Создание Голема из глины уподобляется созданию Адама из праха земного, который тоже был неодушевленным, пока Творец не вдохнул в него душу. Подобное недоступно людям, и Голем не может обладать человеческой душой.

В середине шестнадцатого века рабби Элиягу из Хелма создал из глины Голема, который начал быстро расти и принял гигантские размеры. Рабби испугался, что могучее исполинское существо разрушит весь мир, и превратил его в прах.

Существуют и иные легенды о создании Голема, лишенного дара речи; во многих из них он спасает евреев от кровавых наветов и защищает их дома от погромщиков. Самые популярные из легенд относятся к главному раввину Познани и Праги, который жил в шестнадцатом веке. Это был Иегуда Лива бен Бецалель, ученый талмудист, и предание утверждает, что с помощью методов практической кабалы он создал живое человекоподобное существо.

Эта история записана в книгах, и вот она.

В 1580 году, в полночь, три человека вышли к реке, протекающей в окрестностях Праги, – это были раввины Иегуда Лива бен Бецалель, его зять Ицхак и его ученик Яаков. Там они выбрали подходящий ком глины, замесили его и при свете луны вылепили человеческое тело с лицом, руками и ногами, навзничь распростертое на земле.

Затем они встали у ног Голема, произнесли сочетание святых имен, и на его голове выросли волосы, ногти появились на пальцах рук и ног, глаза открылись, но не было в них признаков жизни. Иегуда Лива вставил ему в рот талисман с непроизносимым именем Господа, и Голем, будто проснулся, резво вскочил на ноги. Он видел, слышал и понимал, но был лишен дара речи.

Сказал ему раввин Иегуда Лива:

– Знай, что создан ты из земного праха, чтобы охранять евреев от их ненавистников, и имя тебе Йосеф. Работа твоя – быть служкой в раввинском суде, выполнять любое мое приказание, пойти, если потребуется, в огонь или в бурные воды, броситься с высокой башни.

Голем кивнул головой в знак согласия, и с того дня он постоянно находился во дворе раввинского суда, ожидая приказаний и выполняя всевозможные поручения, а евреи ласково называли его Немой Йоселе.

На исходе каждой пятницы Иегуда Лива извлекал из-под его языка записку с непроизносимым именем Бога; Голем падал на землю и переставал двигаться до исхода субботы. Он мог бы стать бессмертным, этот искусственный человек, переходя из поколения в поколение, но однажды раввин задержался в синагоге и не вынул талисман вовремя.

Прибежали в синагогу перепуганные люди и сообщили, что Голем бегает по улицам Праги, грозит уничтожить весь город. Иегуда Лива догнал его, вырвал записку изо рта, и Голем превратился в бесформенную глыбу глины.

Раввин Иегуда Лива бен Бецалель‚ насытившийся годами‚ прожил почти сто лет и ушел из жизни в 1609 году; легенда утверждает, что умер он от запаха розы‚ ибо смерть не имела к этому человеку иного доступа.

Густав Майринк, австрийский писатель. Из романа "Голем" (1915 год):

"Кто может сказать, что он что-нибудь знает о Големе?..

Он живет в легенде, пока на улице не начинаются события, которые снова делают его живым. Уже давно говорят о нем, и слухи разрастаются в нечто грандиозное. Они становятся до такой степени преувеличенными, что в конце концов гибнут от собственной неправдоподобности.

Начало истории восходит, говорят, к семнадцатому веку. Пользуясь утерянными теперь указаниями кабалы, один раввин сделал искусственного человека, так называемого Голема, чтобы тот… исполнял черную работу.

Однако настоящего человека из него не получилось, лишь смутная полусознательная жизнь тлела в нем. Да и то, говорят, только днем и поскольку у него во рту торчала магическая записка, втиснутая в зубы; эта записка притягивала к нему таинственные силы вселенной.

Однажды перед вечерней молитвой раввин забыл вынуть талисман изо рта Голема, тот впал в бешенство, побежал по темным улицам, уничтожая всё на своем пути, пока раввин не кинулся вслед за ним и не вырвал талисман. И тогда это создание упало бездыханным; от него не осталось ничего, кроме небольшого глиняного чурбана, который и теперь еще показывают в старой синагоге…

Приблизительно каждые тридцать три года на пражских улицах… появляется незнакомый человек, безбородый, с желтым лицом монгольского типа, в старинной выцветшей одежде… Он идет по еврейскому кварталу и вдруг становится невидим…

Шестьдесят шесть лет тому назад… обыскали здание на Старосинагогальной улице. И было твердо установлено, что в этом доме действительно существует комната с решетчатыми окнами, без всякого выхода... Так как пробраться в нее было невозможно, один человек спустился по веревке с крыши, чтобы заглянуть туда. Однако едва он достиг окна, канат оборвался, и несчастный разбился о мостовую…

И вот теперь, как и раньше, через правильные промежутки времени, при тех же гороскопах, при которых он был создан, Голем возвращается, мучимый жаждой материальной жизни".

Что к этому прибавить?

В 1925 году московский театр "Габима" показал на иврите спектакль "Голем" по пьесе Х. Лейвика. Актеры сыграли его более трехсот раз, и вот описание Голема на сцене театра:

"Низкий лоб, едва выглядывающий из огромной копны волос, эти грубые, только что вылепленные из глины куски лица, эти длинные и неуклюжие руки и тупой, прямой, бычий взгляд…" Ему "противно собственное тело, противны стеклянные глаза, противен свой темный язык", его "мучает невозможность вырваться из тела".

Спектакль увидел свет в первые годы советской власти. Создание Голема, защитника евреев от инквизитора, заканчивалось на сцене неудачей; актер произносил последнюю трагическую фразу спектакля: "Кто же спасет?", и в ответ на это – бывало и так – зрители начинали петь "Интернационал".

В русском фольклоре существуют упоминания о молодильных яблоках, живой воде и прочих чудо-средствах, которые омолаживают героев и даже наделяют бессмертием.

Злые сестры убили Аленушку, но "спрыснул отец дочку живой водой – ожила Аленушка". Серый волк "спрыснул мертвой водой раны Ивану-царевичу – раны зажили; спрыснул его живой водой – Иван-царевич ожил".

В сказке Петра Ершова "Конек-Горбунок" царь повелел Ивану искупаться в трех котлах, где "вода студеная, вода вареная и молоко-кипяток":

Вот конек хвостом махнул,

В те котлы мордой макнул,

На Ивана дважды прыснул,

Громким посвистом присвистнул.

На конька Иван взглянул

И в котел тотчас нырнул,

Тут в другой, там в третий тоже,

И такой он стал пригожий,

Что ни в сказке не сказать,

Ни пером не написать!

А вот и Кащей Бессмертный, злой чародей, сказочный вечножитель: "Смерть моя в игле, игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в железном сундуке сидит, сундук на крепкий замок закрыт и закопан под самым большим дубом на острове Буяне, посреди моря-океана. Вот где смерть моя находится".

Однако и Кащей Бессмертный не избежал гибели.

В другой русской сказке солдат загнал Смерть в волшебную котомку, пригрозил утопить ее в болоте, и, чтобы освободиться, Смерть пообещала ему тридцать лет жизни. Прошли годы, она снова явилась за солдатом, но он обманом завлек ее в гроб, захлопнул крышку, сбросил гроб в реку, и течение унесло его в море.

"Много годов прошло, а Смерть всё носит по морю. Народ живет припеваючи, солдата славит".

Джонатан Свифт, из книги "Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера" (1726 год). Знаменитый путешественник посетил также остров Лаггнегг, где жили бессмертные струльдбруги, и отметил в путевых заметках: