— Знаю, что миновали. Знаю.

— Если знаешь, почему прибежал за сыном?

— Человек — не универсальный трактор, чтобы один день на нём пахать, другой день прицеплять к нему сеялку, а на третий косить траву. Человек учится, выбирает профессию, потом работает. И работу свою он должен любить. Если не ошибаюсь, это твои слова?

— Возможно. Какая же работа без любви. Это само собой разумеется.

— Хотя мой сын и стоит сейчас с бутылкой в руке, а сердце его — у руля хлопкоуборочной машины. И потому, брат Ашот…

— Ну, коли так, ты прав, Тойли! Я говорил или ты говорил, а профессию свою любить надо. Спецодежду сменить легко, а специальность?.. Тоже можно, но тяжело тому придётся, кто на это пойдёт… Так что, освобождать?

— Освобождай!

— А если не согласится?

— Освобождай, даже если не согласится.

Попрощавшись с Ашотом Григорьевичем, Тойли Мерген задержался на минутку возле сына.

— Буду ждать у тебя дома. Постарайся быть не позже пяти. У меня много дел.

Отцу не пришлось шарить по карманам в поисках ключа, чтобы попасть в дом сына. Открытыми были и двери и окна.

«Что бы это значило?» — подумал Тойли Мерген и на цыпочках вошёл внутрь.

Тихонько пройдя по коридору, он заглянул в кухню, потом в комнату и застыл на месте, разинув рот от удивления. Высокая стройная девушка с густыми чёрными волосами, уложенными на затылке в большущий пучок, напевая какую-то песенку, ставила в вазу цветы. «Может, я ошибся и попал в чужой дом?» — заволновался Тойли Мерген. Он уже подался было назад, ко девушка обернулась и приветливо, разве что чуть-чуть удивившись, сказала:

— Ах, Тойли-ага, куда же вы?.. Здравствуйте…

Она улыбнулась и, словно почувствовав себя виноватой за эту улыбку, покраснела.

Вместо того, чтобы поздороваться, Тойли Мерген нахмурился, огляделся по сторонам и сердито спросил:

— Откуда вы меня знаете? И вообще, куда я попал? Чей это дом?

Хотя Тойли Мерген вёл себя по меньшей мере недружелюбно, девушка не растерялась:

— Как же я могла вас не узнать, когда помню вас с самого детства. И попали вы туда, куда хотели. И дом этот ваш, вашего сына Амана…

— Ничего не понимаю, — проговорил Тойли Мерген, не зная, что делать — то ли уйти, то ли остаться.

— А что же тут непонятного, Тойли-ага. Проходите, пожалуйста, садитесь. — Она отодвинула стул от стола и жестом пригласила Тойли Мергена. Ненадолго выбежав из комнаты, вернулась с чайником и пиалой. Всё поставила перед гостем и сама села напротив него.

— Я ведь часто видела вас, Тойли-ага, когда была маленькой, — продолжала девушка прерванный разговор. — Если я вам скажу, кто мой отец, вы сразу вспомните меня. Я — Сульгун, дочь Дурды Салиха.

— А… Теперь узнал… — сказал Тойли Мерген и внимательно посмотрел на девушку. Да, он помнил её покойного отца. Он был секретарём райкома. — Так ты, значит, та самая шалунишка Сульгун с чёрными кудряшками.

— Та самая, — улыбнулась девушка, — которой вы всегда приносили конфеты и ещё дразнили: «Сульгушка, Сульгушка, проглотила смешинку!»

— Да, да, давно это было. А мама здорова?

— Спасибо, здорова.

Тойли Мерген не прикоснулся к чайнику, закурил и посмотрел на часы.

— Вы торопитесь, Тойли-ага? — глядя на озабоченное лицо гостя и чуть смущаясь, Спросила Сульгун. — Я хотела поставить обед. У Амана должно быть и мясо, и сало.

— Спасибо. Я сыт! — неласково ответил Тойли Мерген. — Я ему сказал, чтобы он в пять был дома. А уже шестой час. Неужели Аман заставит меня ждать?

— Раз вы сказали в пять, значит, он сейчас придёт. — Сульгун делала вид, что не замечает состояния Тойли Мергена, и изо всех сил старалась смягчить его.

А он всё хмурился и прикуривал одну сигарету от другой. Девушка смотрела на него, окутанного дымом, и понимала, что он вот-вот спросит её, почему, собственно, она хозяйничает в доме его неженатого сына.

Словно подслушав её мысли, Тойли Мерген разогнал рукой дым, поднял голову и заговорил:

— Ну, мы с вами оказались старыми знакомыми… А давно ли вы знаете моего Амана?

— Давно, Тойли-ага, — спокойно сказала Сульгун. — От медицинского до сельскохозяйственного института — два шага. Все студенты, конечно, перезнакомились. Ну, а потом, когда кончили учиться, Аман отправился домой, а я приехала сюда, к маме. Остальное вы сами знаете.

— Я ничего не знаю! — возразил Тойли Мерген, раздавив сигарету в пепельнице. — Пусть только придёт этот сукин сын! Я ему… Нет, я не потерплю такого своеволия.

— Тойли-ага, о чём вы? — Сульгун покраснела, но говорила по-прежнему спокойно. — Аман хороший, умный парень, правда, немного вспыльчивый…

— Я вижу, какой он хороший!.. — произнёс Тойли Мерген и отвернулся.

— Я ничего не хочу скрывать от вас, Тойли-ага, — с прежней мягкостью продолжала Сульгун. — Мы очень, очень дружны с Аманом. Мы любим друг друга. Наверно, вы и сами догадались об этом по тому, как я говорю о нём, и по тому, что не испугалась, когда вы пришли сюда. Но мы ведь не завтра собираемся пожениться, поэтому у нас есть время посоветоваться с родными. Я с мамой пока не говорила, хотя никогда ничего не делаю без её согласия. Правда, мама давно догадывается о наших чувствах, но ни о чём меня не спрашивает, потому что верит мне…

— И я верил своему сыну, — опустив голову, проворчал Тойли Мерген. — А теперь вот понял — не справиться нам с вами, молодыми.

— Почему же не справиться? — чуть улыбнувшись, возразила гостю Сульгун. — Просто не надо рубить сплеча, надо постараться понять друг друга. Ваша молодость была гораздо труднее нашей. Но, простите меня, ведь это не значит, что мы должны слепо подчиняться воле родителей. Считаться с мнением старших, уважать их опыт мы, несомненно, должны, даже обязаны…

Тойли Мерген привык правду называть правдой, и если поначалу он пришёл в ярость, когда увидел, что в доме его сына хозяйничает незнакомая девушка, то позже, наблюдая за Сульгун и слушая её, он стал ловить себя на том, что перестаёт гневаться и начинает испытывать к ней чувство приязни. Вежливая, почтительная, но умеет постоять за себя.

— Ну что ж, Сульгун… — вздохнул Тойли Мерген и уже более ласково посмотрел на девушку. — Я был бы рад, чтобы мой сын рассуждал так же, как вы.

— Если так, то у меня к вам, Тойли-ага, есть просьба, — торопливо проговорила Сульгун. — Надо успеть, пока не вернулся Аман.

— Слушаю…

— Я пришла сюда сегодня, чтобы поговорить с Аманом. Но очень рада, что встретила вас. То, что Аман сначала уехал из колхоза, а теперь бросил работу и перешёл в ресторан… всё это… вы понимаете, что я хочу сказать. Ну, ошибся человек, запутался… И надо ему помочь… Словом, у меня к вам просьба: вы ведь так любите сына, не оставляйте его здесь, увезите сегодня же, не откладывая, домой.

— Поедет ли он?

— Если он уважает отца, то должен.

— Вообще говоря, я для этого и приехал.

— Вот и отлично. Пусть едет и не задерживается здесь ни на минуту! Нечего ему тут делать! — твёрдо заключила Сульгун и встала.

Её последние слова особенно понравились Тойли Мергену. Поэтому, увидев, что девушка взялась за сумку, он спросил:

— Ну, а куда же вы сейчас? Помнится, вы что-то говорили про обед?

— Вы же сказали, что сыты, Тойли-ага. А теперь я не успею ничего приготовить. Через полчаса я, должна быть в больнице. Сегодня у нас операционный день. Всего хорошего, до свидания, Тойли-ага. Простите, если чем-нибудь обидела вас… Я этого не хотела… — Сульгун глянула на часы и убежала.

Оставшись один, Тойли Мерген погрузился в размышления. Он думал о сыне, о Сульгун, о том, как посмотрит на всё это жена, думал о себе. Но так ничего и не решив, впервые за долгий день улыбнулся.

Тут в дверях появился Аман. По тому, как он взмок, было видно, что парень бежал всю дорогу. Однако, не дав вытереть пот со лба, Тойли Мерген спросил: