– Я уважаю смелость, – сказал Самохин. – Но смелость ценна только в сочетании с деловым расчетом. Каникулы твои кончаются. Во имя чего ты должна пропускать занятия в университете, если в этом нет никакой надобности?

– Никуда я в такое время из поселка не уйду, – упрямо повторила Люся. Из всего сказанного отцом ей запомнилось лишь справедливое, а потому и особенно обидное утверждение о том, что она не нужна в поселке. – Не пойду.

– Объясни тогда, в чем смысл твоего пребывания здесь?

– Хотя бы в том, что сейчас я заставлю тебя лечь спать. Да, да! Анна Павловна не может потребовать, чтобы ты отдохнул. А я потребую...

– Перестань...

– ...Заставлю тебя отдохнуть. – Люся достала из дивана клетчатый плед, подушку. – А потом ты со свежей головой найдешь выход из положения.

– Остановлю лавину?

Люся не ответила. Она стала у дивана, упрямо пригнув голову, и ждала. Лучше не спорить с ней сейчас – лечь. Тогда она уйдет.

Самохин снял китель. Лег.

Но Люся не ушла, она устроилась в кресле у стола.

Желая обмануть дочь, Самохин закрыл глаза... и заснул.

Люся затенила настольную лампу и, сбросив туфли, забралась с ногами в кресло. Кутаясь в серый пуховый платок, свернулась калачиком. В полумраке комнаты было спокойно, уютно. Доносившийся с улицы свист метели настраивал на размышления.

Отец! Человек, которого она любила и тем не менее не всегда понимала. Крупный, какой-то весь прочный, с гулким властным голосом, заставлявшим в детстве замирать ее в ожидании чего-то необычного, важного. Всегда он был в движении, постоянно спешил, с кем-то или с чем-то боролся, негодовал или ликовал. Даже то немногое время, которое отец проводил дома, он держался так, будто готов был взять чемодан и исчезнуть надолго.

Люся не заметила, как тоже заснула. Спала она спокойно, крепко. Опасность? Возле отца не могло случиться ничего страшного. В этом Люся была убеждена. Детская вера в силу отца вытеснила мысли о лавине и о замершем в глухой тревоге поселке.

Разбудил Самохина стремительно приближающийся грохот. Дребезжал на подносе стакан. Дом трясся в мелкой, пугливой дрожи.

Самохин сорвался с дивана. Не замечая волочащегося за ним пледа, выскочил в приемную. С порога он увидел Люсю, ее пальцы, стиснувшие спинку стула, неестественно выпрямившуюся за столом Анну Павловну, бледную, с застывшей на лице гримасой, словно она собиралась не то засмеяться, не то закричать от ужаса. Лавина?!

Грохот докатился до стены и оборвался. В мертвенно-тихую комнату пробивался лишь ровный рокот. Сознание отметило: «Мотор!»

Надо было выбежать, узнать, что делается на улице, а Самохин все еще не мог справиться с охватившим его оцепенением.

В тишине, нарушаемой лишь звуком приглушенного мотора, гулко прозвучали в коридоре шаги. Дверь распахнулась. Вошли двое. В альпаках и унтах.

Один из вошедших, не снимая очков, старательно протер стекла рукавицей. Потом откинул с головы меховой капюшон и сказал осипшим с мороза голосом:

– Промерзли.

Самохин узнал его и невольно отступил, как от призрака: «Крестовников! Здесь! В такое время!»

– Неважно! – прогудел второй гость, расстегивая негнущимися пальцами меховой альпак. – Зато добрались. – И, прищелкнув каблуками, представился: – Гвардии майор Шихов.

Первой опомнилась Анна Павловна: достала из шкафа чайник и выбежала из комнаты.

– Надо бы экипаж обогреть, – сказал майор, стягивая непослушными руками альпак. – Досталось ребятам!..

В кабинет вошли трое в серых комбинезонах и рубчатых танкистских шлемах. Крупные, плечистые, с испятнанными маслом лицами и руками, они до смешного походили друг на друга.

Танкисты привлекли общее внимание. Никто не заметил, как взгляд Крестовникова удивленно задержался на Люсе. Но Крестовников тут же справился с собой и обернулся к Самохину.

– Не ожидали увидеть меня? – спросил он. – Я телефонограмму от вас так и не получил. Позвонил в область. Мне сказали, что связи со строительством нет и, пока не кончится метель, восстановить ее не удастся. А сведения метеослужбы о направлении ветра и осадках становились все тревожнее. Что делать? – Крестовников развел руки с болтающимися на шнурках рукавицами. – Вспомнил я, что наша кафедра помогала военным вести гляциологическую разведку на границе. Позвонил туда. Два часа спустя меня отправили вертолетом, а потом автомашиной я добрался в райцентр, где меня ждал танк от командующего округом с сопровождающим. – Он показал на Шихова. – Дальше все было просто.

– Не очень-то просто, – вмешался Шихов.

– Дорожка! – вздохнул один из танкистов. – Два раза заваливало снегом. Не знаю, как и выбрались.

– Пройдемте ко мне, – пригласил Самохин и посторонился, пропуская гостей.

В кабинете Крестовников сразу перешел к делу.

– Каковы результаты ваших наблюдений над снегом? – спросил он хозяина, потирая ознобленные иссиня-красные руки.

– Наших наблюдений! – невесело усмехнулся Самохин. – Кто полезет в метель на гору? И потом... наблюдения несведущих в науке людей едва ли ценны для вас. – Он заметил, что говорит раздраженно, с неприязнью к собеседнику, и замолчал.

– Несомненно, – поддержал его Крестовников. – Вот я и приехал, чтобы вам помочь.

– Тогда с чего же мы начнем?

– Со снежной разведки, – ответил Крестовников.

– Чтобы определить толщину покрова и плотность?.. – ядовито бросил Самохин.

– И структуру снега, – добавил Крестовников. – От нее зависит образование лавины, ее ударная сила. А по состоянию снега я постараюсь определить, когда сойдет лавина, направление удара. Потом решим, что делать.

Вошел задержавшийся с танкистами Шихов. За ним Анна Павловна и Люся внесли чайник, поднос с бутербродами.

– Как связь? – спросил Самохин и, угадав по выражению лица Анны Павловны ответ, махнул рукой. – Остальное меня не интересует. Впрочем... прогноз слышали?

– Ветер северо-западный, умеренный, до сильного, – ответила за Анну Павловну Люся. – Временами снегопад.

– Временами? – переспросил Самохин. – Это лучше.

– Я попрошу вас подобрать двух-трех крепких лыжников, знакомых с местными условиями.

– Разрешите вас сопровождать? – спросил Шихов.

– Думаю, что здесь вы будете нужнее.

– Я немало походил по горам, – сдержанно настаивал Шихов.

– Знаю. Именно потому, что вы не новичок в горах, вам и придется остаться внизу. – Крестовников заметил недоумение Шихова и пояснил: – На случай, если у нас наверху возникнут осложнения. В горах необходима страховка.

– Понятно.

– Сколько времени понадобится, чтобы подобрать людей в мою группу? – спросил Крестовников.

– Подобрать и подготовить, – уточнил Самохин. – Три-четыре часа.

– Эти три-четыре часа я, с вашего разрешения, отдохну.

– Устраивайтесь здесь. – Самохин показал на диван с подушкой и пледом. – Вам, товарищ майор, я предложу...

– Успею. Мне в разведку не идти. – Шихов поднялся. – Схожу посмотрю, как устроились мои люди.

– Я пройду с вами, – Самохин тоже встал.

Люся проводила их взглядом до двери и взяла чайник.

– Вам покрепче? – спросила она.

– Погорячее. – Крестовников внимательно следил за бегущей из чайника струйкой. – Спасибо.

Он пил чай молча, смакуя каждый глоток.

– Олег Михайлович! – не выдержала Люся. – Возможно, я буду полезна в вашей группе?

– Не думаю.

– Хотя бы в эти трудные минуты не переносите на меня ваши счеты с отцом...

– О чем вы говорите? – Крестовников приподнял брови. – Какие счеты? Разговор о справедливых и несправедливых преподавателях очень стар. Я тоже когда-то делил учителей на злых и добрых.

– Вы не хотите понять меня. – Голос Люси задрожал. – В такое время одна я, здоровая студентка, сижу без дела.

– Вынужденное бездействие тягостно. Понимаю. – Тон Крестовникова стал мягче. – Но это не повод, чтобы идти в горы. Разведка не времяпрепровождение, а необходимость. А если вы вспомните, сколько времени нам отпущено на разведку, то поймете, что это тяжкая, даже рискованная необходимость. В таких условиях в горах нужны мужчины. А теперь... Не примите мои слова за новое проявление моего плохого отношения к вам, но на отдых мне осталось меньше четырех часов.