— Вирджиния, ты совсем не изменилась, и все еще выглядишь как картинка! — воскликнул он, и Трейси захотелось открутить ему голову. О том, как выглядела она, Трейси, он не обмолвился ни словом. Его не озаботили даже проклятые тени под ее глазами.

— Краснобай! Трейси, твой муженек настоящий дьявол. Но ты ведь и сама это знаешь.

— Он не… — с жаром начала Трейси. — А, ладно.

Ей уже надоело объяснять всем, что они с Дугом разведены и не сойдутся. Все равно никто не поверит. Даже Дуг не верил ей, а у него на руках была бумага, подтверждающая развод.

Когда он наконец поговорил со всеми знакомыми, доведя до всех и каждого, что вернулся насовсем, Трейси сунула ему в руку ключи и забралась на переднее сиденье, не промолвив ни слова. Выглядела она абсолютно спокойной. Это подтверждалось теми улыбочками, коими одаривала их добрая половина треклятого городка. Тут-то она и решила, что не позволит ни одной живой душе подумать, что неожиданное возвращение Дуга Магира могло взволновать ее.

Только ее выразительные, сверкающие янтарем глаза выдавали, что она была безмятежна не более генерала, ведущего свои войска в бой.

— Так приятно снова видеть вас вместе, дорогая, — говорила Грейс Картер, поливая соусом жаркое и пробуя вилкой печеный картофель. — Я всегда считала, что все образуется, если проявить достаточное терпение.

Опять это слово, подумала Трейси, хмуро глядя на мать. Терпение не имело ничего общего с тем, что происходило между ней и Дугом. Доверие, любовь, обязательность — никакое терпение в мире не могло их вернуть.

Дуг остался в гостиной и ввязался в мужской разговор с отцом Трейси. У них все было нормально: даже в кухне она слышала, как они смеются.

Вот и понадейся на родительскую верность. Голосование состоялось и было единодушным: они приняли Дуга так же радушно, как и в день их бракосочетания. Его длившееся два года и семь месяцев прегрешение было прощено быстрее, чем рисунки, которые трехлетняя Трейси когда-то намалевала губной помадой на стенах гостиной. За ту проделку ее лишили ужина. А Дуга сейчас угощали современным эквивалентом упитанного тельца.

— Мы вовсе не вместе! — страстно возразила она.

Мать пригляделась к ней.

— Дуг, похоже, считает, что вернулся насовсем.

— Бывало, он и раньше ошибался.

— Трейси, почему бы тебе не подождать немного? Если человек желает загладить свою вину, разве не должна ты дать ему этот шанс?

— Он не желает загладить свою вину. Ему нужно только место, где остановиться.

— Трейси, он любит тебя. И всегда любил. Я не одобряла твоего столь поспешного замужества — вы были такие юные и все такое, — но я ни на секунду не сомневалась в том, что Дуг любит тебя.

— А как быть со всеми теми гадостями, что ты наговорила о нем за последние два года? Я припоминаю некоторые эпизоды, которые были не более лестными, чем твое описание гамбургеров, подаваемых в «Морти».

— Ты моя дочь, и он причинил тебе боль. И, разумеется, я должна была вступиться за тебя.

Трейси с трудом воспринимала логику матери.

— А сейчас?

— Похоже, он хочет искупить свою вину. Тебе не мешает подумать над этим.

— Здорово ты переменилась, если хочешь знать мое мнение.

— Ну, хотя бы потому, что Дональду не помешал бы отец.

— Папа заменял ему его.

— Твоему отцу не справиться с неуправляемым двухлеткой, и ты знаешь это. Ты же видела, как Дональд утомляет его. Через несколько лет мальчишке захочется играть в бейсбол и ловить рыбу. Если твой отец попытается заняться подобными вещами с его больной спиной и плохой коленкой, одно лечение обойдется нам в кучу денег, не говоря уже о том, что твой отец ненавидит бейсбол. Всегда ненавидел. — Она пристально посмотрела на Трейси и выразительно добавила:

— А я ни в жизнь не соглашусь очистить еще хоть одну рыбину. — Она драматически содрогнулась. — От одной только мысли об этом у меня мурашки по коже.

— Найду кого-нибудь еще для игры в мяч и для рыбалки. Может, Чарльз подойдет. Он будет рад поиграть с Дональдом. Я же почищу рыбу, если придется.

Грейс Картер скептически изогнула брови дугой.

— Насколько я понимаю, Чарльз не так уж заинтересован в обзаведении уже готовой семьей. Так что не лучше ли Дугу оказаться этим кем-нибудь? Он же отец мальчика. Трейси, я не хочу вмешиваться…

— И все-таки вмешиваешься.

— Вмешиваться входит в обязанности матери, — весело отпарировала мать.

— Что-то я нигде не видела этих обязанностей.

— Их никто не записывает.

— Я уже догадалась.

— Просто каждая мать знает, что нужно делать. Сама убедишься. — Она нежно посмотрела на дочь. — Ты все еще любишь его. Сама знаешь. Ты была несчастна с того дня, когда он ушел.

— Да не была я несчастной, — с жаром возразила Трейси. — Во всяком случае, не в последнее время. Я давно уже научилась обходиться без Дуга. И жизнь у меня налажена.

— Она могла бы стать лучше. Дай ему шанс, — настаивала мать.

— А что если он опять смоется? Ты же понимаешь, нужно ведь думать и о Дональде. Как это отразится на нем?

— Не думаю, что это случится.

— Опять гадаешь на кофейной гуще?

— Нет. Но я в состоянии прочесть выражение глаз Дуга, когда он смотрит на тебя. Так же, как он смотрел на тебя, когда ты шла по проходу церкви Святого Луки в день свадьбы.

— Ты забыла, на сколько его хватило?

— Ничто не длится вечно. Нельзя упускать свой шанс.

— Меня не устраивают последствия. Тот, кто смылся однажды, вполне может повторить это. Знаешь, как говорят: дело мастера боится.

— О’кей. Тебе опять будет больно, но ты переживешь, как и в первый раз. Да и Дональд тоже, если уж на то пошло. Лучше рискнуть с человеком, которого любишь, чем быть несчастной и умирать со скуки с тем, кто тебе безразличен, — подчеркнула мать.

Трейси прекрасно понимала, чего она добивалась. Ее только удивило, что мать влезла в нюансы ее отношений с Чарльзом, вернее, отсутствия таковых.

— Мне казалось, что тебе нравится Чарльз, — робко возразила она.

— Мне нравится. Но не тебе, к сожалению. По крайней мере, ты не влюблена в него, как должна быть влюблена женщина в мужчину, за которого она собирается замуж.

— Кто говорит о замужестве? Мы с Чарльзом друзья. Мы получаем удовольствие от нашего общения. Только вчера мы провели прекрасный вечер.

Глаза матери расширились от шока.

— Ты была с Чарльзом после возвращения Дуга?

— У меня было назначено свидание, и я пошла на него.

— И как Дуг отреагировал на это?

Трейси села и мрачно уставилась на мать.

— Да его даже не очень задело, когда он увидел Чарльза.

Грейс кивнула.

— Ничего удивительного.

— Ма, ты же мне все уши прожужжала за последние недели о том, какой прекрасный молодой человек Чарльз.

— Верно. Прекрасный и надежный. С тем же успехом ты могла бы удалиться в монастырь.

— Сомневаюсь, чтобы там приняли Дональда, — сухо отпарировала Трейси. — К тому же, после Дуга меня привлекает надежность.

— Этого, вероятно, хватит на несколько месяцев, но не на всю жизнь. Рискни, Трейси Мари. Только так ты будешь по-настоящему счастлива, и в глубине души — если не обманываешь себя — ты прекрасно знаешь это.

— Однажды я уже рискнула, и что получила? Сердечную боль, не говоря уже об оплате закладной на дом и о воспитании ребенка в одиночестве.

— Ну и что? Нельзя перестать бросать кости после первого проигрыша.

— Ма, ты же терпеть не можешь азартные игры.

— Я только хотела доказать свою точку зрения.

Трейси устала от спора. Да и вряд ли ей удалось бы выиграть в нем. Свое упрямство она унаследовала от женщины, которая, стоя перед ней, раскладывала зеленый горошек и раздавала советы.

— Ладно, я подумаю.

— Вот и прекрасно, дорогая. — Мать похлопала ее по руке. По ее тону Трейси поняла, что она считала дело предрешенным. Она тут же подтвердила это: