На следующий день после уничтожения цыганского табора обер-лейтенант Вальтер Гюнше устроил устное занятие личного состава своей зондергруппы. Армейская служба еще не отучила обер-лейтенанта от университетских замашек. Чутьем прирожденного педагога Гюнше понял, что дальнейшие акции по «окончательному решению» должны быть предварены соответствующей теоретической подготовкой. Солдаты специальной команды, набранные из русских, еще не чувствовали себя в своем новом качестве достаточно твердо. Даже через погоны военного мундира доктор антропологии продолжал ощущать на своих плечах профессорскую мантию.

Позавтракав, обер-лейтенант приказал собраться всем нижним чинам своей специальной части и обратился к ним с пространной речью.

— Вам, должно быть, уже хорошо известно, — сказал Гюнше, — что одним из главных предназначений национал-социализма является уничтожение большевистских Советов как государства. Великий фюрер Германии Адольф Гитлер предполагает создать на территории России новую колониальную империю. Славяне, учит фюрер, народ неполноценный. Они должны быть подчинены немцам и работать на них. Приход к власти в России марксистов надо рассматривать как величайшую историческую трагедию, ликвидировать ужасные последствия которой призвано великое учение фюрера. Завоеванные германской армией русские земли необходимо освободить от всех людей неарийской расы и заселить контингентом чистой немецкой крови. В связи с этим, согласно учению фюрера, подлежат ликвидации цыгане, евреи и низшие азиаты. Женщин следует уничтожать наряду с мужчинами, чтобы они не могли рожать детей своей национальности, которые впоследствии будут мстить за отцов. Также должны быть устранены и дети, как потенциальные враги Германии, которые могут вырасти и в будущем противостоять национал-социализму…

Таким образом, — продолжал обер-лейтенант, — необходимо добиваться по возможности быстрейшего исчезновения с завоеванных территорий евреев, цыган, поляков, белорусов, а также лиц смешанной крови. Будущее германской империи на востоке требует уже сейчас предусмотреть все меры, чтобы грядущие поколения неполноценных народов не смогли бы сопротивляться немецкой расе. Принципиальным вопросом в решении всех этих проблем является вопрос о системе образования и тем самым об отборе и фильтровании молодежи. Для ненемецкого населения восточных областей не должно быть высших школ. Для него достаточно наличия четырехклассной народной школы. Целью обучения в этой народной школе должно быть только одно: простой счет — самое большое до пятисот, умение расписаться и внушение, что божественная заповедь заключается в том, чтобы беспрекословно повиноваться немцам. Умение читать я считаю для ненемецких народов не обязательным…

— А як же марки считать? — неожиданно прервал обер-лейтенанта Лимон.

— Считать деньги будут помогать немецкие служащие, — поморщился Гюнше. — Хранить деньги на руках будет запрещено. Все наличные суммы будут подлежать сдаче в отделения рейхсбанка.

«И где он, дьявол, так насобачился по-русски говорить, — подумал про себя Крысин. — Ведь еще совсем недавно с акцентом говорил, а теперь чешет без запинки, как природный русак. Способный к языкам, видать, головастый. Одно слово — профессор».

А доктор антропологии Берлинского университета Вальтер Гюнше продолжал вдалбливать в темные русские головы своих подчиненных расовое учение фюрера, директивы и распоряжения об обращении с населением восточных областей, вышедшие из-под пера рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, а также давние идеи и мысли из своей собственной диссертации, которую в глубине души считал более соответствующей духу учения фюрера, чем все сочинения рейхсфюрера, вместе взятые. И все эти тонкости и премудрости нацистской идеологии он совершенно свободно излагал на чисто русском языке. Наблюдение Крысина было правильным — если в начале формирования зондеркоманды Гюнше говорил с сильным акцентом, то теперь этот акцент уже совершенно пропал. Собственно, именно поэтому и укомплектовывал обер-лейтенант свою команду только из русских полицаев, чтобы, постоянно общаясь с ними, в совершенстве овладеть русским языком. Начав изучать его еще в Берлине по рекомендации обергруппенфюрера Грейфельда, Гюнше теперь полностью достиг своей цели. В этом и заключалась одна из сторон его индивидуального, научного подхода к принципу формирования специальной зондеркоманды. Воплощая в жизнь расовое учение фюрера, доктор антропологии не забывал и о своей личной выгоде и со временем надеялся благодаря отличному знанию русского языка занять в оккупационной администрации весьма высокий пост.

— Результатом новой германской политики на востоке, — продолжал говорить Гюнше, — должно быть безжалостное истребление всех элементов, не пригодных для германизации. Эта историческая цель состоит из нескольких взаимосвязанных между собой проблем. Поголовная германизация тех категорий местного населения, которые окажутся для этого пригодными. Устранение всех национальных групп, не пригодных для германизации. Переселение коренного населения рейха на завоеванные земли восточных провинций — разумеется, после окончательной очистки их от нежелательных элементов. Для осуществления этой исторической задачи повсеместно на территории России подлежат устранению партийные деятели, активные коммунисты, политические представители всех видов и рангов, комсомольцы, активисты, хозяйственники, бродяги без определенного места жительства, евреи, обманом добившиеся освобождения из лагерей и гетто, агенты НКВД, партизаны, политруки, носители эпидемических заболеваний, члены русских банд, вооруженные повстанцы, снабжающие мятежников и агитаторов, скопища подростков…

Неожиданно сделав шаг вперед, Гюнше закричал высоким голосом:

— Встать!

Зондеркоманда с шумом поднялась.

— За исполнение этой исторической задачи никто из вас и никогда не будет нести никакой личной ответственности! — рубанул воздух рукой Гюнше. — Я заранее снимаю с вас всю личную ответственность на весь срок службы в зондеркоманде! Всю полноту личной ответственности за все исполненные впредь по моему приказу акции будем нести только я, рейхсфюрер СС Гиммлер и сам великий фюрер Германии Адольф Гитлер!

Через два дня после уничтожения цыганского табора всем нижним чинам зондеркоманды выдали чистые расчетные книжки остбанка. Вскоре выяснилось, что в один из ближайших дней предстоит экспедиция в лежащий неподалеку небольшой городок, в котором преобладает еврейское население. Евреи подлежали вывозу на железную дорогу, их имущество — конфискации.

На операцию выехали в девять часов утра. В одиннадцать городок был взят в круговое оцепление. Солдаты зондеркоманды начали планомерное движение по кварталам.

Крысин во главе отделения из десяти человек, среди которых был и Лимон, шел по одной из центральных улиц. За ними, урча моторами, медленно двигались две крытые грузовые машины. Дома, в которых жили евреи, заранее были отмечены местной полицией особыми знаками.

…Низкие деревянные ворота. Желтая шестиконечная звезда на калитке. Ударом сапога распахнув ворота, Крысин первым входит во двор. Пусто. Тихо. Возле собачьей конуры оборванная железная цепь.

Крысин приближается к окну. Прикладом высаживает раму. Отскок в сторону. Никакого ответа.

Рванув на себя дверь, Крысин ждет. Тишина. Скрип двери на петлях. И снова тишина.

Крысин, Лимон и еще двое зондерсолдат входят в дом. В первой комнате стоит белый как мел бородатый старик, рядом курчавый молодой парень.

— Деньги. Золото. Драгоценности, — четко говорит Крысин, не спуская взгляда с дверей в другую комнату, за которой слышен шепот и сдержанное дыхание еще нескольких человек.

Старик молча показывает на стол, на котором в картонной коробке лежит несколько ручных золотых часов, кипа довоенных советских облигаций, русские деньги и немецкие марки.

Крысин сует в карман марки и часы. Советские деньги и облигации разбирают Лимон и солдаты.

Крысин подходит ко второй двери. Курчавый парень сжимает кулаки. Краем глаза Крысин видит, как медленно поднимает автомат Лимон.