шепот.

— Жестче, жестче, любовь моя, — чуть слышно подбадривала она. — Я хочу посмотреть, как ты доведешь ее до конца.

Из-под моих закрытых век заструились слезы, когда принц рассмеялся и подчинился, толкая меня к грани сильными рывками.

— М-м-м, — одобрительно промурлыкала Мелисанда. — Любовь моя, какой же ты молодец. — Она коснулась моей щеки, слегка царапнув кожу ногтями, и холодно скомандовала: — Сейчас, Федра.

Я беспрекословно повиновалась, перестав сдерживаться, вскрикнула и задрожала от сотрясшего меня взрыва. Бодуэн снова рассмеялся и врезался в меня еще раз и еще, щедро изливая семя.

— Ах, — выдохнул он, отделяясь от меня. — Неплохо бы обзавестись такой игрушкой насовсем, миледи. Как думаешь, удастся купить такую же на рынке?

Освобожденная от его веса, я медленно встала, повернулась и посмотрела в довольные глаза Мелисанды.

— Такую как Федра не найдешь на рынке, мой принц, нигде не найдешь, — заверила она. — А ее служение принадлежит только Наамах и Анафиэлю Делоне. Но идем же, ты испробовал лишь каплю того, что может предложить посвященная, отмеченная Стрелой Кушиэля. У нас впереди вся ночь, чтобы вкусить ее дар сполна. Ты как, дорогая, не желаешь произнести свой

сигнал

? — лукаво обратилась она ко мне.

 — Миледи знает, что у меня нет такого желания, — тихо произнесла я. Мне было наплевать, насколько искусен Бодуэн де Тревальон в жестоких любовных утехах, насколько готов меня изувечить, — принц никогда не услышит от меня

сигнала

. Как и Мелисанда Шахризай, пока тоже служит его удовольствию. Пока она чего-то выжидает, я все стерплю. Такую вот клятву я дала самой себе.

— Что ж, отлично, — усмехнулась Мелисанда, устремилась к дальним дверям и распахнула их. — Давайте поиграем.

Рядом со столовой располагалась комната для удовольствий. За дверью я увидела пылающий в камине огонь, ложе с подушками, ряд висящих плеток и деревянное колесо с кандалами, точно такое же, как в Доме Валерианы. Бодуэн посмотрел на Мелисанду и улыбнулся.

Я мысленно произнесла имя Гиацинта и прикусила язык.

Возможно, правда, что не существует душ, свободных от темного огня Кушиэля, но тогда правда и то, что внутри большинства людей этот огонь лишь еле-еле тлеет. Бодуэн де Тревальон не способен был воспылать им, если Мелисанда Шахризай не раздувала искру. Я больше боялась леди, а не принца. Но не возразила, когда меня завели в комнату для удовольствий и аккуратно раздели. Прохладными руками Мелисанда подтолкнула меня к колесу и заковала запястья и лодыжки. Бодуэн изучил арсенал пыточных средств, остановился на кожаной шлепалке и сунул палец в щель посредине.

— Как этим правильно пользоваться? — спросил он Мелисанду, вскинув брови. — Испустить скальдийский боевой клич и накинуться на нее? — Принц двумя руками поднял шлепалку, словно боевой топор. — Вальдемар Благословенный! — выкрикнул он и расхохотался.

Вися на колесе, я дернулась от удивления. Мелисанда с терпеливой снисходительностью посмотрела на Бодуэна.

— Нет никаких правил, мой принц. Ты волен делать все, что пожелаешь и как пожелаешь. — Убедившись, что я прочно закреплена, она крутанула колесо.

Сработанное на совесть, оно поворачивалось легко и беззвучно. Пол, стены, потолок, Мелисанда и Бодуэн поплыли перед глазами. Я и не догадывалась, насколько сбивает с толку, когда кровь то приливает к голове, то отливает от черепа. Колесо сделало еще оборот и остановилось, и я увидела, что Мелисанда выбирает себе бич.

— Вот так, любовь моя, — обратилась она к Бодуэну. Мелисанда резко дернула запястьем и тут же исчезла в залившей мои глаза красной пелене, когда снабженный грузилом кончик кнута заклеймил меня, заставив мир завертеться.

В голове пронесся звук, будто бы исторгнутый арфовой струной, и в багровой дымке показался расплывчатый лик Кушиэля, суровый и бронзовый. Потом он исчез, оставив лишь смутное пятно. Кровь от головы опять отлила. Мелисанда повесила бич на место и кивнула Бодуэну.

— Как пожелаешь, — тихо подбодрила она.

Принц шагнул ко мне и познакомил меня со шлепалкой — ровный всплеск боли там, куда приходился удар, и тонкий резкий штрих от прорези в середине, будто бы рассекавший кожу. Колесо поворачивалось, и я не знала ни где верх или низ, ни куда придется следующий удар, но упоительная красная пелена не возвращалась. Когда принц наконец намахался и устал, он повернулся к Мелисанде и благоговейно увлек ее на подушки. Я осталась висеть на колесе почти вверх ногами. Прежде чем от прилива крови к голове сознание покинуло меня, я пронаблюдала, как Бодуэн расстегивает платье Мелисанды и медленно его снимает, покрывая обнажаемую кожу поцелуями и опускаясь перед возлюбленной на колени. Мелисанда заметила мой взгляд и заговорщицки улыбнулась, а больше я ничего увидеть не успела.

Не знаю, долго ли я там провисела и кто меня снял; утром я проснулась в чужой постели, и, когда встала, слуги обращались со мной как с гостьей.

Отдохнувшая и разнеженная Мелисанда вошла в трапезную, когда я завтракала.

— Коляска готова, а человек Делоне уже ждет тебя. — Она положила звякнувший мешочек на стол возле моей руки. — Платье, конечно, пусть останется у тебя в знак моей благодарности, а этот дар прими во славу Наамах. — Взгляд синих довольных глаз остановился на мне. — Ты и впрямь прощальный подарок, достойный принца, Федра.

— Благодарю, миледи, — машинально ответила я, забирая мешочек. Пальцы шевелились с трудом. Кошель был тяжелым, разбухшим от монет. Я вопросительно посмотрела на Мелисанду. — Достойный подарок на прощание, миледи? Кто прощается?

Красиво изогнутые брови чуть приподнялись, и Мелисанда склонила голову.