— Я сегодня вновь разговаривал с Ходаевским. Просил его заступиться. — Николай поднялся из-за стола, худой и длинный, прошелся по комнате. — Это было так унизительно...

— Он отказал тебе в помощи?

— Нет. Но он опять подчеркнул, что Юрий уличен немцами в воровстве.

— История, конечно, не очень красивая. Юрий просто сошел с ума с этим золотом... И все же это наш брат. Кому же, как не нам, позаботиться о нем? Мы должны сделать для него все. Быть может, нужно предложить им взятку? Если нужны деньги, я готов дать незамедлительно, — нервно предложил Дмитрий.

— Подождем день-другой. Господин Ходаевский обещал сегодня же поговорить с ортскомендантом.

— Главное, не упустить время. Когда они вынесут приговор, будет поздно что-либо предпринимать. — Дмитрий стиснул руки, хрустнул пальцами. — Ты это понимаешь?

— Понимаю, — устало сказал Николай. — Я сделал все, что мог. Теперь надежда только на Алексея...

Братья замолчали. В комнате повисла гнетущая тишина. Электростанция вновь не работала, и комната была освещена керосиновой лампой. Угрюмые тени братьев скользили по стенам. Из кухни раздавались негромкие женские голоса и звон посуды. Там хозяйничали жены Дмитрия и Алексея.

Наконец дверь раскрылась, и вошла жена Алексея — худая молодящаяся блондинка с утомленным и капризным лицом.

— Полюбуйтесь! Какой я вам пирог испекла! Твой любимый, Дмитрий, с капустой. — Она поднесла блюдо с пирогом к имениннику. — У нас еще и сладкий есть. С изюмом. Отметим сегодняшний день...

Но братья не разделяли ее восторгов.

— Благодарим, — сказал Николай. — Но думаю, что мне сегодня кусок в горло не полезет. Мы тут ломаем голову, как бы Юрия выручить...

— Он сам виноват. Надоело, — капризно сказала женщина. — Не портите нам хоть сегодня праздник.

— Праздник! — раздражался все больше Николай. — Ты забыла, моя милая, как неделю назад сидела на чемоданах? Боялась, как бы большевики в Таганрог не вернулись. Только и разговоров было — успеть бы вовремя с немцами эвакуироваться. А сегодня, чуть успокоилось, мы уже о пирогах думаем. Откуда такое легкомыслие? Поражаюсь...

— Ты ничуть не изменился. При немцах ты такой же раздражительный, как и при большевиках, — насмешливо произнесла женщина.

В это время что-то глухо стукнуло в окно. Николай вздрогнул.

— А вот и Алексей! — обрадовался Дмитрий. — Он шутник. Уже двадцать лет в этот день он бросает снежок мне в окно...

Через минуту в комнате появился Алексей Кирсанов. Он был весел, лицо его розовело от мороза. Стиснув старшего брата в объятиях, он трижды поцеловал его в щеки.

— Поздравляю! Почему ты не спрашиваешь меня о моем подарке?

— Полноте! До подарков ли в наше тревожное время?

— А почему бы и нет? Поведай о своем самом большом желании, и, если я провидец, оно будет исполнено, — таинственно пообещал Алексей.

— Ты же знаешь. Если бы Юрий был здесь, на нашем маленьком семейном торжестве, лучшего подарка я бы и не желал.

— Считай, что этот подарок ты уже получил.

— Не шути, Алексей. Объясни, в чем дело.

— Сначала прочтите эту маленькую записку. Она от Юрия, — Алексей извлек из кармана клочок бумаги.

В это время в комнате появилась хозяйка дома, жена Дмитрия.

— Ну, все в сборе? Прошу к столу, — по-хозяйски властно сказала она.

— Одну минуточку, дорогая. Алексей принес письмо от Юрия. Ну, читай же скорее, — попросил Дмитрий.

— Нет, нет, — отмахнулся тот. — Письмо не совсем пристойно, Наш братец допустил там несколько крепких выражений... Читайте сами.

— Где же мои очки? — заволновался Дмитрий.

Он вышел в соседнюю комнату за очками, а Николай резким движением почти выхватил письмо из рук Алексея и подошел к письменному столу, где горела вторая керосиновая лампа.

«...Все говорит за то, что Стоянов донес в ортскомендатуру, такой гнусняк, — писал Юрий. — Так лизал в свое время, а теперь из шкуры лезет, чтобы... Да и ортскомендант и зондеркоманда хороши. Я их ненавижу сейчас. Ты, видишь ли, загребай жар — они будут платить три-пять рублей золотом в месяц. Ты рискуй головой, голодай и не моги красть. Арестовывают и расстреливают, не считаясь ни с положением, ни с заслугами. Для них мы только быдло. Суки. Ну и пусть их „хайль“ пользуется услугами стояновых. Одно г... То же и ортскомендант, до сих пор не нашел нужным поставить тебя в известность, в чем дело...»

В комнату вернулся Дмитрий, надевая очки.

— Где письмо? — спросил он.

— На, прочти, — протянул Николай письмо Дмитрию. — Колоритное письмецо...

Дмитрий схватил письмо, а Николай подошел к Алексею.

— Ну, рассказывай, что за сюрприз? — тихо спросил он. — По твоему лицу вижу...

— Я только что был у нового ортскоменданта и вымолил у него прекращения дела, — важно произнес Алексей Кирсанов. Глаза его блестели. — Капитан Штайнвакс при мне отдал распоряжение об освобождении Юрия. С минуты на минуту наш баловень судьбы будет здесь. Это и есть мой подарок ко дню рождения Дмитрия.

— О чем вы шепчетесь? — взволнованно спросил Дмитрий, возвращая Алексею прочитанное письмо. — Бедный Юрочка! У меня сердце болит, когда я о нем думаю.

— Прошу к столу! — снова пригласила хозяйка.

За шумом пододвигаемых стульев никто не услышал, как хлопнула парадная дверь. В прихожей раздались шаги, и в комнату вошел Юрий Кирсанов.

— Ты свободен? — удивленно воскликнул Дмитрий.

Выбравшись из-за стола, он кинулся к младшему брату. В течение нескольких минут Юрий переходил из одних объятий в другие, его тискали, целовали, вновь обнимали.

— Вот это подарочек, вот так обрадовал, — приговаривал именинник, обращаясь к Алексею.

— Ну хватит же, хватит. Юрий, небось, изголодался совсем. Да и пирог стынет, — суетилась жена Дмитрия.

Все разместились за длинным столом. Юрий был в центре внимания. Небритый и похудевший, он восседал на месте хозяина и с негодованием рассказывал об ужасах немецкой тюрьмы. Собственно, сам он отделался довольно легко. Немногим более месяца просидел в одиночной камере, отдал украденное золото и при помощи брата вышел на свободу. Немцы больше не нуждались в его услугах. Сквозь пальцы смотрели они на своих помощников, которые обкрадывали население оккупированных городов и сёл, но сурово расправлялись с тем, кто отваживался запустить руку в карман рейха.

— Ты ешь, ешь пирог, вот этот, с изюмом, — уговаривала хозяйка, подкладывая Юрию все новые порции. — Ты видишь, какой у нас сегодня пирог?

— Не о таком пироге мы мечтали, когда ждали немцев, — сказал Юрий. — Куда она подевалась, их западная цивилизация? Ну ладно, большевиков и евреев расстреливают. Я и сам, не моргнув глазом с ними разделывался. Но при чем же русский народ? При чем народ, я вас спрашиваю?

— Юрий прав, — поддержал брата Николай. — Не далее как вчера господин Ходаевский сообщил мне, что в Таганрог прибыла зондеркоманда СС-10А. Ее возглавляет полковник Кристман, его заместитель в нашем городе — директор Герц. Эта зондеркоманда уже разместилась в школе имени Чехова. Вы не знаете, зачем они пожаловали? — Николай вопросительно посмотрел на братьев, на ощупь взял со стора пачку сигарет и, достав одну, размял ее пальцами. — На днях они приступают к планомерным мероприятиям по уничтожению лишней части населения. Нет, я хочу знать: вы слышали что-нибудь подобное? Планомерное уничтожение лишней части населения, — чеканя каждое слово, повторил он.

Сигарета в его руке лопнула. На пол посыпался табак. Резким движением он вытянул из пачки вторую, зажег спичку и глубоко затянулся едким дымом.

— Быть может, это непроверенный слух? — испуганно проговорила жена Алексея.

— Я просто не верю этому, — удивленно произнес Дмитрий.

— А я верю. Они могут все. Сначала они регистрировали больных. Потом их расстреляли. Берут на работу честных людей и сами же сажают их в гестапо! — с жаром начал перечислять Юрий. — Я им говорил, что наш народ терпелив, но не беспредельно...