— Ой, где?

— Помнишь якорь и большие весы у стены исторического музея? Там еще каменная доска в память о купеческих плаваниях по Туре… Цепь такая же…

— Весы помню и якорь помню, а цепь… я не обращала внимания…

— В следующий раз взгляни и убедишься. А потом я еще покажу, в одном месте… Ого! Кажется, братец возник…

В прихожей слышалась возня. Стукнули о пол сброшенные башмаки.

Розовый от холода Мирослав Рощин заглянул в «кубрик».

— Ха! «А мы сидим вдвоем, сидим, как птенчики…» Откуда явление женского существа в суровой мужской обители?

— Это Маша Чешуйкина из пятого «Б». Она оказалось беспризорной, и я спасал ее от крещенских морозов.

— Я вижу, что Маша Чешуйкина. Наконец-то у тебя, Мак, завелись приличные знакомства… Мария, привет!

— У меня все знакомства приличные! Весь наш класс! — вступился Мак за дружный коллектив Андрея Ренатовича Ибрагимова.

— Но здесь не класс, а особый случай…

— Маша, давай поколотим его. У меня одного не получается…

— Мы разбирали елку, — сказала Маша.

— Герои!

— А еще Мак рассказывал про капитана Лухманова и про ТЭК…

— Болтун — находка для шпиона…

— Мир, я разве шпион? — обиделась Маша (наполовину всерьез).

— Я шутю…

— И там же нет никаких секретов! — возмутился Мак. — Ты все это рассказывал в нашем классе на сборе…

— Я ведь уже раскаялся!.. Просто Лухманов — это моя тема. Я отношусь ревниво, когда ее излагает кто-то другой. Тут мое авторское право.

— Авторская жадность…

— Это одно и то же… Я чую запах яичницы. Конечно, вы ее пожарили, стрескали и на мою долю не оставили ни крошки…

— И даже сковородку вымыли, — горько призналась Маша.

— Мир, мы же не знали, что ты придешь!.. Мы сейчас поджарим на твою долю!

— Жарьте! А я вам спою новую песню, которую сочинила Зоечка Вертицкая…

— А-а! Это которая «давайте пусть бомжи и президенты однажды поглядят друг другу в очи»?

— Да. Она в прошлом году поступила на филфак, но продолжает ходить в «Резонансы». Стала решительная, уже не роняет слезы и обрела новый творческий стиль… Пошли на кухню…

Мак и Маша начали возиться у плиты, а Мир взял гитару и устроился на табурете.

— Называется «Педагоги-людоеды»…

И он запел. Мелодия была похожа на старую песенку «С неба звездочку достану и на память подарю», а слова такие:

— Ну как? — спросил Мир, прихлопнув струны.

— Жуть какая… — Маша помотала головой, и веснушки отбросили крохотные блики.

— Забавно, — сказал Мак. — Только пахнет санузлом.

— Есть немного. Зато здоровая мораль: дети должны слушаться…

— Санузла тут больше, чем здоровой морали…

— Я передам твое мнение Зоечке.

— Только пусть не роняет слезы…

— Не будет. Но поймает тебя и «немножко скушаль»… как я эту яичницу…

— Я пострадаю за правду.

— Друг мой, сейчас это не модно. Нынче на страданья идут исключительно ради прибыли.

— Но не все же…

— Как правило…

— Не «как»… Маша, можно, я расскажу про твою прическу?

— Ты с ума сошел!

— Но почему? Ты ведь мне рассказала, а Миру разве нельзя? Это же героическая история, ради дружбы!

— Мир решит, что я тоже ради прибыли. Ради бинокля…

— Ради Даньки!.. Маш, я расскажу.

— Болтун — находка для шпиона.

— Я шпион, да? — решил обидеться Мир.

— Ну… пусть Мак расскажет потом, без меня…

— Пусть, — великодушно решил Мир. — Дети, яичница была восхитительна!..

— Маша, а с Данькой ты потом виделась? — спросил Мак.

— Я с ним теперь каждый день вижусь, в школе. Он после Нового года перебрался с мамой в город. У них там, в поселке, начались какие-то истории с жилплощадью, отец уехал на заработки, а они сюда, к бабушке… Я специально к Ольге Петровне ходила, просила, чтобы она его в свой класс взяла. Он же тихоня, в другом классе могут затюкать…

В прихожей раздалась громкая птичья трель.

— Мой телефон! — подпрыгнула Маша. — Наверно, папа звонит!.. — Она выскочила за дверь. — Да, папа!.. Да, потому что батарейка села… А ты ведь тоже не отвечал… Нет, не в школе, а у одного мальчика, у Матвея Рощина из пятого «А», он рядом со школой живет… Мак, какой у вас адрес? Папа заедет!.. Папа, это улица Кожедуба, дом три, старинный такой дом, прямо памятник истории. Квартира на втором этаже… Только будь осторожнее: перед домом лопнула труба…

Она запрыгала на скрипучем полу — видимо, натягивала свою высохшую амуницию. Потом сообщила в дверь:

— Папа появится через пятнадцать минут…

Он появился через двадцать — слегка застрял перед могучей наледью, оставшейся от недавнего фонтана. Позвонил, спросил с порога:

— Здесь ли расположено убежище, в котором приютили мою беспризорную дочь?

Он был в курчавой барашковой шапке, и такой же курчавой была его рыжеватая бородка. На ней таяла изморозь. Гостя наперебой заверили, что убежище именно здесь и дочь — тоже.

— Отогретая и накормленная, — добавила Маша. — Папа, это Матвей, то есть Мак. А это Мирослав. Мы один раз выступали в концерте, он играл на гитаре и пел песню «Там, за островами», ты был тогда…

Папа пригляделся и сказал, что помнит. Потом добавил:

— Благодетели. Какими добрыми делами я могу расплатиться за ваше великодушие?

— Маша уже расплатилась, — хихикнул Мак. — Помогла мне убрать елку. А то мы с Миром целую неделю не могли собраться…

— Жаль, ты не видел, какая была красивая, — добавила Маша.

— Жаль, — согласился папа Чешуйкин. — Но ты мне расскажешь, когда поедем. Собирайся, душа моя…

— Простите, а вы в какую сторону поедете? — вдруг вмешался Мир. — Случайно не через центр?

— Не случайно, а закономерно. Ибо наша скромная обитель на улице Челюскинцев, за рынком. Надо вас куда-то подбросить?

— Как раз туда! Ко Дворцу школьников. Там у нас встреча с ансамблем «Скворечник»… Мак, поедешь?

— Нет. Это у одних «трень-брень» на уме, а у других куча домашних дел.

— Ох-ох! Что за дела?

— Мама просила вымыть две большие кастрюли и вычистить старую сковородку.

— Это работа на пять минут!

— Потом буду лежать, смотреть в потолок и думать про все на свете.

— Тоже работа, — согласился Мир. — Мак, а ты не мог бы помочь мне с моим «Про все на свете»?

— Я так и знал! Снова давить клавиатуру?

— Мак, там немножко…

— Ладно… Только если это не окончательная чепуха…

— Там исключительно мудрые мысли!.. Тетрадка у меня в ящике…