Я сказал бы не всё о К. Курбансахатове, если бы не отметил его успехов в педагогике. Ведь это им составлены учебники хрестоматии по туркменской литературе для 5–6—7 и 10 классов. А разве не педагогична его стихотворная сказка «Глупый падишах», которая только на русском языке издана несколько раз и общий тираж которой исчисляется миллионами экземпляров.
Прекрасно сказал о писателе известный советский учёный, литературовед Л. Климович: «Художественная проза К. Курбансахатова содержательна и граждански смела. Исследуя характеры в сложных конфликтных ситуациях, писатель даёт правдивый анализ современной туркменской действительности, заражает жаждой преодоления трудностей, пониманием важности сознательного отношения к общественному долгу, активной жизненной позиции. Роман и повести К. Курбансахатова — произведения творческого поиска, и, нет сомнения, что они будут тепло приняты читателем».
Целиком разделяю это мнение.
Валентин РЫБИН,
лауреат Государственной премии ТССР имени Махтумкули.
Тойли Мерген
(роман)
Авторизованный перевод Б. РУНИНА
Раскалённое лето сменилось, наконец, погожей осенью.
В Мургабской долине торопились убрать хлопок. В такую пору счёт времени ведётся здесь не на дни, и даже не на часы, а, пожалуй, что на секунды, и любые прочие дела откладываются до окончания уборочной. Вот почему так удивили всех события в колхозе «Хлопкороб», где люди вдруг прервали работу ради общего собрания. Правда, собрания необычного — таких затяжных и ожесточённых споров тут, кажется, не вели с тревожных времён коллективизации.
Страсти до того разгорелись, что в один день уложиться не удалось. А на завтра, когда молва о собрании в «Хлопкоробе» распространилась по всей округе, в колхоз с утра пожаловали первый секретарь райкома Мухаммед Карлыез и председатель райисполкома Каландар Ханов. Но несмотря на их участие, собрание закончилось лишь на третьи сутки поздним вечером.
В былые времена Тойли Мерген не торопился домой после заседаний. Обычно он уходил из клуба едва ли не последним, снова и снова наказывая старенькому сторожу:
— Надо бы растворить все окна и хорошенько проветрить помещение. Да посмотреть как следует по углам — не тлеет ли где окурок. Ещё, чего доброго, пожар случится…
Но сегодня ему уже было не до свежего воздуха, не до коварных окурков. Едва закрыли собрание, как он втиснулся в толпу, разом образовавшуюся в проходе, и его быстро вынесло наружу.
Выйдя из клуба, Тойли Мерген всё же придержал шаг, словно спрашивая самого себя: «Куда это я так спешу?» Он глубоко вздохнул, горько покачал головой и задумчиво откинул ладонью свесившиеся на лоб седые волосы.
В лицо пахнуло ночной свежестью. Со стороны арыков, подведённых сюда от Мургаба, дул влажный осенний ветер, и молоденькие вётлы, посаженные вдоль их берегов, оживлённо шелестели листвой. И хотя после клубной духоты и табачного дыма эти ночные запахи и звуки могли только порадовать человека, Тойли Мерген не почувствовал облегчения. Всё так же задумчиво он вытер носовым платком со лба пот и зашагал сквозь медленно редеющую толпу в сторону дома.
Колхозники расходились группами, по нескольку человек, но как-то неохотно. Несмотря на поздний час и усталость, никто не спешил уйти. Видно даже трёхдневные прения не исчерпали всего, что накопилось у людей на душе. Каждому хотелось обсудить с соседом результаты собрания, а то и поспорить.
— Разве это справедливо? — басил кто-то в темноте. — Разве так поступают?
— А если несправедливо, чего же ты только теперь спохватился? — энергично возражал другой голос. — Взял бы да выступил! А то сидел, словно воды набрал в рот, а теперь разоряешься!
— Ай, ты же сказал, ну и ладно!
— А что ж, по-твоему, я сказал неправду?
— Отчего ж неправду?.. Только правда правде рознь. Если человек затаил обиду, он уж подходящего случая не упустит… Ты что думаешь, люди не поняли, почему ты так выступил?
— Ну, скажи, почему, если ты такой умный. В чём я неправ?
— Ну зачем я тебе буду объяснять, будто ты сам не знаешь!
— Говори, говори! Не стесняйся!
— Да иди ты к чёрту!.. Одно хорошо — теперь-то уж я знаю, кто ты такой.
— Нет, к чёрту я не пойду! А вот тебя сказать доставлю!..
— Да прекратите вы!.. — внушительно произнёс третий голос и сокрушённо добавил: — Конечно, выговора вполне хватило бы. Тойли Мерген человек неглупый, намотал бы на ус… Нет, как ни верти, перебрали малость.
— Ей-богу, отец, нельзя быть таким добреньким! Где уж там — перебрали? Недобор получился! И коммунисты либерализм проявили. Если уж на то пошло, ему выговорок следовало бы влепить поувесистее! С занесением в учётную карточку! Нет, будь моя воля, Тойли Мерген так легко не отделался бы…
— Будь твоя воля, ты бы с Каландаром Ханевым ещё и не такое натворил!
— А что, разве Ханов плохо сказал?
— Плохо сказал!.. Да если бы товарищ Карлыев потом не выступил, вы бы таких дров наломали!..
Однако все эти толки и пересуды уже не имели для Тойли Мергена никакого значения. Произошло то, что должно было произойти. И, чтобы не смущать спорщиков своим присутствием, он, не раздумывая, свернул с дороги, намереваясь пройти через молодой колхозный сад.
Но у самого входа в аллею его вдруг нагнал запыхавшийся водитель.
— Тойли-ага! — окликнул председателя парнишка. — Почему вы пешком? Я ведь вас в машине ждал. Как вернулся из города, так у клуба стою…
Тойли Мерген обернулся и ласково взглянул не своего шофёра.
— Отправляйся домой, Бегенч. Отдыхай. А мне надо немножко размять ноги. Засиделся очень.
— Завтра во сколько машину подать?
— Завтра? — задумчиво переспросил Тойли Мерген. — Насчёт завтра… тебе в правлении скажут…
— Как же так?.. — не понял водитель. — Давайте же я вас подвезу! — настаивал он.
— Больше двух лет мы с тобой ездили, — продолжал своё Тойли Мерген, положив парнишке руку на плечо. — Хлеб-соль делили. Что ж, спасибо тебе, сынок, за всё. Если когда чем и обидел, прости…
Он повернулся и пошёл дальше.
«О чём это он? — озадаченно выпятил губы Бегенч. — Ну, пропесочили на собрании… Неужели Тойли-ага больше не председатель?!»
Несмотря на поздний час, жена Мергена ещё не спала. Нахохлившись, она сидела в углу, глядя в пол, и веки у неё казались припухшими.
— Ты почему не легла, Акнабат? — как можно спокойнее произнёс муж. — Не нужно было меня ждать, выспалась бы, по крайней мере.
— Какой тут сок! — печальным и укоризненным тоном, на который ей давали право тридцать лет совместной жизни, произнесла женщина. — Что они с тобой сделали?
— И не стыдно тебе? — с досадой воскликнул Тойли, заметив предательский блеск в её глазах. — Ну-ка, вытри слёзы! У тебя такой вид, будто я опять на войну ухожу, где каждую минуту могут убить. Нечего сказать, умеешь ты себя держать в руках!
— Я спрашиваю, что они с тобой сделали? — повторила Акнабат, словно не слыша укоров мужа.
Вместо ответа Мерген неторопливо разделся, вы мыл руки, потом накинул на плечи свой домашний вельветовый халат хивинского покроя и прошёл к столу.
— Сняли меня, мать, — глухо произнёс он, наконец, после продолжительного молчания.
— Вах! То-то я смотрю, Артык-ших со вчерашнего дня словно на крыльях летает, — прикусив уголок платка, сказала Акнабат. — Я сразу почувствовала, что не к добру это.
— А с чего ему радоваться?
— Можно подумать, что ты не знаешь своего лукавого родственничка. Да он перестанет быть Артык-шихом, если чужое несчастье не доставит ему удовольствия.