Жослен не вставал, а по-прежнему со склоненной головой протягивал Делоне меч.

— Я никогда по-настоящему не обнажал клинок против человека, только в учебных поединках, — пробормотал он. — Я оказался не готов к бою. Я недостоин.

Делоне глубоко вдохнул, затем выдохнул.

— Кассилианец, не бывавший в бою… — пробубнил он себе под нос. — Следовало догадаться, что префект не обойдется без ложки дегтя. Что ж, парень, ты побил меня самого на учебном поле, а теперь к тому же сумел взять вверх над Хильдериком д’Эссо, без малейшего опыта на поле ангелийских интриг. По всему выходит, мне не в чем тебя упрекнуть. — Жослен поднял голову, недоуменно моргая, и снова попытался всучить Делоне меч. Тот отступил. — Попасть впросак, но продолжать сражаться и победить — это более сложное испытание, чем любая учебная схватка. Убери свой меч. Пусть он и дальше мне служит. — Разобравшись с этим вопросом, наставник снова обратился ко мне: — Так что там с герцогом л’Анвером?

— Д’Эссо клюнул, — сказала я, расстегивая фибулу накидки и усаживаясь на диван. — Как вы и предполагали. Он передаст герцогу вашу просьбу, а потом сообщит ответ, если л’Анвер согласится на встречу.

— Хорошо. — Делоне слегка расслабился. Я пыталась угадать, чего он добивается. Мести Виталю Бувару и Стрегацца, конечно — дураку понятно, — но зачем? Он искал этой мести еще до того, как Ги убили, а Алкуина ранили. В тишине Жослен встал, пристегнул портупею обратно и перебросил меч за спину. Его щеки алели, и двигался он неуклюже — наверное, от стыда. Я едва не пожалела его вновь. Движение привлекло внимание Делоне.

— Вы свободны, — рассеянно кивнул он.

— Милорд, — не смогла я удержаться, — теперь, когда…

— Нет, — оборвал он. — Никаких свиданий, пока я не встречусь с Баркелем л’Анвером. Мы встряхнули шахматную доску, и я не намерен рисковать, пока все фигуры не выстроятся снова.

— Как прикажете, милорд, — вздохнула я.

И снова я оказалась приговорена к тягомотной рутине. Словно чтобы пуще ухудшить мое настроение, Алкуин и Жослен подружились. Их товарищество началось, когда мы с Алкуином стали наблюдать за утренними тренировками Жослена. Для меня новизна представления вскоре поблекла — признаю, что смотреть на воинские упражнения было приятно, но даже самый страстный поклонник музыки устает день за днем слушать одну и ту же песню. Однако Алкуин оставался зачарованным. Однажды днем, привлеченная непонятным стуком, я вышла на террасу, выходящую на разбитый за домом сад и увидела, как Алкуин и Жослен сражаются на деревянных мечах — наподобие тех, с которыми играют дети.

К моему удивлению, кассилианец оказался великодушным и терпеливым учителем. Он не только не потешался над неуклюжими попытками Алкуина атаковать или обороняться, но всякий раз ждал, пока ученик вернется на исходную позицию, и снова и снова демонстрировал различные удары, выполняя их медленно и плавно. Алкуин охотно его слушался, никогда не выходил из себя и часто смеялся над своими же ошибками — и, что самое странное, Жослен иногда подхватывал его смех.

— Следовало ожидать, — раздалось совсем рядом бормотание Делоне. Я даже не слышала, как он тоже вышел на террасу. Наставник зорко следил за тренировкой. — Жаль, что для него уже слишком поздно учиться владеть мечом по-настоящему. Да, темперамент Алкуина больше годится для Кассилианского Братства, чем для служения Наамах.

Должно быть, сам Делоне позволил юношам заниматься и купил им деревянные мечи.

— Нет, Алкуин не годится для Кассилианского Братства, милорд, — резко ответила я, возмущенная смехом дерущихся. — В конце концов, он же влюблен в вас.

— Алкуин? — удивился Делоне и несколько раз моргнул. — Неужели ты и вправду так думаешь? Он воспринимает меня как отца, ну или… как дядю.

Нет заблуждения глубже, чем заблуждение мудреца. Я ехидно посмотрела на Делоне.

— Милорд, если вы и вправду так думаете, то у меня как раз имеется флакончик со слезами Магдалины, проясняющими зрение и рассудок, который я с радостью вам продам. Вы спасли Алкуина от верной смерти, как и меня от бесчестья, и могли бы овладеть любым из нас, лишь поманив пальцем. Я не первый год наблюдаю за Алкуином, и, поверьте, он был бы рад не только доставить вам удовольствие, но и отдать за вас жизнь. Для него в мире нет никого лучше вас.

По крайней мере, было приятно видеть, что Делоне всерьез озадачен. Я присела в коротком реверансе, который он даже не заметил, и поспешно удалилась. «Ах, Алкуин, — с грустью подумала я, — никогда не говори, что я не добра к тебе. Если милорд так и не возьмет тебя, то хотя бы не сможет сослаться на неведение».

После этой душещипательной сцены я больше не могла оставаться в четырех стенах. Пусть Делоне сдерет с меня кожу, если пожелает, — конечно, так далеко он бы не зашел, — но сейчас служение Наамах было для меня под запретом, а отвлечься от тоскливого заточения хотелось нестерпимо. Пока все домашние находились на задворках, мне легко удалось улизнуть через боковую калитку.

Мне хватило ума укутаться в коричневую накидку вместо сангровой и взять с собой несколько монет, оставшихся после очередного сеанса у туарье. Плата извозчику, довезшему меня до Сеней Ночи, не опустошила моей кошелек: в благодарность за улыбку возница взял с меня гораздо меньше, чем следовало бы.

Гиацинта не оказалось дома, но я порасспросила, выдержав всезнающий взгляд его матери, и быстро нашла друга в «Петушке», а там отпустила наемный экипаж.

После долгих дней в унынии мое сердце радостно забилось при звуках разудалой музыки и при виде ярких уличных огней. Я угодила в настоящее столпотворение, причиной которого, очевидно, являлась игра в кости на задах кабачка. Толпа посетителей, в основном разодетых в пух и прах, окружила игорный стол, а скрипач неистово терзал струны. Сквозь пиликанье я расслышала, как кубики костей раз за разом стучат по стенкам стаканчика, а затем прокатываются по столу. Кто-то застонал, кто-то заулюлюкал, а над всем этим гамом вознесся знакомый победный возглас.

Толпа разбрелась по залу, и я увидела Гиацинта и его друзей. Тсыган, улыбаясь, сгребал свой выигрыш в кучку.

— Федра! — воскликнул он, заметив меня. Затолкав монеты в кошель, Гиацинт спрыгнул со стула и помчался ко мне. Я была так рада встрече, что кинулась ему на шею.

— Где тебя носило? — рассмеялся он, обняв меня в ответ, а потом отстранил, придержав за плечи, чтобы получше рассмотреть. — Я соскучился! Неужели Ги так сильно разозлился в последний раз, когда мы от него убегали, что нажаловался Делоне, и тот запретил тебе меня навещать?

 — Ги… — В горле защипало — на секунду я и забыла о своей беде. Покачала головой: — Нет, не угадал. У меня уйма новостей.

— Что ж, проходи, садись. Я мигом отгоню этих бездельников от стола. — Гиацинт улыбнулся своей белозубой улыбкой, ослепительной на смуглом лице. Его одежда выглядела подороже прежней, но отличалась пестротой: синий дублет, расшитый спереди золотой нитью и украшенный шафрановыми манжетами и алые штаны — однако мне друг показался безупречно красивым. — Куплю-ка я нам кувшин вина. Титьки Наамах, а куплю-ка я всем по кувшинчику вина! Ставлю всем! — крикнул он кабатчику.

Раздались добродушные возгласы, и Гиацинт рассмеялся, шутливо отвесив поклон. Неудивительно, что в Сенях Ночи его любили — было за что. Если Принц Странников и выигрывал в кости больше любого честного человека, он щедро прогуливал с проигравшими большую часть добычи, оставляя себе лишь десятину. Потому-то неудачники зла на него не держали. Я не знала точно, жульничал он или нет — говорят, тсыганам попросту везет в игре. А еще говорят, что они самые ловкие шулеры, лгуны и воры. Но я никогда не уличала Гиацинта в большем преступлении, чем кража пирожных у рыночных торговцев.

Его друзья освободили для нас столик. Наша беседа тонула в общем галдеже. Я рассказала другу обо всем, что произошло за время нашей разлуки. Гиацинт слушал, не перебивая, а когда я замолчала, покачал головой.