Звонок, которого Мэнни ждал чуть ли не всю свою сознательную жизнь, раздался во вторник утром.

Мэнни как раз завтракал, читая спортивный раздел в «Утреннем листке», и так испугался, когда зазвонил телефон, что уронил ложку и расплескал молоко с размокшими кукурузными хлопьями на свой шелковый халат, расшитый ярко–красными драконами. Правый карман халата оттягивал складной итальянский нож. Ножи Мэнни собирал. У него была целая коллекция. С одними он никогда не расставался, другие использовал по мере надобности.

Звонок оказался из Лос–Анджелеса и был оплачен абонентом. Наверняка Дональд Дак, отличнейший парень, подумал Мэнни, даже не спросив, кто на проводе. Но почему у него такой голос: пьяный, грубый, почти агрессивный?

– Дональд, в чем дело?

После некоторого молчания раздался плевок и наконец ответ:

– Это Деффи, ослиная задница!

– Что за выражение? Услышь тебя Уолт, перевернулся бы в гробу.

– К черту Уолта!

Снова молчание. А Мэнни как назло оставил сигареты на кухне – из–за слабых легких он старался пореже курить. Между тем в трубке без конца звучали помехи – то свист, то стоны. Минуты тянулись мучительно медленно. Мэнни достал из кармана нож, нажал кнопку на рукоятке и, когда выскочило лезвие, теряя терпение, стал срезать тонкие полоски пластика с телефонного шнура.

– Ты еще там, Деффи?

– Да, да! А что, ты занят?

– Смотря что ты имеешь в виду.

– Брось свои штучки, плевать я на них хотел. У нас еще есть шампанское? – раздраженно крикнул он кому–то. Мэнни услышал бульканье наливаемой в бокал жидкости и голос Феликса Ньютона: – Лей до краев, – а потом: – Благодарю, бэби, ты прелесть.

– По какому поводу пьете? – поинтересовался Мэнни. – Может быть, ты уже закончил Школу Уток Берлица?

– Весь день я к этому готовился, но проклятое горло опять подвело. И все–таки я кое–чего достиг, какой–то прогресс на лицо. Но тут в мою жизнь вторгаешься ты. Господи! Любой может изображать этого гребаного Дональда.

– Будь ты на семнадцать сотен миль ближе, поплакал бы у меня на плече.

– Послушай, может, купить тебе черный в белую клетку костюм, широченный, чтобы болтался, и красный пластиковый нос? Вот смеху–то будет! Надеюсь, ты меня понял?

– Конечно, – смягчился Мэнни.

Потом что–то забарабанило, и Мэнни представил себе, как Феликс постукивает короткими толстыми пальцами по белой металлической крышке стола во внутреннем дворике своего дома на берегу океана, на самом юге Лагуна–Бич, и как на его шее устрашающе вздуваются вены, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на кого–то, проходящего мимо. Мэнни никогда не был в том доме, но ощущение было такое, что он его уже видел.

– Мэнни, у меня к тебе просьба, потому и звоню.

– Что за просьба?

– Тут кое–кого надо убрать.

Мэнни шумно сглотнул.

– Ты еще жив и не в обмороке?

– Стоит ли говорить об этом по телефону?

– Конечно, почему нет?

– А ты не боишься, что нас могут подслушать?

– Кто, например?

– Боже мой, мало ли кто, откуда мне знать?

– За мной ничего особенного не водится, ты вообще никому не нужен, – насмешливо бросил Феликс. – Ох, и труслив же ты. Как заяц. Второго такого не сыщешь. Подожди минутку, я сейчас, – понизил он голос.

Мэнни услышал, как стукнула трубка о стол и следом раздался шепот. Потом захихикала женщина, закричал Феликс, кто–то громко расхохотался, хохот перешел в истерический крик, что–то грохнуло. И снова тишина.

– Ну не молчи ты, – попросил Феликс. – Говори что–нибудь, хоть о погоде. Какая она там, в Канаде?

– Не знаю. – Мэнни еще не выходил из дома после того, как поднялся с постели, и спросил: – Ты что, проверяешь меня?

– У нас, например, сейчас под девяносто градусов по Фаренгейту, с моря дует приятный бриз. Смога нет. Небо такое голубое, что и вообразить невозможно. – Феликс прокашлялся и восстановил дыхание. – Вылетай в ближайшие дни. Думаю, тебе здесь понравится, честное слово, понравится.

– Что ж, колоссально, – сказал Мэнни.

– Только не забывай, что есть трое парней, о которых ты должен позаботиться. И это главное. Три тысячи долларов за каждого плюс расходы, идет?

– Теперь это стоит пять.

– Отбой, – ответил Феликс. – Понял? Так может, все–таки сделаешь дело, возьмешь денежки и слиняешь?

– Американские?

– Что?

– Я спрашиваю, деньги американские?

– Неужели канадские, это дерьмо?

– Надеюсь, нет.

– Но все должно быть сделано тихо, без шума. Помогать тебе будет Юниор.

– Не надо, – быстро ответил Мэнни.

– Обязательно надо! Во всяком случае, он выйдет с тобой на связь. Так что ты жди. Есть у тебя карандаш и бумага?

– Минутку, – сказал Мэнни. Рядом лежали блокнот и ручка «бик», но Феликс этого не видел, и Мэнни позволил себе пойти на кухню и закурить сигарету, после чего вернулся к телефону. – Валяй, говори!

– Записывай имена, – сказал Феликс. – На это, надеюсь, твоей эрудиции хватит. Только смотри, не наделай ошибок, дело важное.

– О'кей, – сказал Мэнни, попробовал, пишет ли ручка, и, морщась от напряжения, стал старательно выводить буквы.

Подождав немного, чтобы Мэнни успел написать, Феликс положил трубку.

Будильник югославского производства был ярко–красного цвета с большим круглым эмалевым циферблатом. Цифры – римские, жирные, черные. Наверху – два блестящих колокольчика, наклоненных друг к другу. Между колокольчиками – молоточек из бронзы. Будильник звонил так громко, что его невозможно было не услышать.

Детектив Уиллоус открыл глаза и увидел, что часы на ночном столике дрожат и вибрируют, будто живые, потянулся и нажал на кнопку звонка. Сразу воцарилась тишина. Была пятница, пять часов утра. Так начался трехдневный уик–энд, которого детектив не без труда добился у инспектора Бредли.

Уиллоус принял душ, быстро побрился и стал одеваться. Он сделал тосты, выпил две чашки кофе, а что осталось в кофейнике – вылил в термос и в шесть пятнадцать был уже на западном шоссе Аппа–Левелс. Ванкувер остался позади и внизу, под ним. Справа ограда из апельсиновых деревьев заслоняла коричневые скалы. Слева в лучах утреннего солнца, словно покрытый фольгой, ослепительно блестел океан.

В Хорсшу–Бей шоссе в двадцати милях от города резко сужалось. Уиллоус вел свой «олдсмобил» со скоростью сорока миль в час, стараясь не пересечь желтую полосу, несмотря на бесконечные повороты и тупики. Та часть шоссе, по которой двигался Уиллоус, была почти пустой, большинство народа ехало в город.

Селение Хоув–Саунд было первым населенным пунктом. Оно раскинулось среди гор, как бы в их тени, рядом с темно–зеленым, с рассеянными то тут, то там серовато–голубыми островами, океаном. Уиллоус наслаждался красотами природы. Это был единственный за месяц его свободный день, и он старался расслабиться.

В сорока милях от Ванкувера на его пути встретился небольшой городок Сквемиш. Океан здесь был ярко–желтого цвета, и от него исходил неприятный запах тухлых яиц: соседние бумажные фабрики сбрасывали в его воды тонны отходов. Правительство не препятствовало этому. Уиллоус закрыл окно и не опускал его до тех пор, пока отравленная часть океана не осталась далеко позади.

Он проехал более получаса и затем, резко тормознув, повернул от шоссе вниз, на покрытую гравием дорогу, обсаженную деревьями. Дорога казалась плотно утрамбованной, и тем не менее на ней повсюду встречались выбоины и вмятины. Примерно за пятьдесят миль до шоссе дорога резко повернула налево. Немного в стороне от поворота Уиллоус увидел выкрашенную в белый цвет сторожку с крышей, обшитой вагонкой.