Воспоминания взволновали купца. Вдруг он услышал нежный перезвон струн. Накинув на себя легкую фату, Нилуфар, полулежа на ковре, негромко пела, подыгрывая себе на лютне.

А в небе златотелый красавец уже стремительно догонял облаченную в пурпур деву-зарю.

Манибандх подошел к Нилуфар и сел рядом. Струны замолкли.

— Что ты со мной сделала, Индивар?

Песня египтянки оказалась сильнее мыслей о богатстве и славе, только что владевших Манибандхом. Нилуфар, услыхав свое имя в переводе на язык господина, улыбнулась.

— Нилуфар, где же твоя песня? Или ты думаешь, что шум моря и свист ветра приятней для слуха?

Египтянка засмеялась.

— О господин, Нилуфар ваша рабыня! Прикажите, и она опять запоет…

Манибандх был уязвлен. Разве Нилуфар не любит его? Неужели и ей знакома лишь одна власть — власть богатства и грубой силы? Нужны ли ему все эти сокровища, если женщина не в силах его полюбить?! Печально смотрел он на египтянку. Правда есть правда, думал он, Нилуфар всего лишь рабыня. Он уплатил за нее деньги. Но эта рабыня сумела покорить его сердце… Манибандх порывисто привлек к себе Нилуфар.

— Я люблю тебя, красавица! Отныне ты — единовластная госпожа души моей!

Нилуфар поднялась с ковра и протянула к нему руки.

— Встаньте, мой повелитель!.

Манибандх не верил себе. Так легко поддается он сейчас заведомому обману! Даже в дни отчаянной нищеты этот человек не чувствовал себя столь беспомощным…

Поднявшись, он сказал:

— Нилуфар, любовь моя!

Египтянка пристально смотрела на него.

— Нилуфар! — продолжал в беспокойстве Манибандх. — Все ближе и ближе родной берег, и все тревожней у меня на сердце… Никто нас там не знает… Никто не захочет нам поверить! Мы сами не сможем никому довериться! Что ждет нас, красавица? Что творится со мной? Почему я сегодня так взволнован?

— Вы, господни мой? — поразилась Нилуфар.

Манибандх напряженно всматривался в далекий берег, будто жаждал увидеть что-то.

— А твое сердце спокойно, Нилуфар?

— О чем вы говорите, повелитель? Ведь Нилуфар сойдет с корабля не рабыней, а супругой высокочтимого Манибандха!

В голосе египтянки слышалась нескрываемая гордость. В душе недавней рабыни бушевали нерастраченные силы молодости, бились долго подавляемые желания и надежды, подобно тому как клокочет и бурлит при впадении в море могучий Нил, принесший с собой отголоски кипучей жизни берегов. Припадая к ногам повелителя и мужа, Нилуфар словно говорила ему: «Ты мой супруг, и все, чем я обладаю, безраздельно твое».

Манибандх остро почувствовал, какое страстное желание подняться, возвыситься, забыть прошлое владеет этой женщиной. «Я боюсь встречи со своей родиной, — думал он, — ей ненавистен Египет. Меня знали здесь нищим бродягой, она же родилась там рабыней, и каждый мог купить ее на рынке…»

— Нилуфар! Жена моя! — обратился он к ней. — Ты завладела моим сердцем. Ты одна знаешь, что в нем!

Египтянка улыбнулась;

— Мой повелитель! Чтобы изучить сердце человека, надо познать его в минуты гнева. Наверное, даже фараон говорит, что любит свою жену.

Манибандх жестко усмехнулся.

— Нет, Нилуфар! Фараону нужна просто красивая женщина. Ведь ваш великий владыка — частица бога. Даже переселившись в мрачный каменный саркофаг, он сохранит превосходство над простыми смертными, оставшимися в живых. Но кто знает, каких жестоких мук стóит ему этот обман?..

— О супруг мой! — испуганно вскрикнула Нилуфар. — Вы не ведаете, что говорите! Озирис[3] накажет вас за такие слова!

Египтянка припала к ногам Манибандха и взмолилась:

— Откажитесь от своих слов, господин! Если услышит великий бог…

И она заплакала от страха. Манибандху тоже стало не по себе. А египтянка, опустившись на колени и молитвенно сложив руки, взывала к небу:

«Телом, душой и словом мы согрешили, о могучий Озирис! Мы наказания достойны, но пощади нас, владыка! Нечестивые слова невольно вырвались из уст наших, да рассеют мрак наших душ лучи яркого солнца, владыка!

Прости нас великодушно, о могущественный Озирис! Сохрани и помилуй нас на земле и за гробом, владыка! От твоего державного бега по поднебесью в страхе трепещут созвездья! Ты поведешь гневно бровью — и в небе загрохочут молнии, владыка! Ты улыбнешься — и забурлит половодьем великая Ха-Пи, орошая плодоносящую землю, о Озирис!

Тебе мы приносим поклоны, о великий Озирис!»

Опустив голову, Манибандх вслушивался в слова молитвы. Наконец Нилуфар поднялась с колен.

С новой силой зазвучала песня гребцов:

«Эй, волны! Взгляните — это корабли Манибандха, нашего господина, они доверху полны бессчетным его достоянием. Грозные валы океана усмирили свой гнев и были к нам благосклонны. О волны, одевающие берега пеной, придите и омойте с любовью стопы нашего властелина!

В ладьях этих плывут красавицы из далекого Египта, Элама и Шумера, о ветер! Сами боги возгораются страстью, глядя на их прелестные лики! Приди, о ветер, и овей своим дыханием их нежные тела!»

Подошла с поклоном черная рабыня, вооруженная мечом. Купец сурово взглянул на нее:

— Что тебе?

— Многочтимый Амен-Ра прибыл со своего корабли для встречи с вами, господин…

— Окажите почет гостю!

Рабыня отправилась исполнить приказ.

Манибандх спросил:

— О чем ты думаешь, Нилуфар?

— О том, господин, что ранней весной воды великой Ха-Пи прозрачны и чисты, как слезы, потом они голубеют, как небо, а во время дождей становятся красными, как кровь… Супруг мой! Ты возмутил мою душу! Чем ближе берег, тем сильнее я чувствую, как на меня надвигается черная тень неизвестности…

— Боишься? Я вижу, ты не веришь в себя?

В ответ недавняя рабыня положила руки на плечи Манибандха. Взгляд ее молил о сочувствии…

Амен-Ра уже шел по палубе. Манибандх направился ему навстречу.

— Низкий поклон вам, высокочтимый купец! — проговорил старый Амен-Ра. — Да хранит вас сын неба и тверди!

На лице его промелькнула заученная улыбка. Он спрятал ее так же проворно, как укротитель змей одним ловким движением бросает в корзину выползшего гада.

— Привет вам, Амен-Ра! — весело ответил Манибандх. — Кажется, сбываются наши сны?

Оба рассмеялись. Амен-Ра сказал:

— Это уже не сон, высокочтимый купец! Чем короче наш путь, по океану, тем ярче расцветает радость в сердце Амен-Ра. Я вспоминаю сейчас, как мы на верблюдах отправились в путь… Кто бы тогда предсказал, что наше путешествие будет столь успешным?

— Все в милости великой богини Махамаи, почтенный Амен-Ра! Как и в Египте, в Мохенджо-Даро вы встретите гостей с берегов Тигра, Евфрата и Гельменда[4]. Вы увидите страну, богатую золотом, алмазами и всякими другими дарами природы.

Чтобы орошать свои поля, мы провели каналы из великого Инда. Вы увидите наши дома — стены мы штукатурим и окрашиваем разноцветными смолами. Вы не отведете глаз от наших красавиц — они носят одежды из шерсти и украшения из слоновой кости и самоцветов, они умеют петь и искусны в живописи…

И тогда вы забудете о мертвых пустынях Египта. Ведь нет там обильных дождей, какими славится наша земля.

Вы придете отдохнуть на священный берег Карсаравини и поймете тогда, как прекрасно безмолвие древних могил наших предков.

А знаете ли вы, что на праздник в честь бога Ахираджа в наш город стекаются толпы паломников? О Амен-Ра, Амен-Ра…

— Мой высокочтимый друг, вы сокровище среди людей! — воскликнул Амен-Ра, протягивая руки к Манибандху.

И они снова засмеялись.

— Амен-Ра никогда не склонял головы перед простыми смертными, — продолжал египтянин. — Но теперь я вижу перед собой поистине великого человека!

Громче зазвучала песня матросов. Радуясь земле, гребцы пели:

«О океан! Спасибо тебе за твою доброту! О ветер! Ты не был суров к нам, и мы благодарны тебе! Будь же всегда нашим хранителем!