Лореаса прерывисто вздыхает.

— Что же, — говорит она более самой себе, чем притихшей семье, — пора, так пора.

Растерянная Геллена беспомощно глядит на старших сестёр. Лореада отвернулась, схватила кочергу и яростно ворошит дрова в камине. Лореана уставилась в пол и теребит подол платья. «Тут что-то плохое», — понимает Геллена, и ей, наконец, становится страшно. Но она от природы не робкого десятка, она дочь Королевского Лесничего, и никто не учил её, что девочка должна быть слабой. Геллена слезает с отцовских колен и становится между отцом и мачехой, прямая, как маленький солдатик.

— Мама Лореаса, — решительно спрашивает она, — а что не так?

Лореаса склоняет голову.

— Ты смышлёная девочка, Гелле. Я думала, пройдёт ещё лет пять, прежде чем мы заговорим об этом. Но раз уж так вышло, слушай меня и не забудь моих слов.

Геллена кивает с решительным видом.

Она ждёт.

Добрую минуту Лореаса не может заговорить. Наконец, она пересиливает себя.

— Я знаю, что ты расстроишься, Гелле, — глухо говорит она. — Мне очень жаль огорчать тебя. Но я не хочу тебя обманывать. Гелле, ты никогда не будешь колдуньей.

— Почему?

Лореаса быстро поднимает глаза, окидывает фигурку падчерицы внимательным взглядом. Видно, что Геллена пока ещё и не думает огорчаться. Она просто требует ответа.

— Потому что ты человек.

— А разве люди не колдуют? Почему я не могу научиться? — и Геллена не выдерживает, прибавляет умоляюще: — Ну пускай не как ты! Хотя бы чуть-чуть!

Лореана плотно зажмуривается. Лореада сидит с кочергой в руках и, забывшись, завязывает её в узел, словно шёлковую ленту. У неё по-прежнему скверно со Снами Земли, но она прирождённая певица Сна Металлов.

— Люди колдуют, — отвечает Лореаса, и страшно тяжела ей эта честность. — Ты можешь научиться. Но пожалуйста, Гелле, никогда, никогда не пытайся!

Некромантисса гонит от себя мысли о том, насколько легче было бы умолчать, солгать, отмахнуться. Сказать: «Вырастешь — узнаешь». Геллена ещё так мала. Но неведение здесь куда опаснее знания.

— Почему?!

Вслед за дочерью этот вопрос повторяет Кодор.

— У людей, — хрипло говорит Лореаса, — совсем другое волшебство. Бойся ведьм человеческой крови. С ними приходит зло.

— Почему?

Совсем смерклось. Тикают часы. Потрескивают дрова в камине.

— Смотри, — говорит Лореаса и показывает вязание. — Видишь, две стороны, лицевая и изнанка. Так же устроен мир. У него есть две стороны, Сон и Явь. Сон — это жизнь, а жизнь есть сон. Нашу жизнь и всё, что вокруг нас, поёт Дева Сновидений.

— Поэтому для Девы поют в храмах, — кивает Геллена. Она подбирается ближе к мачехе и садится у её ног. — Мне рассказали в воскресной школе.

— Да, — кивает Лореаса. — На самом деле есть много Дев Сновидений. Каждая из них поёт часть мира, и эти части складываются, как лоскутки в одеяло. Девы Сновидений получаются из некромантисс — из тех, чьи песни оказались самыми прекрасными и могущественными.

Глаза Геллены округляются. Она смотрит на мачеху с восторгом.

— А ты?

— А у меня не получилось стать Девой Сновидений, — Лореаса улыбается с затаённой печалью. — Но я поддерживаю песню нашей Девы. Подпеваю ей.

— И Анна с Адой тоже?

— И они тоже, хотя они ещё долго будут учиться. Мы предназначены для этого с рождения, как реки предназначены течь, а деревья — расти. У людей предназначение другое.

— Какое?

— Я не знаю, — Лореаса впервые встречает пытливый взгляд Геллены. — Я не человек. Я только знаю, что люди, когда умирают, уходят на другую сторону мира — в Явь. Там всё по-другому. Там — другие важные дела.

— Важнее, чем здесь?

— Я не знаю. Но я знаю, что для них нужно хорошенько подготовиться, пока ты живёшь.

— А при чём тут ведьмы?

Лореаса вновь показывает незаконченный чулок.

— Ты умеешь вязать. Связала себе и Анне отличные шарфы. Что будет, если ты начнёшь вытаскивать нитки из полотна и тянуть из в разные стороны?

Геллена пожимает плечами.

— Всё испортится. Станет косо. Можно поправить, но совсем хорошо уже не будет.

— Примерно это и делают ведьмы. Они хватают нитки и тянут их в разные стороны, чтобы полотно перекосилось и стало таким, как они хотят. Можно пытаться исправить то, что они натворят, но совсем хорошо уже никогда не будет. Поэтому я и прошу, Гелле, опасайся ведьм и не пробуй ведьмовство.

Геллена нахмуривается. Сжимает и разжимает кулачки.

— Я не буду, — говорит она наконец. Лореаса не успевает вздохнуть с облегчением, когда Геллена спрашивает:

— А откуда взялись ведьмы? Как они появились?

— Это долгая история, — говорит Лореаса, и на лице её написано, что она совсем не хочет рассказывать. Но тут подаёт голос Кодор.

— Я тоже хочу услышать, — говорит он. — Я не знаю этой истории. Даже не знал, что такая есть! Поведай её нам, Лоре, пожалуйста.

— И мы не знаем, — вдруг удивлённо говорит Лореана. Мать бросает ей грозный взгляд, но время упущено: уже вся семья смотрит на Лореасу с надеждой.

«Как же, — досадливо думает некромантисса, — занятная история ввечеру, чего же ещё желать! Ах я дурочка, не додумалась иначе повести разговор…» Отказываться поздно, остаётся только умалчивать о главном. Несколько минут Лореаса размышляет, как и о чём следует умолчать. Её слов ждут с наивными улыбками. Даже близнецы рассчитывают, что услышат просто сказку о старых временах. Лореаса готова ругаться — но и это неразумно, нельзя, чтобы дочери и падчерица слишком серьёзно отнеслись к легенде, упаси Дева, чтобы они начали доискиваться правды, спрашивать, сопоставлять…

— Все, что мы видим вокруг, — начинает Лореаса, — и сами мы — сон, который придумала и спела Дева Сновидений. Я уже сказала: Дев много. Каждая из них поёт часть мира…

И тембр голоса Лореасы изменяется.

Вместе с ним изменяется ритм её речи, он подчиняет себе все движения её тела — дрожь пальцев, биение сердца, глубину дыхания. Вслед за телом и душой певицы волшебная песнь пронизает и покоряет всех, кто её слышит — даже огонь камина, даже камень и дерево, из которых построен дом, даже снег за стенами дома и землю, спящую под покровом снега. Много лет пройдёт, прежде чем дочери Лореасы прикоснутся к этой науке, ибо это последняя, самая последняя ступень перед попыткой запеть Сон Жизни…

Лореаса поёт Сон Сказок.

Она поёт про то, что Девы Сновидений знают друг друга. Взоры каждой Девы могут проникать в души и замыслы других Дев до самого донышка.

В незапамятные времена Девы собрались вместе, чтобы установить начальный тон пения: тот великий Звук, который собирает мир воедино. Они быстро пришли к согласию, потому что у них не было повода для распри. В ту пору в замыслах их не было ничего похожего на ведьмовство. Живые существа могли причинить зло другим живым, зло мог изведать и принести в мир каждый, но никому не под силу было исказить мелодию мира, которая пела, что зло уходит, а добро остаётся.

Согласившись, Девы улыбнулись друг другу и приготовились петь Сон Жизни, полный неизречённого света, несказанной красоты и неописуемого величия.

В этот миг, нарушив все замыслы и законы, родилось Вечное зло.

Никто не задаёт Лореасе вопросов. Устремлённые на неё взгляды внимчивы и светлы, но в них нет ни единой мысли, и не появится, пока не завершится Сон Сказок. Для того она и запела, вызвав к жизни самое могучее колдовство некромантисс, — пусть не будет вопросов!

Не надо лишних вопросов.

…Вечное зло родилось по вине одной из Дев. До поры оно оставалось тайной, — незначительным, малым секретом, словно пятнышко ржавчины на металле или единственный рожок спорыньи в хлебном поле. Но нельзя было скрывать его долго: все усилия сдержать его делали его только сильней.

Дева Сновидений влюбилась.

Она не узнала счастья в любви, и горе подогревало сжигавший её огонь. Но вовсе не горе её было самой большой бедой.