Иван согласно кивнул головой. Ази подошла к свече, придавила фитиль пальцами.

...Как только свет в оконце погас, Тугейка подошел к страже. Два стражника мерзли у крыльца, стукали каблуком о каблук, грели ноги.

—      Замерзли? — спросил Тугейка.

—      Мочи нет, — стуча зубами ответил один,— ну кто эту цари­цу украсть может, а?

—      Порядок такой. Однако по дороге побегайте, погрейтесь.

Стражники побежали греться, Тугейка постучал пальцем в

окно. Князь вышел и скрылся в темноте.

Шагая к Брусяной избе, думал: «Теперь самая пора Крымом заняться».

Глава седьмая

ЗА ЖИВЫМ ТОВАРОМ

...торговый капитал... повсюду пред­ставляет систему грабежа, и недаром его развитие... связано с насильниче­ским грабежом, морским разбоем, похищением рабов, порабощением колоний...

Карл Маркс, «Капиталт. III.

В ЗАМКЕ ТАСИЛИ

ад Тасили плывут тяжелые, низкие облака. Зажатая между двух гор деревня выглядит мрачно и неприветливо. Вершины гор плотно окутаны тучами, и кажется, что и сверху она прикрыта низким, тяжелым куполом.

На краю селения стоит высокий дом. Он, как и вся деревня, принадлежит высокородному Ан­тонио ди Гуаско, почетному гражданину Генуи, и его сыновьям Андреоло, Теодоро и Деме- трио.

Старый Антонио редко появляется в Суроже, большую часть времени он живет в Тасили. Все думают, что он ушел на покой. Хозяйственным! делами ведают его сыновья.

Сегодня в огромном, мрачном доме, в прос торной комнате первого этажа собралась вся семья ди Гуаско. На высоком резном стуле си- дит сам Антонио, по другую сторону грубо ско- лоченного круглого стола — Андреоло и Теодоро Деметрио стоит, прислонившись спиной к холод ному камину.

— Итак, ты отказываешься ехать в Карасу базар,— проговорил отец, обращаясь к Теодоро.

—      Да. Пусть едет Андреоло. Мне надоело работать на него и -отвечать за его глупые поступки.

—      Ну ты, щенок... — Андреоло поднялся из-за стола.

—      Молчи, Андреоло! Разрази меня гром, я не понимаю, о чем ты говоришь.

—      Да будет известно тебе, отец, что не далее как неделю назад мой любезный братен без твоего согласия спалил овчарню у гос­под из Лусты.

—      Овцы этих господ заходили на нашу землю,— объяснил Ан­дреоло,— вот я и приказал сжечь овчарню.

—      У тебя нет головы на плечах. Только глупый в наши тре­вожные дни вызывает на ссору соседей! — Отец грозно взглянул на Андреоло и добавил: — Поедешь к ним и возместишь ущерб. Понял?

—      Но это не все,— продолжал Теодоро. — Вчера в Солдайе я встретил консула. Он грозился привлечь меня к суду за поджог, о котором я даже не знал до этого времени.

—      А ты пошли к черту этого одноглазого дьявола,— посовето­вал старик.

—      Я не хочу работать на Андреоло,— начал опять Теодоро. — Все бумаги подписывает он, в курии правомочен только Андрео­ло, ему ничего не стоит отменить мое слово. Я только работаю, как раб, и если сейчас не совсем раб, то мой любезный братец исправит это дело, как только вы, отец, отойдете в царство не­бесное.

—      Ты знаешь, сынок, что я уже не веду документы, не бываю в курии. Подписывать бумаги сразу трое вы не можете. Кто-то один должен делать это.

—      Но почему именно Андреоло?

—      Потому что он старше тебя и умнее на целую милю.

—      Пусть тогда этот умник и едет в Карасубазар. Конечно, он не хочет рисковать своей шкурой. Перепродавать рабов, которых я приведу, куда легче и выгоднее. Недаром супруга моего братца слывет первой щеголихой в Солдайе...

—      Замолчите! — прикрикнул отец и после паузы задумчиво проговорил: — Много бы дал я, чтобы понять, почему вы не може­те жить в согласии.

—      Ладно! — Теодоро поднялся из-за стола, подошел к отцу.— Я поеду покупать невольников. Только пусть братец не думает, что я ему позволю пользоваться моими трудами. Дело с купцами при перепродаже буду иметь я.

—      Тебя, олуха, они обманут, клянусь честью,— заметил Ан­дреоло.

—      Зачем спорить,—с улыбкой прервал их Деметрио. — Давай­те перепродам невольников я.

—      Ты мастер выпить, спеть канцону, поволочиться за девуш­ками. Это твоя стихия. А в торговые дела ты не лезь.

—      Мне тошно вас слушать! — закричал на спорящих отец. — Я давно терплю ваши штучки, но, тысяча чертей, они мне надоели. Если так пойдет дело, я, подыхая, отпишу все мое добро не вам, моим сыновьям, а какому-нибудь греку. Накажи меня бог, если я не сделаю так. Вы меня знаете.

Старый ди Гуаско был жесток, хитер и силён. Эти качества помогли ему стать богатым, знатным и влиятельным. Ди Гуаско имел в Солдайском консульстве лучшие земли и деревни. Он еже­годно расширял свои владения и богател все больше и больше. Сейчас ди Гуаско принадлежало десять деревень и более тысячи рабов.      '

Обведя сыновей тяжелым взглядом, Антонио сказал:

—      Теперь слушайте, что я буду говорить: ты, Теодоро, поедешь за живым товаром. Две тысячи сонмов получишь у меня сегодня же. Но я не хочу, чтобы в Кафе и Солдайе знали, что славная семья ди Гуаско занимается этим непочетным делом. Поэтому покупать будет Памфило — он сойдет за кафинского купца. Понял? Я ду­маю, что ты сумеешь оставить в дураках всех, кто пристанет к тебе с расспросами. Бери Памфило, охрану и — попутный ветер тебе в спину. Ты понял меня, олух?

—      Понял, отец,— ответил Теодоро.

—      А ты, Андреоло, в эти дни осмотришь все дороги, идущие через наши владения, и поставишь кое-где наших людей. Я был глуп, как осел, не придумав этого раньше. По нашим дорогам из Солдайи и Скути бродят сотни бездельников с тугими кошелька­ми. Пусть раскошеливаются и платят дорожный сбор, который с сего дня мы установим. Сколько вы думаете брать с каждого, кто пройдет по нашим дорогам?

—      Я думаю... по пятьдесят аспров, не меньше,— ответил Деметрио.

—      У тебя тараканий ум, сыночек. За такую сумму даже я, са­мый богатый в Солдайе человек, черта с два пойду по дорогам, буду лучше карабкаться по горам.

—      В десять раз меньше,— сказал Андреоло.

—      Это ближе к истине. Пять аспров с пешего и десять с кон­ного. Так-то, сынки. И еще скажите мне, какая вожжа попала под хвост этому одноглазому консулу? Почему он начал совать свой острый нос в наши дела?

—      Я могу ответить на твой вопрос, отец,— сказал Деметрии. — Консул зол на нас за то, что мы купили деревушку Карагай.

—      Карагай? Зачем она ему понадобилась, если там никто не живет?

В том-то и дело, отец. Жители Карагая, расположенного

рядом с городом, в деревню приходят только обрабатывать землю, а живут в Солдайе. Они не входят в число жителей города, а кон­сул все же облагал их всеми налогами и...

—     ...И прикарманивал деньги,— догадался Антонио. — Вот хитрый дьявол!

—     Вот именно. Но с тех пор, как мы купили землю Карагая, жители все налоги и сборы платят нам...

—     И ни шиша ему! Ха-ха-ха!

—     Может, подарите ему Карагай,— осторожно заметил Деметрио. — Иначе он может испортить нам много дел.

—     Кто? — заорал старик. — Этот голодрайец Христофоро мо­жет мне помешать? Клянусь громом — я куплю всю Солдайю, а его повешу на самой верхней рее. Ты не о том думай, сопляк,— заорал он на Деметрио,— а поезжай в Карагай и напомни жите­лям, что подчинены они только мне и господу богу. А этому одно­глазому сатане так и скажи, что я плюю на него.

...Спустя полчаса по дороге на Карасубазар выехал Теодоро, с ним двадцать вооруженных слуг. Андреоло и Демегрио двинулись по дороге на Скути.

ОЛЬГА СОБИРАЕТСЯ В ДОРОГУ

Со времени неудачной поездки в Москву прошел месяц. Никита до сих пор хворает. Душевно уже успокоился, смирился с потерей товаров, а вот телом все еще страдает. Клянет себя за то, что не послушался дочери и караван оставил под защитой крепости. По­том, когда шляхтич и князь со свитой решили ехать в Польшу, пришлось и Никите с Ольгой вскочить на коней и бежать вместе. Парубки еще до этого ушли в ополчение, а товары, все как были, остались на подворье.