— Если будете делать по-моему, никогда не ошибётесь!

После этого председатель и ревизор замолчали.

Вспарывая фарами мрак, машина неслась вперёд. Давно уже остались позади темнеющие, по обеим сторонам дороги поля хлопчатника. Теперь по бокам чернели песчаные барханы, поросшие кустами чети и черкеза. Изредка то слева, то справа возникали развалины древних караван-сараев.

Ханов вдруг подался вперёд, отшвырнув сигарету.

— Это что там, возле того кургана, Чары? — торопливо спросил он.

— И мои глаза давно уже там, — невозмутимо отозвался шофёр. — Только не разберу… То ли лисица, то ли корсак.

— Если так, езжай мимо! Слава богу, нам не приходится заботиться о головных уборах, — заметил Ханов и самодовольно надвинул на лоб шапку из высокосортного золотистого каракуля. — Или, может, ты, Караджа, не прочь прихлопнуть хоть бы лисицу, если не шакала?

— Ай, нет. Какой толк от животного, которое не пойдёт в казан?

— Это ты верно сказал, товарищ ревизор! — одобрительно рассмеялся Ханов и обратился к Чары: — Как, приближаемся к Дашрабаду?

— Дашрабад уже позади, Каландар-ага.

— Тогда, значит, подъезжаем к каналу?

— Точно.

— Как только минуем канал, съезжай с дороги.

— Будет сделано.

Когда они достигли Серахской степи, которая во все времена года может считаться охотничьим раем, на востоке уже настолько посветлело, что стали различимы следы на земле. Впереди простиралась бескрайняя равнина, поросшая сухим арпаганом. Чары остановил машину, опустил ветровое стекло и свернул тент, чтобы удобно было стрелять. Как наездник перед скачками осматривает коня, так и он придирчиво оглядел запылённый «газик», постукал по скатам носком своего солдатского сапога и даже зачем-то подтянул на себе ремень. Потом обратился к Ханову:

— Куда ехать, влево или вправо?

Ханов поднялся, окинул округу взглядом и кивком головы указал на едва видневшихся вдали овец.

— Вон ту отару видишь?

— Это, наверно, «Хлопкороба».

— Тебя не касается, чья она. Чабана видишь?

— Вижу.

— Вот и запомни, Чары-хан. Теперь для тебя нет ни левой, ни правой руки. Как только заприметишь вдали человека, объезжай его стороной. Понятно?

— Понятно, Каландар-ага.

Охотники загнали патроны в стволы, и машина двинулась дальше. Вскоре Ханов обернулся к Агаеву.

— Как, по-твоему, товарищ ревизор, — не без хвастовства заговорил он, — сколько джейранов числится на счету у этого ружьишка с тех пор, как оно оказалось в Мургабском оазисе?

В этот момент прямо из-под колёс с шумом взлетели две огромные птицы, не отличимые по цвету от земли.

— Дрофы!

Услышав возглас Чары, ревизор завертелся на месте.

— Где?

— Стреляйте, Каландар-ага, стреляйте! — шофёр быстро переключил рычаг на вторую скорость и погнался за добычей. — Вах, да стреляйте же!

Но Ханов не проявил к птицам никакого интереса.

— Да не порть ты себе сердце из-за того, что поднял двух паршивых дроф. Если уж очень они тебе приглянулись, так мы ими попозже займёмся, когда пригреет солнышко. А сейчас ты нам джейранов найди, слышишь, джейранов!

— Тогда я возьму прямо на Булакли, Каландар-ага.

— Гони в Булакли, гони в Гулакли, только найди нам джейранов!

— Булакли — это то самое место, где состоялась первая битва между Гоувшут-ханом и Мадемином?[1] — подал голос Агаев, вспомнив рассказы стариков.

Ханов смутно представлял себе, кто такой Гоувшут-хан, а имя хивинского хана Мадемина вообще слышал едва ли не впервые.

— Возможно… — ответил Он неопределённо.

Не успел он, произнести это, как впереди показались бегущие джейраны. Видно, они ночью паслись здесь и только перед рассветом прилегли отдохнуть в укромном местечке, но машина их вспугнула.

Увидев не одного и не двух, а целое стадо джейранов, Ханов весь подобрался и приготовился стрелять Им овладел охотничий азарт.

— Вот это годится, Чары-хан! — поощрял он водителя. — Теперь призови на помощь аллаха и жми на полную катушку.

— Ишь, как удирают! — прицеливаясь, проворчал Агаев. — Хорошо бы настигнуть их, пока они не рванули в пески.

— Настигнем! — уверенно произнёс Ханов, не отрывая глаз от стада. — Да будет жив и здоров наш Чары-хан!

— А рога-то, рога! — приговаривал Агаев. — Видите, впереди два жирных самца! Так и просятся, чтобы их хлопнули первыми!

— Ты пока позабудь про этих самцов, — предостерёг его Ханов. — Убьёшь вожака, всё стадо рассыпется. Старайся бить по тем, что в хвосте.

— Потише говорите, потише! — Чары согнулся над баранкой, плавно наращивая скорость. — Джейран пугливее становится, когда слышит человеческий голос!

Два самца бежали впереди, возглавляя стадо. В серебристом предутреннем свете казалось, что тонкие ноги джейранов не касаются земли и что серенькие клубочки пыли, папиросным дымком вырывавшиеся из-под копыт, с каждой секундой становятся всё дальше.

— Жми, Чары-хан, жми вовсю!

— Не торопитесь, Каландар-ага!

— Когда же торопиться, если не сейчас? Ты что, хочешь упустить их?

— Не уйдут!..

— Не успеешь оглянуться, как они окажутся в песках.

— Не уйдут!..

— Ох, кажется, придётся завтра же уволить тебя!

— Завтра делайте что хотите… А сейчас не мешайте, не то опрокинемся, чего доброго. Видите, термиты сколько кочек наделали. И лисьи норы на каждом шагу…

— Гони так, чтобы колёса не касались земли! — закричал Ханов, у которого перехватило дыхание от азарта. — Вот где нужен вертолёт! В следующий раз так и сделаю…

Чары и в самом деле старался. Его безотказный «газик» буквально пожирал пространство, несмотря на кочки и выбоины. И вот, наконец, прогремели один за другим два выстрела. Каждая пуля Каландара Ханова сбила по джейрану.

Он поспешно перезарядил ружьё и закричал:

— Бей, Караджа, бей!

Тот выстрелил.

— Бей и вторым патроном. Бей, не медли!

Но пули Агаева не попали в цель. Одна из них пролетела справа от матки, бегущей немного в сторонке от стада, вторая подняла пыль левее от неё.

— Что, у тебя глаза на затылке? — рассердился Ханов. — Прицелься хорошенько! Смотри, как стреляю я!

Однако напрасно бахвалился Ханов, упоённый первой удачей. На сей раз его пуля была потрачена зря. Правда, как раз в этот момент машину сильно тряхнуло. Но, как бы то ни было, обрадованный Агаев не только сразу избавился от насмешек, но и сам разрешил себе хохотнуть, увидев, что. Ханов лишь срезал ветку у кустика.

— Не смейся, а учись лучше!

Снова раздался выстрел. Вторая пуля Ханова не пролетела мимо. Они всё-таки достала джейраниху, ту самую, что не смог подбить ревизор.

— Вот так их достают, Караджа-хан, вот так! — снова начал раздуваться от самодовольства председатель райисполкома. — Ты чего медлишь? Стреляй, коли зарядил, стреляй! Целься в заднего, в детёныша!

Агеев прицелился. На этот раз его пуля повалила маленького джейранчика, на которого указывал ему начальник.

А Ханов всё больше распалялся.

— Слева — пески! Не пускай их в пески, Чары-хан! Обходи сбоку, сбоку обходи!

Снова прогремели выстрелы.

Теперь Ханов ударил из обоих стволов разом. Один из самцов покачнулся и заметно сбавил бег, потом было выпрямился, но в конце концов поник головой и закрутился на месте. Ханов торопливо перезарядил ружьё и собирался снова ударить по нему дуплетом, но в этот момент джейран вдруг весь залился кровью и рухнул на землю, как подкошенный.

«Газик» быстро сократил расстояние до оставших-ся пяти джейранов. Теперь их можно было перебить поодиночке.

— Караджа! Ну, стреляй же, ей-богу! Целься в самца!

— Я не могу зарядить! Ружьё не переламывается.

— Стреляйте вы сами, Каландар-ага! Вернее будет, — не удержался водитель.

— Чёрт! И у меня ружьё не переламывается…

— А вы не волнуйтесь, переломится.

Но, как ни старался Ханов, у него ничего не получалось.