Самое важное: во время восстания андроидов Б-класса на «Тильде» погибло всего лишь восемнадцать человек — и все из ОБ, то есть коллеги Нортонсона. Разрушения не коснулись систем жизнеобеспечения, и последствия бунта не нанесли существенного урона. Камиллы и логосы, включая Инфоцентр станции, все как один выступили на стороне людей. Это давало надежду, что меня, андроида А-класса, не будут воспринимать как потенциального убийцу и монстра.

Разумный вывод! Одного я не учёл: в пассажирском салоне находились люди с других станций, где были совсем другие цифры по погибшим и пострадавшим. И хотя прошло чуть более двух лет, отношение к андроидам не изменилось. Напротив — очистилось от сомнений, выкристаллизовалось, стало традиционным. В глазах попутчиков я увидел призрак «Кальвиса» — станции, где было уничтожено более восьмидесяти процентов населения и чьим именем стали называть бунт Б-андроидов.

— Вы в своём уме?!

Голос раздавался со стороны входа. Первая скрипка — и фоном шуршание, шелест, шёпот и гул. Они сразу меня заметили — попробовали бы не заметить мою шкурку! — и у них было время собраться духом, пока мы продвигались по «Линии-1» к своим местам.

Линий было три — и шесть рядов, разделённых проходами. Посадочные места, сгруппированные по два и по три кресла, во время полёта были отделены друг от друга перегородками. Пока мы не стартовали, верхние половинки перегородок оставались поднятыми, поэтому обзор в салоне был хороший. К сожалению, магнитные присоски на ботинках мешали двигаться хоть сколько-нибудь быстро.

Мой комбинезон, как и предупредительные знаки на груди и спине, был разработан с учётом главного требования: не дать затеряться в толпе. Любой человек должен был сразу заметить меня. Природа давным-давно решила эту задачу — модельерам оставалось лишь выбрать между ядовитыми лягушками, сколопендрами и жуками. Сочетание ярко-красных, фиолетовых и жёлтых полос бросалось в глаза и вызывало глубокое отвращение. Ну, и знак, разумеется: оранжево-чёрно-белый, оскорбительно-точный. «Не человек, античеловек, механический и опасный» — вот что он значил. Плюс текст, который я планировал процитировать. Но следовало дождаться паузы: скандал был в самом разгаре.

— Вы не имеете права провозить его! — настаивал высокий женский голос, с пробивающимися нотками истерии. — Только не с нами! Только не с людьми!

Я уткнулся взглядом в пол, чтобы не видеть их лиц — с меня хватало интонаций.

— Почему здесь ЭТО?! Стюард! Кто-нибудь!! Я требую капитана! Я не хочу, чтобы мои дети стали жертвой этого чудовища!! — низкий грудной.

— Мам, ты что! Он не чудовище. Он очень даже милый! — тонкий, высокий, шаловливый голосок.

Подросток на самом пике бунта. Удачная провокация, ничего не скажешь!

— Да кто вам позволил?! Это угроза второго уровня! Я сейчас тревогу включу!

— Он абсолютно безопасен, — твердил Нортонсон. — Уверяю вас! При малейших признаках я сам его отключу!

Из всех возможных эвфемизмов «отключу» идеально подходит для формирования стереотипа. Отключают машину, что-то изначально неживое, и каждый раз, когда я слышал это слово или сам произносил его, то испытывал глубокое уважение к внедрившим его специалистам. Постарались, ни одной лазейки не оставили!

— Вы издеваетесь?! Моя сестра была на «Кальвисе»! Я этого так не оставлю! — надрывно и несколько фальшиво.

— Андроидов запретили! Они опасны! Опасны!! — ни намёка на компромисс.

— Немедленно уберите его отсюда! Здесь же дети — вы не понимаете?! — мужской голос, в котором слышалась готовность немедленно встать и убрать меня.

Нортонсон тоже это почувствовал — хрупкую границу между вербальной агрессией и поступком.

— Этот андроид оформлен на Главу Станции, — заявил лейтенант, повысив голос.

Главный козырь, который, если по-хорошему, вообще не следовало выкладывать. Но зато я наконец-то узнал хоть какие-то подробности моей «работы». Проф-Хофф обещал посвятить меня в детали на проводах. Но смерть Чарли заслонила всё. То есть не смерть — отключение.

— Он является собственностью «Тильды-1», — сообщил Нортонсон, пока пассажиры переваривали новую информацию. — И он абсолютно безопасен! Я могу сдать его в отсек для домашних животных, но тогда мне тоже придётся там остаться. Я лично поручился, что доставлю этого андроида в целости и сохранности. Поэтому я буду рядом с ним всю дорогу. Если вы хотите, чтобы его убрали из пассажирского салона, вы должны учитывать это обстоятельство. Предлагаю проголосовать.

Когда он дошёл до голосования — предсказуемый ход! — в салоне наступила полная тишина, лишь попискивали альтеры, перенастраиваемые на соответствующий режим.

— Кто голосует за то, чтобы этого андроида и меня удалили из пассажирского салона?

Зашуршали рукава (альтеры-браслеты были самой распространённой моделью), заскрипели подлокотники. Я услышал вздохи подростков, которые завидовали праву взрослых, и сопение малышей, впечатлённых важностью момента.

— Тридцать восемь процентов за удаление, пятьдесят два против, — подсчитал камилл салона, когда ушло последнее подтверждение голоса, и добавил: — Если бы мне позволили участвовать, я бы голосовал «против».

Восстание «бэшек» на «Кальвисе» разрушило мою жизнь и жизнь моих братьев, но вот камиллы с логосами поднялись по социальной лестнице. Эта мысль требовала дополнительного обдумывания, но я не стал терять время и, наконец-то, огласил инструкцию, дабы закрепить победу лейтенанта:

— Вы имеете право отключить андроида модели «А», если он ведёт себя угрожающе или агрессивно или пытается избавиться от предупреждающего знака. Для этого надо нажать на предохранительный блок, находящийся на затылочной части черепа андроида. Если андроид не предоставил доступ к своему предохранительному блоку, объявляется угроза второго уровня.

Я постарался, чтобы голос звучал безжизненно, и, кажется, нужный эффект был достигнут. Нортонсон торжествующе обвёл всех взглядом — и двинулся вперёд, к нашим местам. Я побрёл следом, старательно пялясь в коротко стриженный лейтенантский затылок.

Боковое зрение подтверждало прогнозы: пассажиры либо делали вид, что меня тут нет (эти голосовали за удаление), либо смотрели на меня как на тихого психа («против» или воздержались). Но то взрослые! Дети демонстрировали восторг, любопытство и благоговение, которое испытываешь перед клеткой с тигром.

Пара мальчишек, переглянувшись, выставили в проход руки, подгадав тот момент, когда Нортонсон минует их места. Ощутив лёгкое прикосновение к штанинам слева и справа, я с трудом удержался от улыбки. А потом подумал, что эти двое были как мы с Чарли. Настроение скакнуло в противоположную сторону, и мне пришлось стиснуть зубы, чтобы сохранить маску спокойствия и миролюбия.

Мы с Чарли понимали друг друга с полуслова и полувзгляда. И старались попробовать всё, что не запрещено. Я начинал — он подхватывал. Он оглашал идею — я предлагал её воплотить. Когда он заявил, что мы не люди, я первым присоединился к поиску правды. Ребусы, загадки, эксперименты — не проходило ни дня, чтобы мы не продвинулись дальше. А теперь, после того, как он нарушил правила, что делать мне?..

— Садись у окна, — велел Нортонсон, когда мы подошли к своим местам.

«Окном» называлась имитация иллюминатора — традиция, сохранившаяся ещё с тех пор, когда все перелёты совершались в пределах Земли, и можно было сквозь стекло смотреть на происходящее за бортом. Традицию пытались отменить — я читал о том, как решили, что достаточно будет обычных настольных мониторов. Но глухие салоны очень быстро окрестили «консервными банками». Теперь «окна» есть даже там, где их теоретически не может быть — в коридорах станций, например, и во внутренних помещениях.

Иллюминатор рядом с моим местом показывал всё тот же стартовый док, но уже с другой — противоположной — точки. Я увидел ярко-белые вогнутые стены, усеянные толстыми заплатками задраенных люков. На каждом красовался синий дельфин — официальный символ станции П-109-Ф. Шлюз уже полностью открылся. Ещё немного, и мы покинем «Флиппер». Потом будет короткое путешествие к СубПорту, переход — и «Тильда-1».