Нужно, впрочем, сознаться, что не только пропавшая Буренка толкнула меня на это путешествие, совершенно бессмысленное с точки зрения житейского опыта, Достаточно было взглянуть на карту, чтобы убедиться в этом.

До якутского колхоза, куда, по уверению Попова, отправилась Буренка, было километров сто пятьдесят. Из них, по крайней мере, сто двадцать пять идти таежной тропой, правда хорошо утоптанной и многократно хоженой. Этой тропой привели и Буренку. Остальные двадцать пять километров — хорошая автомобильная трасса. Если двигаться прямо к ней, то расстояние сократится почти наполовину.

Корова могла уйти только тропой: другого пути она не знала. А я мог отправиться и напрямую, обогнать и перехватить Буренку по дороге. Правда, мне нужно было при этом преодолеть знаменитый Текучий перевал. Знаменит он был прежде всего тем, что мало кому удавалось его преодолеть. Но это больше всего и прельщало меня. За перевалом был кусок русской земли, на которую еще не ступала нота человека. Не судите меня за то, что мне очень хотелось сделать это первым. Я геолог, и было мне в то время только двадцать шесть лет…

Пока я раздумывал над тем, что же делать с пропавшей коровой, сомнения мои разрешила радиограмма из горного управления. Разведка наша подходила к концу. Мне поручалось обследовать местность для устройства новой поисковой базы. Предположительные координаты этой базы совпадали в одном труднодоступном месте с той «прямой» дорогой, преодолев которую, я и намеревался перехватить Буренку на автомобильной трассе.

Путешествие предстояло трудное, но я даже обрадовался полученной радиограмме. Видимо, влечение ко всему новому, неизведанному на земле составляет главную черту характера каждого разведчика. Со всей серьезностью я начал готовиться к путешествию по нехоженым местам.

Итак, я решил отправиться на поиски пропавшей коровы по прямой дороге. Это можно было сделать только на лошади или на лыжах. Оба способа одинаково неудобны. Снег уже почти стаял, а в тех местах, где еще сохранился, он был сильно нагрет солнцем, потемнел, стал колючим и ломким; днем таял, а ночью замерзал и покрывался коркой, по которой можно было двигаться на лыжах только с величайшей осторожностью.

Нет, лыжи решительно не годились!

Но и Мухомор как средство передвижения не представлял собой ценности, хотя имел преимущества — например, на Мухомора можно было погрузить снаряжение, оружие и запасы продуктов.

Я надел поверх оленьих чулок большие болотные сапоги. Они застегивались на бедре ремешком. При случае в них можно было перейти ручей метровой глубины. Стеганые ватные брюки, меховая безрукавка, легкая телогрейка, шапка и меховые рукавицы с крагами составили остальную часть моего дорожного костюма. Я взял с собой большое байковое одеяло. Уложил в непромокаемый чехол финский нож, топорик, винчестер, бинокль и компас. Взял мешочек муки, килограмм лярда в железной банке и килограмм сахару. Для Мухомора был необходим мешок овса — нагрузка довольно большая. Наконец — сумка с записной книжкой, картой, документами. Мой весовой лимит был с избытком исчерпан, а предстояло погрузить еще веревку, котелок.

Наконец, все уложено. Я был такой же рабочей силой, как и Мухомор, часть груза взвалил на себя.

Мы вышли на рассвете 7 мая. Розовое утро было морозным, тихим и ясным.

Попов пожелал нам доброго пути:

— Ну, ни пера тебе ни пуха! Мне очень хотелось обнять моего старого друга, но суровый старик только крепко пожал мою руку и, не сказав больше ни слова, ушел в избу.

По морозцу шагалось легко. Но когда взошло солнце, стало жарко. Майское солнце даже на Дальнем Севере греет хорошо. Земля оттаяла. С сопок побежали ручьи. Идти становилось все труднее. Я сбросил телогрейку, рукавицы, шапку и взвалил все это на бедного Мухомора, шагавшего осторожно, но бодро. Мы торопились к берегу Нерелеха. Время подошло критическое — Нерелех мог уже вскрыться.

Заметно увеличилась жара. Становилось душно — верный признак надвигающегося дождя. Значит, нужно было спешить! Если Нерелех еще не вскрылся, то теплый весенний дождь обязательно ускорит ледолом, и путешествие наше осложнится до крайности.

Дорога шла вдоль крутого каменного обрыва, за склоны которого крепко цеплялся кедровый стланик. На нашем пути было много так называемых «пещер выветривания». Одна из них вместила меня и Мухомора. Я расседлал его, повесил на морду коню торбу с овсом и пошел за дровами. Охапку сухого кедрового стланика я принес в тот момент, когда на землю упали первые капли. Голубое небо затянули сплошные тучи, и полил дождь — обильный, затяжной, без молний и грома. Стало пасмурно, как осенним вечером. Заметно посвежело. Смолистые ветки стланика загорелись легко и жарко. Мы были хорошо защищены каменной нишей, так что дождь не причинил ни мне, ни Мухомору никаких неприятностей, если не считать бесцельного ожидания, — в то время как мы не могли терять ни минуты.

Мне ничего не оставалось делать как приняться за обед. Мы готовили в таких случаях блюдо, которое почему-то называлось «канадской кашей». Рецепта на это блюдо вы не найдете ни в одной кулинарной книге (включая и канадскую литературу по этому вопросу!). Беру поэтому на себя смелость восполнить столь существенный пробел и опубликовать рецепт изготовления «канадской каши»: две-три ложки муки поджаривают в сале на крышке от котелка (это очень важно, потому что вряд ли у вас будет с собой в дороге чугунная сковородка), затем все это тщательно размешивают в литре воды и кипятят. Получается мучная каша. Положите в эту кашу достаточное количество сахару — и готово блюдо, питательное и очень простое в изготовлении. Должен, впрочем, честно признаться, что не каждый способен питаться этим кулинарным шедевром.

Перед закатом солнца дождь утих. Две близкие и яркие радуги охватили землю. Ехать, глядя на ночь, но каменистой осыпи и грязи было по меньшей мере рискованно. Дело в том, что кости животных на Севере, видимо, в результате определенного состава пищи, становятся очень хрупкими. Мухомор мог легко, оступиться и сломать себе ногу. Я решил заночевать в пещере.

На другой день часам к двум пополудни мы подошли к берегу Нерелеха. Широкая пологая сопка загораживала реку, и до последнего момента не было ясно — вскрылся Нерелех или нет. Только когда мы поднялись на» сопку, стало видно, что мы опоздали по крайней мере на три дня:, перед нами расстилалась река, хотя и неширокая, относительно спокойная, но полая и уж, конечно, совершенно непереходимая…

Километрах в десяти от этого места вверх по Нерелеху на противоположном берегу находилась база гидрологов. Они построили около базы висячий мост. Может быть, он цел? Мы пошли вдоль берега и только поздно вечером добрались до моста. Но тут нас ждало новое разочарование: гидрологи, боясь половодья, разобрали свое висячее сооружение.

Положение казалось безвыходным. Вез всякой цели мы прошли вдоль берега еще с километр. Осторожно шагал безропотный Мухомор. Возвращаться я не мог. Попов засмеет! Решил форсировать Нерелех вплавь. Рискованно, конечно, но другого выхода не оставалось.

— Ну что ж, Мухомор, поплывем? Не назад же нам возвращаться, Попову на потеху!

Мухомор остановился, повернув ко мне добрую старую морду. Я укрепил наше снаряжение на вьючном седле, повыше, привязал к седлу конец веревки и толкнул Мухомора к воде, Мухомор обернулся, как бы спрашивая: «В своем ли ты уме, хозяин?» Я похлопал его по крупу и настойчиво толкнул еще раз. Мухомор покорно шагнул, сразу оказался по самую шею в воде и поплыл к противоположному берегу. Сильное течение быстро сносило лошадь в сторону. Я почти бежал по берегу, разматывая веревку. К счастью, река была неширокой, и Мухомор скоро выбрался на берег. Я слегка натянул веревку и крикнул:

— Пошел!

Мухомор двинулся от берега, а я, как был в сапогах и телогрейке, вошел в воду и тотчас же потерял под ногами дно. Одежда моя не могла сразу намокнуть, но мысль, что, может быть, это мое последнее купание, была не из приятных. А утонуть я мог проще простого! И, если бы не сообразительность Мухомора, не выбраться бы мне на берег. Мухомор бодро шагал и шагал от берега, и я не успел еще оценить как следует серьезности своего положения, как почувствовал под ногами дно. Не останавливаясь, свертывая на ходу веревку в кольца, я побежал вслед за Мухомором. Умное животное уверенно двигалось к избушке гидрологов. Они приняли меня как желанного гостя: стянули сапоги, раскалили докрасна железную печку, напоили вкусным, а главное, очень горячим чаем. Я не помню, как свалился на постель и моментально уснул.