— Дураком?

— Полным дураком. Я сообразил, что совершил величайшую ошибку в своей жизни, когда ушел от тебя. — Он изобразил свою нечестивую улыбку. Ее сердце забилось с перебоями под взглядом его блестящих синих глаз. — Даже если ты и погоняла меня немного своим треклятым веником.

— Ты был готов пуститься в путь задолго до того, как я схватила тот веник, так что не пытайся винить меня в своем уходе, Дуг Магир. Ты полагал, что перед тобой открывается весь мир, и что я помешаю тебе обрести его.

Дуг пристально смотрел на Трейси, пока ее не охватило смущение, подобное тому, какое охватывает ребенка, пойманного на чем-то предосудительном.

— Я никогда не говорил ничего подобного, произнес он наконец. — Только что я сказал, что мне нужно было время, чтобы привести в порядок свои мысли. Я стремился обрести независимость. Мы поженились слишком рано, в чем я был виноват больше, чем ты. Я подтолкнул тебя к браку. Теперь-то я знаю, что поступил так потому, что боялся потерять тебя.

— Потерять меня? Я любила тебя без памяти. Почему же ты боялся, что потеряешь меня?

— Я сомневался в том, что мог дать тебе достаточно. А та история с Вирджинией Сью подтвердила, казалось, мою правоту. Я понял, какой несчастной я тебя делаю, подумал, что ты заслуживаешь лучшего.

Трейси удивилась бы меньше, если бы он сказал ей, что они живут в плоском мире, и предъявил бы бесспорное доказательство этого.

— Так ты уехал ради меня?

— Некоторым образом. Пожалуй, я был более не уверен в себе, чем мог себе представить. Когда я выходил на бейсбольное поле, то чувствовал себя человеком. Здесь же я не был так уверен. Я думал, мне чего-то недостает, что мне надо бы найти работу получше и устроить для тебя более приятную жизнь.

— Мы довольно хорошо устроились для начинающей супружеской пары. Что было не так?

— Ну, во-первых, этот дом не подарок.

— В этом доме не было ничего плохого, — возразила Трейси. — Я его любила и люблю до сих пор. Его лишь нужно было привести в порядок.

— И все еще нужно.

— Это требует времени и денег. В конце концов мы сделали бы это.

— Но я хотел купить тебе один из больших новых домов, что построены в другом конце города. Если бы только мы послушались наших родителей, и я закончил бы колледж до нашей женитьбы, мы могли бы иметь все это.

— Ты не считал достаточным то, что мы имели?

— Только не для тебя. Вы что-то особенное, леди, и мне хотелось, чтобы у тебя было все самое лучшее. Я хотел, чтобы ты одевалась в лучшие наряды, которые показывали бы в выгодном свете твое очаровательное тело. Я хотел иметь возможность выводить тебя в свет и возить по всему миру, скажем, в Европу или Китай. В твоих глазах всегда появлялось мечтательное выражение, когда ты заговаривала о далеких странах. Я хотел, чтобы ты повидала их. В жизни столько всяких восхитительных вещей, а я не давал их тебе.

Трейси внезапно охватило тягостное ощущение вины. Неужели она дала Дугу почувствовать, что он был недостаточно хорош для нее? Она и думать не думала о таком. Трейси всегда считала его нежным, ласковым, но и постоянно готовым защитить ее зверем, прекрасным фоном для нее, мужчиной, готовым терпеть ее капризы. Она даже не подозревала, что он принимал так близко к сердцу ее выходки и страдал от ее критического отношения к нему.

— Дуг, прости меня. Я вовсе не имела в виду ничего подобного. Ты мне очень много давал.

— Много душевных страданий, — поправил он ее. — Тот случай с Вирджинией Сью…

— Черт меня попутал, — признала Трейси. — Теперь-то я понимаю это. Ты знаешь меня. Ты знаешь, как я всегда должна была спустить пар по любому поводу. Дьявол, кто бы попытался заниматься любовью на розовом кусте?!

В его глазах вновь вспыхнула смешинка.

— Тебе понадобилось чертовски много времени, чтобы понять это.

— Я была взбешена. Но не рассвирепела бы так, если бы не любила тебя. В такие моменты я становлюсь похожей на грозовую тучу. Но она проходит. Тебе следовало знать это лучше, чем кому бы то ни было.

— И в следующую минуту ты становишься ярче солнечного света, — мягко произнес Дуг, скользя своим пальцем вниз по ее щеке и оставляя на ней огненный след. — Да, я знаю все это. Но к тому времени, когда я сообразил, что единственный способ устроить наши дела — это решать все вместе, было уже поздно. Я оказался на другом конце страны, а ты даже не желала разговаривать со мной по телефону.

— А все моя гордость. Я каждый раз бросала трубку. Так я чувствовала себя лучше… секунд десять. Потом я обычно плакала часами.

— У меня тоже есть своя гордость. Я решил, что не вернусь домой, пока не стану таким человеком, которого ты заслуживаешь. Но клянусь тебе, Трейси, я не забывал о тебе ни на минуту. Я едва не спятил, получив извещение о разводе, тут же вообразив себе, что мое место занял другой мужчина, но я не мог вернуться, пока мне нечего было предложить тебе.

Дуг умоляюще посмотрел на нее, и сердце Трейси дрогнуло.

— Мы оба наделали уйму ошибок, и мне хотелось бы исправить их.

— Мне тоже.

Он сверкнул на нее своими синими глазами.

— Бывали и неприятные моменты, признаю, но я ведь сделал тебя счастливой однажды, Трейси Мари. Ты же знаешь.

И еще какой счастливой, призналась она себе. Он сделал ее такой счастливой, что она представляла себя живущей в розовых садах круглый год. Он смешил ее, побуждал ее думать о многом, будил ее мечты, хотя она уже давно считала, что их мечты не совпадали так, как в дни их юности, когда они беседовали до глубокой ночи на крыльце дома ее родителей.

Но Дуг причинил ей жуткую боль, когда сбежал, и его заверения о том, что он не желал сделать ей больно, не снимали эту боль. Она до сих пор не была уверена, понимала ли до конца, что случилось тогда, почему дурацкий эпизод с Вирджинией Сью развел их в стороны. Из того, что Дуг говорил сейчас, выходило, что тот эпизод был всего лишь катализатором. Между ними стояли более серьезные проблемы, которые требовали своего решения. Очевидно, каждый из них испытал свою долю колебаний, и они должны быть готовы встретить проблемы лицом к лицу и преодолеть их, если собирались дальше жить вместе.

Все говорило о том, что Дуг готов попробовать. Но это могли быть и просто красивые слова. Дуг всегда умел чертовски ловко говорить, и сейчас мог прибегнуть к очередной уловке, чтобы заманить ее и причинить новую боль.

Словно прочитав ее мысли, Дуг мягко произнес:

— Я отдаю себе отчет в том, что из-за всей той боли, что я причинил тебе, пройдет немало времени, прежде чем ты начнешь снова доверять мне.

— Доверять? — это слово Трейси произнесла так, словно оно было чуждо ей. Она призналась себе, что все еще любит Дуга, хочет вернуть его обратно, но доверять? Ну, нет. Пока нет. Понадобится больше подтверждений, чем она видела за прошедшую неделю, чтобы доказать ей, что она может доверять ему всем сердцем, как прежде. Их проблемы казались очевидными сейчас, но они лишь приступали к их решению.

Чтобы убедиться, знает ли он, как в действительности обстоят дела, Трейси заметила решительным тоном:

— Я поверю тебе, Дуглас Магир, когда птицы полетят на север на зиму. Это не случится вдруг.

Ее оборонительные рубежи могли и рассыпаться, как песчаные замки, построенные слишком близко к воде, но Дугу не обязательно было знать об этом. Такое знание дало бы ему слишком большое преимущество.

Он наградил ее ослепительной самоуверенной улыбкой.

— Тогда в ноябре смотри из окна широко открытыми глазами, дорогуша, и ты сможешь заметить изменение в расписании полетов.

Еще пытаясь осознать значение сказанного им, Трейси подумала, что Дуг, похоже, совершает еще один поворот на сто восемьдесят градусов. Казалось, он совершенно забыл о той боли, которую, предположительно, причинила ему она.

— Ты вроде бы не был пока готов простить меня за то, что я не сообщила тебе о рождении Дональда, — напомнила она. — Что-то изменилось?

— Не совсем, — признал он. — Это все еще беспокоит меня, но я много думал и, полагаю, могу понять, почему ты так поступила. Не скажу, что ты была права. Просто сейчас я понимаю, что тобой двигало. Скажи ты мне о ребенке, когда я только-только смылся ради утверждения своей независимости, плохо было бы всем нам.