Который исчез из бара особняка по адресу Брэйсайд, 13. Майлз готов был поставить свои последние деньги на то, что нашел пропажу. Он сфотографировал кубок на мобильный телефон, и пожилая женщина подняла голову.

— Pas de photos, s’il vous plaît, — резко сказала она.

— Excusez-moi, — извинился Майлз. Он убрал телефон, как она и просила.

Женщина фыркнула и вернулась к разговору с девушкой.

Майлз дождался, пока молодая покупательница заберет часы и уйдет.

— Меня интересуют китайские вазы в витрине, — сказал он, подойдя к прилавку.

Старушка просияла.

— У месье наметан глаз. Это антикварная вещь 1880-х годов. В китайской мифологии феникс — символ покровительства небес, добродетели и благодати, удачи и счастья. Это одно из четырех священных существ, управляющих судьбами Китая.

— Здорово. Они редкие?

— Редкие? Нет. Но при этом не валяются на каждом углу, конечно.

— Вы не помните, откуда у вас эта пара?

Она продолжала улыбаться, но в глазах появилась настороженность.

— Je regrette, je ne me rappelle pas.

Майлз поднял руку над головой.

— Высокий парень… — эм, garçon — около сорока лет? Волосы рыжие с проседью? — От волнения у него вылетели из головы те немногие французские слова, что он помнил. Майлз правильно употребил слово garçon? Или оно означало «официант»?

Она уставилась на Майлза нечитаемым взглядом, оставив вопросы без ответа.

— А как насчет кубка с лисьей головой? Откуда он взялся?

Женщина невольно посмотрела в сторону ящичка.

— Je ne sais pas de quoi vous parlez.

Да, разумеется. Или, как говорят в Калифорнии, Me no comprende. Но конечно же, все она понимает и знает. На большее Майлз и не рассчитывал. Все было очевидно, и его подозрения превратились в уверенность.

— Что ж, спасибо за помощь.

Она вежливо кивнула и не шевелясь глядела Майлзу вслед, пока он не покинул магазин.

Майлз помедлил на тротуаре, а потом открыл дверь и влетел обратно. Женщина разговаривала по телефону, но заметив Майлза, тут же положила трубку. Это было столь откровенное признание вины, что Майлз совершенно забыл, зачем вернулся: он хотел дать свой номер, чтобы хозяйка магазина могла связаться с ним, если вдруг что-то вспомнит. Но теперь было очевидно, что мысль была дурацкая.

Женщина уставилась на него.

— Простите, — пробормотал Майлз и спешно выскочил из магазина.

Глава десятая

Месье Тибо ошибся в своих прогнозах: заходя в метро, Майлз получил сообщение от сержанта полиции, в котором говорилось, что смерть Дюбе была признана несчастным случаем, и дом уже не считается потенциальным местом преступления. Это была великолепная новость, которой Майлз и не ждал. Теперь он мог вернуться в дом, когда угодно и как можно скорее.

Майлз позвонил Линли, но, попав на голосовую почту, оставил сообщение, что возвращается в дом и приглашает Палмера на ужин. Линли перезвонил почти сразу. Его голос был полон сожаления.

— Похоже, сегодня не получится поужинать. Неожиданно прилетает покупатель из Японии.

— Черт, — Майлз был разочарован. — А потом ты поедешь в Гор?

— Планировал. — Линли колебался. — Но если ты не возражаешь против позднего визита, я могу заскочить после ужина и переночевать у тебя.

— Было бы здорово, — сказал Майлз.

В голосе Линли слышалась улыбка:

— Я тоже так считаю. Ты всегда такой сговорчивый?

Что бы это значило?

— А не должен быть?

Линли хохотнул.

— Увидимся около полуночи.

— До встречи.

***

Докупив необходимые продукты на рынке Этуотер, Майлз вместе с чемоданами и безумным количеством сыра, хлеба и шоколада вошел в высокие ворота особняка по адресу Брэйсайд, 13 и пересек широкий, усыпанный листьями двор.

Обещавшее солнце утро сменилось прохладным и дождливым днем. За высокими черными силуэтами деревьев небо казалось бесцветным, как выбеленные штормами старые кости на морском берегу.

Когда Майлз отпер входную дверь, то почувствовал себя… Не то чтобы дома, но привычно. Он был рад возвращению.

— Есть кто дома? — крикнул он.

Что было довольно глупо, потому что никого не было. Или Агата так никуда и не делась?

Неся сумки на кухню, Майлз прошел мимо испанской лестницы, взглянув на отполированные до блеска мраморные плитки, на которых не осталось ни следа от трагических событий двухдневной давности. Майлз положил пакет на столешницу и, прислушиваясь, подошел ко входу в коридор, ведущему к апартаментам прислуги. Тишина. Либо Агата еще не знает, что полиция освободила особняк, либо она не хочет или не готова вернуться в дом, где погиб ее сын.

Майлз налил в бокал из откупоренной бутылки Кло ла Неор. Затем разобрал продукты и принялся слоняться по кухне. Вспомнилось, что он так и не обсудил с месье Тибо судьбу Агаты. Должно же быть какое-то приемлемое для всех сторон решение. Может быть, у Линли появится идея на этот счет.

Закончив дела на кухне, Майлз поднялся наверх (в конце концов нельзя всю жизнь игнорировать лестницу) и распаковал вещи в бывшей комнате Линли.

Затем он перешел в библиотеку, откуда открывался изумительный вид на красно-золотые кроны деревьев и серебристо-голубой город за ними. Майлз решил наконец посмотреть бумаги, которые выдал месье Тибо. Он медленно перелистывал страницы.

Множество страниц. И множество вещей, которые они описывали.

Фарфор Эйнсли с орнаментом из дубовых листьев, состаренное серебро и серебро с эмалью, вышитое постельное белье, изделия из слоновой кости (кстати, в Канаде можно хранить и продавать изделия из слоновой кости?), уотерфордский хрусталь… О, и два эскиза Тома Томсона. Да, Линли не ошибался — они действительно очень ценные. Чиппендейловская мебель, персидские ковры… У Майлза голова шла кругом.

Кубок с лисьей головой не упоминался, но, возможно, это был слишком ничтожный предмет, чтобы попасть в опись. Тем не менее Майлз знал, что не ошибся. Он очень хорошо помнил этот кубок. Помнил, как Маргаритка смешивала напитки, встряхивая сверкающими браслетами на загорелых запястьях, хватаясь то за одну бутылку, то за другую, ни на минуту не переставая болтать. Помнил непринужденный смех мамы, ее бесконечную терпимость к театральности (или актерскому таланту?), которая определяла жизнь Маргаритки, и веселую привязанность к своей самой дорогой и старинной подруге.

«Дела не таких уж минувших дней, дорогуша!» — напомнил ему призрачный голос Маргаритки. Майлз слабо улыбнулся и вернулся к описи. «Белоснежно-кобальтовые китайские фарфоровые вазы шинуазри, пара». А вот и они. Первая строчка на четвертой странице. Значит, несколько недель назад вазы еще находились в доме. Маргаритка их не продавала. Они были украдены.

Вопрос, что теперь с этим делать? Есть ли возможность вернуть вазы? Как можно доказать, что в ломбарде вещи из особняка, если Эрван Дюбе умер? Как вообще работает законодательство Канады относительно кражи имущества? Возможно, у месье Тибо есть все ответы.

Погруженный в свои мысли, Майлз едва уловил отдаленный звук закрывающейся двери. Когда до него наконец дошло, что он услышал, он вскочил с бешено колотящимся сердцем и бросился к источнику шума.

Входная дверь была заперта.

Он прошел на кухню — задняя дверь тоже закрыта.

Но были и другие возможности войти в дом. Например, через французские двери на балконах спален. Боковые двери на террасы, небольшие лестницы, ведущие в сад. В доме было множество входов и выходов, но Майлз проверил их все — они оказались надежно заперты.

Он вернулся на кухню и чуть не умер от ужаса, увидев Агату, которая неподвижно, словно призрак, стояла в коридоре со стороны апартаментов прислуги.

— Это вы, — прошелестела она. Женщина была в плачевном состоянии. Изможденная, бледная, с красными глазами, она будто за один день постарела на сотню лет.

— Да. Я вас напугал? — На самом деле это она напугала Майлза, сердце которого все еще заходилось.

Казалось, она не расслышала вопрос.

— Агата, мне очень жаль… Эрвана.

Ее глаза сверкнули.

— Мой сын не вор!

Майлз не нашелся, что ответить. Эрван был буквально пойман с поличным.

— Это все обстоятельства, — настаивала Агата, будто кто-то с ней спорил.

— Ну… я не полицейский. И не…

Разве обстоятельства не всему виной? Всегда? Что можно с этим поделать?

— Эрван был вынужден заниматься подобными вещами. Чтобы выжить. Никто не взял бы его на работу с таким досье.

Женщина пугала. Остекленевший взгляд, яростный, срывающийся голос. Майлзу было жаль ее, и с каждым словом Агаты он все больше утверждался в мысли откупиться от нее и выслать из Брэйсайда навсегда.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Знаю, что это тяжело принять.

Она рассеянно на него посмотрела.

— Вы ничего не знаете. Вам здесь не место. Вы не член этой семьи.

— Ладно, я не собираюсь с вами спорить, — сказал Майлз. — Вы пережили ужасные события, и я сожалею о вашей утрате. На сегодня вы свободны.

На сегодня свободны? Он что, сообщил, что ее работа закончена? Видимо, время, потраченное на «Аббатство Даунтон», не прошло даром — Агата молча повернулась и исчезла в темном коридоре. Дверь в ее комнату открылась и закрылась с жутковатой аккуратностью.

— Ла-а-адно. — Майлз подавил желание захлопнуть и запереть на засов дверь, ведущую из кухни в крыло прислуги.

Неужели она оставалась в доме все это время? Прячась от полиции. Он бы не удивился. Женщине следовало быть в кругу семьи и друзей, но, возможно, ей просто не к кому пойти. Во всяком случае, Агате нужно поговорить с психологом.

Во второй раз Майлз подумал о том, что Линли, возможно, что-то придумает. Стоило следить за своими мыслями. Майлз не должен во всем полагаться на Палмера. На самом деле, ни в чем не стоило.

Он вымыл руки, собрал на тарелку хлеб, сыр, фрукты, налил бокал вина — легкомысленный перекус в Калифорнии, но совершенно правильный ужин здесь, в Монреале, и понес приготовленное в библиотеку.