(Пётр и Василий с криками приветствия вскакивают. Самойлов с тёплой улыбкой поднимается с кровати).

САМОЙЛОВ (с чувством): Эх, ребята!

ПЁТР: Ты одну купил?

ЖИТОЙ: Одну и ещё одну вермута!

(Пётр, Василий и Житой берутся за руки и пляшут, возбуждённо вскрикивая и мыча. По магнитофону в это время звучит фортепьянная вещь Эллингтона «Через стекло»).

ЖИТОЙ: Эй, Мотин, хватит кемарить, вставай!

МОТИН (не поднимая головы): Я ничего… Хорошо, сейчас, токо пусть голова полежит…

ЖИТОЙ (хорошим, благословляющим голосом): Ну, ребята, ладно, я разливаю. (Разливает). Уплочено! Налито!

(Все кроме Мотина, выпивают со словами «хорошо пошла», «нормально», «воды дай»).

САМОЙЛОВ: Пётр, а почему у тебя баб нет?

ПЁТР: Где нет?

САМОЙЛОВ: Ну вот пьём сейчас и раньше, а всё баб ни одной нет.

ПЁТР (заунывно и скорбно): Хватит потому что…

ЖИТОЙ: Зря. С бабами веселее. А, хрен, с ними, нам больше достанется. (Разливает). Нет, всё-таки Эллингтон ничего.

САМОЙЛОВ: А гитара есть?

ПЁТР: Нет, нету!

САМОЙЛОВ: Жаль… А у соседей есть?

ПЁТР: Нет.

ЖИТОЙ: Ну, ребята, нормально выпили сегодня. Ещё бы по фуфырю — и не стыдно людям в глаза будет взглянуть.

САМОЙЛОВ: Сходим за гитарой?

ЖИТОЙ: Куда?

САМОЙЛОВ: У меня парнишка знакомый рядом, может, у него есть.

ЖИТОЙ: Ты чего? Мы пойдём, а они тут всё допьют?

ВАСИЛИЙ: Зачем тебе гитара?

САМОЙЛОВ: Лёшка, давай сбегаем тут рядом.

ЖИТОЙ: А! Хрен с тобой! Давай-ка на дорожку! (Пьёт). Смотрите, без нас не очень!

ПЁТР: Хорошо Самойлов ведёт себя сегодня, без выпендрона.

ВАСИЛИЙ: Да, это надо зарубку сделать.

ПЁТР: Слушай, а чего ты там плёл насчёт Максима? Что он душу дьяволу продал? Притчу какую-нибудь хотел рассказать или так спьяну?

ВАСИЛИЙ: Почему спьяну? А, так вот я остановился, что задача дьявола — дать Максиму понятие о зле. Это и нетрудно, мир во зле лежит, а у Максима ещё и дьявол в помощниках.

ПЁТР: Он у всех в помощниках.

ВАСИЛИЙ: Ну, вот дьявол Максима и подначивает — чего не пользуешься? Давай, развивайся; хочешь, знание книг всех в тебя вложу, хочешь, поедем путешествовать — по опыту всё узнаешь. Ведь бесу для начала нужно, чтобы Максим поумнел, чтобы было чем искушать; а во-вторых, как митрополит Антоний говорит: зверям закона не дано, да он с них и не спрашивает. А вот со знающих, вот с них по знанию и спросится. Незнание закона освобождает от ответственности.

ПЁТР: Ну не думаю. Колесо санс…

ВАСИЛИЙ: Прошу, не перебивай. Сыт я твоим колесом сансары. Конечно, не совсем так. Но где ж ты увидишь, чтобы человек за кружку пива от Бога ушёл? А Максиму, собственно, ничего не надо, — не подкопаться — ни сокровищ, ни власти, ни суккубов там обольстительных. Чист, как киник, и знает, что ничего не знает, а то что пьёт — чего там… Что ж, говорит, можно и путешествовать. Отправились Максим с бесом в путешествие. Поехали аж на другой конец света, видели там… Видели там индейцев настоящих: круглый год в туристских палатках живут и не работают. Были в Майнце, где Майн впадает в Рейн, видели пожар и как человек из окна на простыню прыгал. Были в Голштинии, были в Паннонии, ничего особенного не видели. Были в Ирландии, видели мужика с бородой и грудями до пупа. А в Амстердаме видели магазин, где бутылочного пива одного 80 сортов, не считая баночного. Были в Саваттхи и Джеттаване, видели как электростанция разрушилась. Были на Сандвичевых островах, видели такую рыбу зелёную, что как посмотришь, так и блеванёшь. Были в Орехово-Зуево, там у ларька длинная очередь. Один мужик, чтобы очередь не пропустить, прямо в очереди мочился несколько раз. Из всего путешествия этот мужик Максиму больше всего понравился, решил взять его с собой. Это Фёдор.

ПЁТР: А! А я думал ты кончишь тем, что Фёдор — это Мефистофель и есть.

ВАСИЛИЙ: Были потом в Приене ионическом, видели памятник Бианту с надписью:

«В славных полях Приенской земли рождённый,

почиет здесь, под этой плитой,

светоч ионян — Биант».

Надпись была, правда, на древнегреческом, и Максим не смог её прочитать. Тут он впервые пожалел, что не умный. Были в Фивах, видели мудрого мужа, который на вопрос, чему научила его философия, отвечал: «Жевать бобы и не знавать забот». Максим не понял, ну и снова захотел стать умным. И говорит дьяволу: хочу стать умным. А дьяволу того и надо. Раз — и стал Максим умным, как… Как два Платона. Долго сидел Максим такой умный и ничего не говорил. Открывал было рот, чтобы сказать что-то, но снова его закрывал.

(Пётр разливает с нетерпением).

ВАСИЛИЙ: И был его ум так велик, что сам мог понять свою ущербность. Ведь один ум — что с него? Разве философом делаться, или математиком, или вождём народным. Ну и что?

ПЁТР: Как, ну и что?

ВАСИЛИЙ: Ты же сам говорил — помешались на самоочевидности разума?

ПЁТР (раздражённо): Видел я, куда ты клонишь… Если бы ты, западник, не был пьян, вспомнил бы, что Фауста Мефистофель этим и искушал:

ВАСИЛИЙ: Вот расскажу тебе такой случай. Был я на конференции по Достоевскому — хорошо, здорово, все докладчики — ученики Лотмана да Бахтина. Кончилась конференция, начались обсуждения… Выходит старичок какой-то, аж трясётся от волнения. Он вовсе не готовился выступать, он вообще говорить не умеет «как по написанному»; просто очень любит Достоевского. Этот старичок очень рад и взволнован, что услышал столько мудрых речей, ну и хочет поблагодарить, как умеет, этих мудрецов, да всё не складно говорит, волнуется очень. И вот эти мудрые люди, наизусть Достоевского знающие (ты учти — именно Достоевского!), начинают над ним ржать! Куда, мол, со свиным рылом в калашный ряд! А? Вот тебе и ум. Что бы тут сказал Фёдор Михайлович?

(Пётр разливает).

ВАСИЛИЙ: Эти докладчики очень умные, прямо страх, какие умные! Да не ущербен ли ум один? Ну ладно, вот и Максим почувствовал это. Слушай, ты мне вермута в водку налил! А что Максиму делать? Что ещё попросить? Пискнул было в отчаяньи, что, чего там мелочиться, раз путь Бога теперь недоступен — делай меня антихристом. Бес ему: нечего, нечего, много таких желающих, — а сам-то рад, думает — дело в шляпе. Тут Максим очнулся, головой встряхнул, опомнился, да не совсем. Ну тогда, говорит, хочу благодати Божьей. Бес на него только шары выкатил. Опомнился Максим, засовестился, улыбнулся горько. Как ему с бесом бороться? Бог-то простит…

ЖИТОЙ (входя): Да они уже вермут открыли! Самойлов, давай-ка!

(Житой разливает, Самойлов с мудрым видом настраивает гитару).

ПЁТР: Ты нам-то налей.

ЖИТОЙ: Да налью, не ссы! (разливает). Мотин, ты так до утра и проспишь?

ВАСИЛИЙ: Пусть спит, у него действительно работа хреновая.

ПЁТР (Василию): И чем дело кончилось?

ВАСИЛИЙ (после паузы): Да ладно… Как-то не знаю уже. Ну победил Максим, остался, правда, без ума, да и из Японии своим ходом добирались.

ЖИТОЙ: Кого победил?

ВАСИЛИЙ: Да нет, я так…

ПЁТР (строго): Причём здесь Кобот? И работа?

ВАСИЛИЙ: Ни причём, успокойся.

ПЁТР: А помнишь, как Максим: «и ты доиграться хочешь?» И с дьяволом со своим этим вечно… Такую байку меньше всего к Максиму можно отнести. Да ты уж пьян, вижу!

ЖИТОЙ: Нормально выпили!

(Самойлов с сосредоточенным видом играет отрывки разных мелодий. Он играет очень быстро и чуть трясётся.)

САМОЙЛОВ (хлопнув себя по колену): Эх, Лёшка, наливай, поехали!

ЖИТОЙ: А! Чего там! Давай! (разливает).

САМОЙЛОВ: Ну, начинайте, что хотите, а я продолжу. Любую песню.

(Небольшая пауза).

ВАСИЛИЙ: