…Это было в 1963 году. Мы приехали в командировку в Чаршангинский район. Когда были закончены все дела, председатель колхоза имени Фрунзе Хокум Тулегенов пригласил нас на традиционную пиалу чая.

Прекрасный хозяйственник, он много и увлечённо рассказывал нам о делах и людях своего аула, а потом вдруг остановился, задумался:

— А хотите я расскажу вам про любовь!..

Такой поворот разговора нас несколько удивил. Но чтобы не обидеть гостеприимного хозяина, мы кивнули головами.

— Было это лет семьдесят-восемьдесят тому назад, — начал Хокум. — Жили-были девушка Янгыл и юноша Арзы…

Хокум помолчал и неторопливо повёл свой рассказ.

Мы сидели будто заворожённые. В драматических моментах хотелось высказать своё возмущение или одобрение. Но Хокум, чувствуя наше настроение, останавливался, обводил нас своими настороженными глазами, словно предупреждая не перебивать, и продолжал…

Нельзя передать всех чувств, которые вызвал рассказ уважаемого Хокума.

— Думаете я вам сказку рассказываю? — воскликнул он, когда закончил своё повествование и увидел растерянность на наших лицах. — Поезжайте в колхоз имени Калинина, найдите там Бабаярова Шаба-ага, и он подтвердит, что всё это самая настоящая быль. Правда, Шаба-ага, тогда ещё не было на свете, — он родился в девяносто девятом году, — но ему всё это поведали не то мать, не то отец — они были сами свидетелями всего случившегося. А лучше, пожалуй, я познакомлю вас с очевидцем самого события.

…Дурнахал Маме девяносто лет. Она прожила большую и трудную жизнь. Это легко угадывалось по её худощавому лицу, изборождённому множеством морщим и морщинок.

— Да, было такое дело, — со вздохом произнесла она, когда мы поведали ей о цели своего прихода. — Было. Даже страшно вспомнить…

Дурнахал Мама задумалась на мгновение, лицо её передёрнул нервный тик, и начался рассказ с подробностями, мельчайшими деталями, рассказ, страшный до глубины души, похожий на кошмарный сон. Рассказ о любви и смерти!

Я попытался, о меру своих сил, воссоздать то, что мною было услышано и узнано. И если читатель найдёт в этой книжке что-то для своего ума и сердца, я буду считать себя счастливым.

Автор приносит свою благодарность рассказчикам: Дурнахал Маме, Шаба-ага Бабаярову, Хокуму Тулегенову и Батыру Досмурадову, натолкнувшим на мысль написать эту книгу и оказавшим большую помощь в собирании подлинного материала и достоверных фактов.

Кугитангтау — пустынное, зелёное среднегорье, поросшее жёсткими травами да кустарниками. Множество ущелий в этих горах: Огибая дикие, каменистые холмы, они словно бы вытекают на равнину, чтобы встретиться с Амударьей. В пору таянья снегов по этим ущельям шумят сели, похожий на мелкие, но очень бурные речки. Горная вода выкатывает к подножию остробокие камни и выносит огромное количество ила. Сели прекращаются, и горячее солнце превращает былые разливы в зелёные луга.

Если же углубиться в горы, то на пути встретится много карстовых воронок, провалов и подземных пустот. Где-то здесь, в горах, хранит свои древние тайны карлюкская пещера Хашамой. Учёные предполагают, что много тысячелетий назад в ней обитали люди.

На предгорной равнине виднеется одинокий холм. По всей видимости, как и сотни других, разбросанных по территории Туркмении, он искусственный, его давным-давно возвели человеческие руки. Когда многочисленные войска Александра Македонского переправились на бурдюках через Амударью и высадились у подножия Кугитангтау, — холм этот уже существовал, и на нём стояла бактрийская крепость. Позднее здесь останавливался Султан-Санджар, когда шёл на карлюков. Прошли через холм, превратив крепость в развалины воины Чингиз-хана. И, конечно, здесь побывали войска железного хромца — Тимура.

Время до нас не донесло, и мы не знаем, как это место называлось во времена великих завоеваний. Позднее большое поселение на этом холме образовалось лет триста тому назад и имя ему было Таупыр — горное село. Постепенно оно разрослось (войн долго не было, а около холма пролегали караванные и водные пути) и стало называться Базар-Тёпе — рыночной холм.

По пятницам в Базар-Тёпе шумели большие торжища. Сюда отовсюду съезжались купцы. На каюках переправлялись через Амударью афганцы и гости из Керки, приезжали люди из более отдалённых поселений — Бухары, Денау, Душанбе, — привозили всевозможные товары. Караван-сарай был постоянно заселён. Гостили приезжие и у местных жителей. Во дворах дымили тамдыры, суетились люди, иногда на весь Базар-Тёпе разносилась песня заезжего бахши. Но такое случалось не часто — базартепинцы больше были приучены к «песне» азанчи, которая пять раз в день исполнялась с высоченной стены глинобитной мечети.

Громадной и величественной была здесь мечеть. Её и построили такой, чтобы всё прочее в сравнении с ней казалось ничтожным. Жалкие глинобитные кибитки, войлочные юрты выглядели перед храмом аллаха скопищем гнёзд. И люди, входя под бирюзовый купол мечети, словно придавленные величием этой обители, сгибались, падали на колени и склонялись ниц.

Со всех сторон к мечети подступали жилища, и лишь широкая рыночная площадь прерывала нагромождение кибиток и юрт, деля Базар-Тёпе на две части. По одну сторону рынка селились люди племени гелекел, по другую — узун. Они не выказывали друг к другу особой вражды, но держались особняком. Каждый считал, что его племя выше и достойнее, но в общем-то как в одном, так и в другом племени люди занимались ремесленничеством, земледелием, скотоводством. Впрочем, баи, аула и муллы искусно создавали и поддерживали межплеменную вражду — это было им выгодно. Ведь с враждующих, которые беспрестанно шли в мечеть с жалобами на своих соседей, святые отцы получали мзду. От этих взяток, подачек и хушир-закята — основного налога в пользу мечети, они баснословно богатели. Безропотное поклонение аллаху, верность адату и шариату, казалось, были написаны на лице каждого базартепинца.

Широкая, разветвлённая система духовенства глубоко вошла в жизнь и быт здешних людей.

К концу прошлого столетия около пятисот хозяйств Базар-Тёпе всецело подчинились старосте Махматкулу-эмину, кази — молле Ачилды, блюстителю порядка. Джафару Махматкул-эмин-оглы и влиятельным аксакалам — вожакам племён. В свою очередь, правители Базар-Тёпе держали ответ перед келифским беком и кугитангским кази, а те входили в состав правящей верхушки эмира бухарского.

Словом, аул Базар-Тёпе был таким же, как и сотни других туркменских аулов. С утра выкрикивал призыв к молитве азанчи, и люди, опустившись на коврики, свершали намаз. Но едва наступал день — начинались иные заботы. Гончары принимались за изготовление чашек и пиал, женщины начинали хлопотать по хозяйству — заквашивали молоко и пекли чуреки, а детвора обычно выгоняла коров, коз и баранов в ущелья, на траву. Дюжие чабаны в мохнатых тельпеках, с кривыми палками в руках и огромными овчарками ходили за отарами, охраняя байское добро. Часть мужчин уходила на разработку соли, которую они добывали в горах и пещерах Базар-Тёпе. По возвращении они измельчали её и продавали приезжим торговцам.

Наличие здесь горной речки Куйтен-Кугитанг сделало это место удобным для развития животноводства, в силу чего тут образовалось много аулов. Речка эта существует и в настоящее время, — по ней постоянно струится вода, — хорошее подспорье для колхоза имени М. В. Фрунзе Чаршангинского района.