— Я ни с кем не дружу, — продолжала между тем Ирина, — а вот с вами, думается, очень подружилась бы. Примите меня, Варя, в свою бригаду. Мне как-то нужно изменить свою жизнь, ведь у меня сын растет, Юрка…

— Ах, да не волнуйтесь же так, Ирина! — проговорила Варя, касаясь её руки, — Пойдемте, я хочу посмотреть вашего Юрку.

В комнате Ирины было голо и пусто: стол, покрытый изношенной клеёнкой, узенькая кровать под колючим серым одеялом.

— Все распродала в войну, — сказала Ирина, поняв Варин взгляд.

— Ну, а где же ваш сын? — спросила Варя.

— Наверно, у товарища заночевал, такая досада! — отозвалась Ирина.

«У товарища? Сколько же ему лет?»— рассеянно подумала Варя и сказала вслух:

— Я приду еще как-нибудь посмотреть на вашего мальчика.

— Значит, я не понравилась вам? — вяло спросила Ирина, сидя на кровати. — Что ж, я заслуживаю того… — добавила она тихо, неподвижно глядя перед собой.

И этот полный затаенной тоски взгляд женщины потряс Варю. Она не могла уже больше раздумывать, как в начале их встречи: годится Ирина к ним в бригаду или не годится, потому что не имела в себе такой силы, чтобы человеку с протянутой рукой отказать в куске хлеба. А для Ирины её дружба, Варя чувствовала, была сейчас таким куском.

Через два дня, в первый свободный от учебы вечер, Варя снова зашла к Ирине. Соседка сказала, что она куда-то вышла, и предложила посидеть с нею на кухне, где она готовила обед.

Варя села на стул и раскрыла книгу, прислушиваясь к доносящимся шагам по лестнице.

— Чу, кажется, идет её сынишка, — сказала соседка. — Вот вы на него полюбуетесь.

Варя прислушалась: шаги были редкие, тяжелые, шаги усталого человека.

Дверь открылась, и на пороге показался мальчик лет шести, в бутсах с загнутыми вверх носами, в обтрепанном пиджаке с мужского плеча и в неопределенного фасона шапке на голове.

— Поздоровайся, Юрочка, с тетей, подай свою белую ручку, — сказала соседка, подмигивая Варе.

У Вари мурашки заходили по спине.

— Вот так каждый день возвращается поздно, сам себе кусок хлеба зарабатывает, — говорила соседка. — Привязался к одному старику возчику с базы и ездит с ним. Пока старик пьет свои сто граммов, Юрка сидит стережет лошадь. Ну, дед несет ему что-нибудь поесть…

— Но почему же она не отдаст его в детский сад?

— Записывала! Был Юрка поменьше, встречать надо.

С работы не всегда вовремя приходит, сами знаете как, — рассказывала соседка. — Ну, наняла одну старуху заходить за ним. А старуха возьми да и заболей. На деда обязанность перешла. А деду что? Юрка повадился с ним ездить н сад забросил. Нужно бы построже с мальчиком, а она все; «Сирота, можно сказать, без отца растет…»

Юрка сплюнул через зубы на пол, достал из-за пазухи помятую булку и, устроившись на мешке с картошкой, начал есть.

— Ну и ну! — ужасалась Варя, неподготовленная к такой встрече. Она принесла в кармане двух петушков на палочках, но, увидев Юрку, не решилась отдать.

— Такая веселая ходит в последние дни, — делилась соседка.

— Мы уж спрашивали её: «Замуж, что ли, задумала, Ирина?» Улыбается, молчит.

Ирина ворвалась в коридор, будто от погони, и, увидев сына, но не заглянув в кухню, где сидела Варя, взлетела на него с объятиями.

— Пчелка ты моя ненаглядная! Где ты был, пчелка моя? Мама о тебе соскучилась. Ну, пойдем в комнату, на ключик.

— Не пчелка, а трубочист, — проворчала соседка, переглядываясь с Варей. — Будь отец, не так бы рос…

Варя, повременив несколько, постучалась к Ирине, Юрка уже лежал на корзине на своем пиджаке, накрытый материнской шубой.

— А, Варенька! — обрадованно сказала Ирина. — Не знаю, где посадить тебя. Гляди, вот мой наследник.

— Видела, — сказала Варя, не скрывая иронии. — Поздновато он у вас приходит из детсада, да и грязен очень…

— Юра, умойся, встань, — сказала Ирина, смутившись.

Мальчик не шелохнулся. Варю так и подмывало отчитать Ирину как следует.

— Ну где же такой детский сад? — спросила она. — Да он у вас просто беспризорничает.

— Значит, соседка уже успела насплетничать? — сказала Ирина. — Вредная такая!

— Не вредная, а со здравым рассудком, — поправила Варя, — И я вредная? Имейте в виду, я вам не дам покоя за Юрку, — предупредила она. — Вы ему все спускаете, жалеёте, а эта ваша неуместная жалость мальчонке может жизнь испортить. Сейчас в сад не захочет ходить, а там и в школу заленится. Неужели не понимаете?

Минуту спустя Варя шла, не различая дороги, мысленно все еще продолжая разговор с Ириной.

«И не окликнула меня и не остановила. Обиделась. А Юрка язык показал вдогонку. Самобытное воспитание, чего уж там…»

Проходя мимо большого дома, светящегося красными, зелеными, синими окнами, Варя с удовлетворением подумала, что в каждой квартире живет кто-нибудь из её знакомых.

«Вон зеленое окно контролера Анны Федоровны, а вон Коли-Субботина. Где-то тут живет и Лизочка Лаптева с матерью».

Вчера Варя говорила с ней о бригаде. Лизочка, маленькая, хорошенькая, с густыми ресницами, смотрела, не мигая, красивыми карими глазами и лишь слегка морщила свой точеный носик, когда Варя требовала прямого ответа. С охотой ли она идет к ней в бригаду и не побоится ли трудностей? Сима, на правах приятельницы, рекомендовала действовать именно так. Еще до разговора с ней Варя наблюдала Лизочку за работой, говорила с мастером на участке и осталась ею довольна.

Сима сидела дома одна и шила себе новую спецовку, чтобы обновить в Вариной бригаде, как она сказала. Тамары дома не было.

— Белочкин за ней на такси приезжал. С таким форсом укатила! — сообщила Сима.

На следующий день Варя работала в ночную смену. Ирину ей удалось увидеть мельком. Она шла между станками вялой походкой, в черном с белыми крапинками платочке, что придавало всему её облику скорбный, болезненный вид.

«Переживает», — подумала Варя, жалея Ирину и досадуя на неё одновременно.

Когда Варя ушла, Ирина, накинув на голову платок, выскочила за ней, чтобы догнать и вернуть девушку, но Вари уже нигде не было видно. В тяжелом раздумье Ирина поднялась к себе. Ей было больно от мысли, что

Варя ушла, не попрощавшись. Много перед девушкой дорог, не то что у неё: от завода до дома. Варя растревожила её, поманила новой жизнью.

«Конечно, ей легко и просто кажется все… Что она знает, почти девочка, что пережила?»— думала Ирина, вытирая одну и ту же тарелку.

Шлепая босыми ногами, покрытыми цыпками, прервав размышления матери, на кухню вышел заспанный, проголодавшийся Юрка и попросил есть. Но Ирина сегодня не сварила обеда. Мальчик разочарованно свист- нул.

— Шляются тут всякие! — проворчал он, рассчитывая угодить матери. Он видел, как Варя сердито разговаривала с нею.

Однако мать, вопреки его ожиданиям, закричала вдруг:

— Не смей, слышишь, не смей так говорить о Варе! Она права, она решительно во всем права! Ну посмотри на себя, на кого ты похож… И свистишь, как беспризорник. Почему в детсад не ходишь?

В голосе матери послышались слезы, и Юрка зашмыгал носом, готовясь плакать.

— Ты вот что, сынок. Я тебе нагрею воды и, пока варится картошка, изволь вымыться. Насчет твоей дальнейшей жизни посмотрим…

Ирина пошла было в комнату собрать Юрке белье и замешкалась у двери, будто впервые входила сюда. До чего же неуютно! Ни зеркала, ни фотографии на стенах, голое окно с картонкой в форточке вместо выбитого стекла, железная кровать на искривленных ножках под дешевым одеялом. А она не видела этого раньше — привыкла или попросту не замечала в своей безрадостной жизни. Но есть же в чемодане тканьевое одеяло и можно сшить на окно занавеску, обзавестись цветами. Да разве у неё так было раньше? А сейчас не лежат ни к чему руки…

Ирина долго не могла уснуть в эту ночь, вспоминая о муже, об их совместной, очень коротенькой и поэтому, наверно, очень счастливой жизни. Да, теперь Ирина думала именно так. И если она могла ошибаться в нем в свои восемнадцать лет, то сейчас, лет семь спустя, от того сочиненного ею и приукрашенного образа горячо любимого человека не осталось и следа… Но сердце упрямо замирало и вздрагивало всякий раз при виде чуть похожего на Павла человека, а потом долго не могло успокоиться. Ведь он живет здесь, где-то рядом с ней, в одном городе, и она случайно каждую минуту может встретить его в трамвае, на улице или в станции метро. Это казалось мучительно-неправдоподобным, угнетало Ирину, и она в первое время после окончания войны не раз задумывалась о том, как обезопасить себя от такой случайности. Уехать, но куда?.. А главное — можно ли уехать от самой себя? Она помнила все до мельчайшей подробности, будто только вчера, оговорившись, сказала ему «ты», смутилась, но не захотела поправиться: к чему — он же сказал ей о своей любви, ну а в её чувстве он может не сомневаться…