Марк Харрис поднялся на кафедру.

– Во-первых, Ваша честь, – сказал он, – мы имеем две поправки. Мистер Сугру не имеет российского паспорта. Мистер Сугру также не проживает в Китае. Его последнее посещение Китая было совершено свыше десяти лет назад.

Он сделал паузу для эффекта.

– Версия правительства – это бумага, шитая белыми нитками… Мистер Сугру был снят с воздушного рейса в прошлую пятницу и брошен в тюрьму под самым необоснованным из предлогов… Более того, ясно, что это случай, когда компания делает ложное заявление против своего конкурента. Эта компания – «Applied Systems Technology» – является конкурентом компании мистера Сугру…

Марк Занидес поднялся со своего места.

– Приношу свои извинения суду, – сказал он, – правительство согласится с тем, что мистер Сугру не получал российского паспорта и не проживает в Китае.

Он сел.

– Я полагаю, что мы ждём других участников процесса, – сказал судья Хиллмен, – известно ли, что они прибыли?

Снаружи двери помещения суда раздалось цоканье каблучков, и вошла Ирэн, разодетая в пух и прах, в туфлях на семидюймовых каблуках. Её муж Бенни следовал за ней. Я улыбался им с середины зала суда. Марк Харрис прошёл назад и пожал им руки.

– Я полагаю, что у Вас есть предложение, мистер Харрис, – сказал судья. – Не можете ли Вы уделить несколько минут времени на переговоры с мистером Занидесом, чтобы прийти к соглашению.

Судья продолжал:

– Я понимаю, что семья подготовилась к тому, чтобы внести залог, и мы видим здесь несколько друзей мистера Сугру, которые готовы дать гарантии.

Прошли короткие переговоры «тет-а-тет».

– Семья подготовилась к тому, чтобы внести залог в 400000 долларов, – объявил Харрис.

– Это значительная денежная сумма, – ответил судья.

– Ваша честь, деньги – преходящая вещь и не дают в этом деле прочную гарантию невозможности побега, – ответил Занидес.

– У нас здесь присутствуют два друга мистера Сугру, граждане США, которые готовы дать личные поручительства по 100 000 долларов каждый, чтобы гарантировать, что мистер Сугру останется в Соединённых Штатах, – объявил Харрис.

Судья Хиллмен:

– Я думаю, мистер Занидес, что этого, несомненно, достаточно.

Занидес сделал паузу. Было ясно, что ему очень не хочется соглашаться. Наконец, он нашёлся.

– Мы согласны, – ответил Занидес. – Но только при условии, что мистер Сугру будет находиться под плотным мониторингом и будет оставлен под надзор названной семьи.

Я полагал, что должно пройти значительное время, прежде чем переведут денежные средства, так как требуется сложная работа с документами. Я был уверен, что пройдёт некоторое время, прежде чем смогут быть депонированы поручительства от Брайана, Ирэн и Бенни, требующие финансовых затрат.

Я прибыл обратно в блок камер около 7 часов вечера. Вскоре после этого охранник объявил:

– Сугру, получи свои вещи. Ты переводишься в блок 7-N.

У меня было лишь несколько минут для того, чтобы собрать свои пожитки и сказать «прощай» тем, кто был поблизости. Я пожал руку Сантосу. За те несколько имеющихся у меня минут я не смог найти Заключённого, чтобы сказать ему «прощай». Чак, заключённый, с которым я познакомился за день до того, сидел, играя в карты, когда я вошёл.

– Передай привет от меня моему отцу, – сказал он.

Я был отконвоирован напротив, в блок камер 7-N.

Из дневника

Блок камер 7-N представляет собой зеркальное отображение блока камер 7-S. Там такое же число камер, такое же число заключённых, точно такая же планировка – за исключением того, что все предметы поменялись местами. То, что было слева в блоке 7-S, в блоке 7-N располагалось справа. Я сразу увидел отца Чака, играющего в карты. Чак, с которым я расстался, был здоровенным парнем, могучего телосложения, с причёской, которую называют «конский хвост». Человеком, сидящим у стола, был Чак-старший, такой же здоровенный, с такой же причёской «конский хвост». Я вошёл и сказал ему, что его сын посылает ему свои наилучшие пожелания.

На следующее утро я был удивлён тем, что встретил Алекса, так как его должны были уже освободить.

– Канцелярская работа с документами никогда не проходит гладко, – сказал он мне.

Он сидел с американцем китайского происхождения.

– Кен, познакомься сДэнисом, – представил нас друг другу.

Я сел. Кен, как мне предстояло узнать, был лидером блока

камер, парнем, который решал проблемы, возникающие между заключёнными или между заключёнными и персоналом в блоке камер 7-N, т. е. имел такой же статус, какой Заключённый имел в другом блоке.

Он был невысокого роста, со спокойной речью, может быть, лет тридцати. Кен сидел в тюрьме за нелегальное изготовление наркотиков – метамфетаминов. Алекс познакомил меня ещё с одним человеком – Питом, который стал моим партнёром по карточной игре в тюремную версию бриджа. Мы играли против Алекса и Кена.

Я старался войти в режим. Могла пройти неделя, возможно, и больше, прежде чем деньги для залога смогут попасть в нужное место. Должна быть проведена канцелярская работа с документами, несомненно, трудная, вероятно, требующая утверждения судом. Алекс ждал свои документы, как он говорил, когда встретил меня. Он каждый день надеялся, что будет освобождён, но до сих пор не был на воле. Я начал выполнять программу физических упражнений, утром и вечером. В течение дня я читал и играл в карты.

Один из друзей Кена, латиноамериканец, организовал группу изучения испанского языка. Я присоединился к ней в надежде, что выйду отсюда с чем-нибудь полезным, хотя бы с минимальным знанием испанского языка.

Мой желудок был не в порядке в течение нескольких дней. Я относил это на счёт нервов и пищи. После одной из игр в бридж я упомянул об этом Алексу. Он подумал и объяснил происходящее со мной следующим образом.

– Оглянитесь вокруг себя, – сказал он. – Здесь находятся сто двадцать мужчин. Представьте себе, что может произойти, если у Вас рядом находятся сто двадцать большей частью молодых, сексуально озабоченных мужчин, живущих вместе. Могут произойти неприятные вещи.

Понятно. Вероятно, я реагировал на препараты, которые они добавляли в пищу, чтобы предотвратить неприятные вещи. Я заинтересовался, не сократился ли «он» в размере. В следующий раз, когда появилась возможность, я проверил, и «он» определённо выглядел деградированным.

После полудня в пятницу охранник объявил:

– Сугру, собирай свои вещи, ты выходишь отсюда. Поторопись!

Я собрал свои нехитрые пожитки, папку с некоторыми юридическими документами и сказал «прощайте» тем людям, с которыми познакомился за последние два дня. Алекса нигде не было видно. Я понимал, что он был всё ещё в тюрьме в ту пятницу и мог быть освобождён, самое раннее, на следующей неделе. Я не подумал заранее о том, чтобы записать его контактный номер телефона или адрес электронной почты.

Процедура освобождения была обратной той, через которую я проходил, когда поступал в тюрьму, обошлось без проверки анального отверстия. Я получил свою личную одежду и был доставлен к выходу, где меня ждал Марк. По дороге к дому Ирэн и Бенни я позвонил своему брату, и это был первый прямой контакт со времени моего ареста. Затем я поговорил с другими членами семьи.

Эмоции били через край, когда я впервые после заключения мог говорить свободно, хотя я не был настолько свободен, чтобы покинуть США. Ирэн проявила гостеприимство, устроив великолепный «пир горой»: закуска из креветок, лососина, салат, отварное мясо, хлебцы, кофе. Мы разговаривали. В Москве была полночь, так что я ждал до утра, чтобы позвонить своей жене. Я был в обозримом будущем ограничен в передвижении пределами дома Ирэн и Бенни. Мне было позволено покидать дом на два часа в неделю, чтобы купить личные предметы «первой необходимости», но в течение всего остального времени я не мог перемещаться дальше чем на тридцать метров от центра дома, где в понедельник должна была быть установлена система мониторинга. Моим спальным местом на ближайшее время стал их диван.