— М-да, — не мог я оторвать глаз от Юли. — Понимаю, почему он пристает.

— Не надо.

— Что — не надо?

— Вы, наверно, хотите комплимент сказать, а я не хочу.

— Тебе неприятно?

Юля пожала плечами.

— Как сказать... Когда от души и без всяких там... А когда просто так, да еще с намеком... Едешь на работу, а к тебе начинают приставать — «Девушка, вы кошелек уронили!» Очень оригинально!

— Слушай, Юля, — предложил я, — хочешь, поспрашиваю насчет квартиры? Определенного ничего не обещаю, но постараюсь. Как тебя разыскать в случае чего?

— Хотите зайти в гости? — обрадовалась Юля. — Педагогическая, пять. Спросите Семеночкину. Бабу Клаву.

— Запомню.

— Или ищите меня на втором районе. Обычно я там работаю.

— На визу подала?

— Еще нет. Документы должны прислать из дому. Справки, характеристики. Я и не знала, что все так сложно.

— Сложновато. Юль, а почему ты хочешь пойти плавать?

— Ведь говорила. Море нравится.

— Море с берега красивое. А шторм прихватит — всю душу вымотает.

— Ничего. Перетерплю. Мир посмотрю... А то старенькая стану, детьми обзаведусь и уже ничегошеньки не увижу. А вы разве не хотите мир посмотреть?

Я увидел, как от переезда в нашу сторону шагают Никитин и Кобец.

— Конечно, конечно. Ну, всего хорошего, — поспешил распрощаться. — Найду квартиру, сообщу.

Юля растерянно посмотрела на меня, не понимая причин поспешного бегства, и продолжила путь.

Я остановился подождать товарищей.

Все смотрели вслед удалявшейся Юле. В эту секунду оглянулась и она. Заметив, что ей уделяют внимание, поспешно отвернулась и ускорила шаг.

— Агентурную сеть налаживаешь?

— Просто знакомая.

— Для внеслужебных интересов? — заржал Кобец. — Ну, Хорунжий! То версии насчет монет придумывает, то на лету девчонок сшибает. Все успевает!

— Жениться, непременно жениться! — напуская на себя озабоченный вид, сказал Никитин.

— Он не женится. Он на танцы ходит, — поддержал игру Кобец.

— Не на танцы, а на спецмероприятия, — поправил я. — Между прочим, там такие симпатяги есть! И красивые, и умные, но почему-то не замужем, как ни странно.

— А потому, что такие, как ты, — сказал Никитин, — поматросят — и бросят.

— Да перестаньте! — урезонивал я. — Болтун — находка для контрабандиста.

Но Никитина и Кобца было трудно остановить.

— Выдвигаю предложение, — свирепо выпятив челюсть, сказал Кобец. — Взять с Юрки повышенное обязательство — до конца этого года подыскать невесту и официально зарегистрироваться.

— А если сам не найдет, мы ему подыщем, — обрадовался Никитин. — Дадим в «Вечорку» объявление.

— И тогда-то уж он не отвертится.

Я делал вид, что сержусь, но на самом деле было приятно, что ребята хоть в шутку стараются наладить мою жизнь.

Как Юля сказала? Педагогическая, пять?

Я стоял на трамвайной остановке, которая то переполнялась пассажирами, выходившими из вагонов, то пустела, когда очередная сцепка уходила. Спадал дневной зной. Небольшая площадь походила на карусель — машины, выезжавшие на нее, в любом месте должны были совершить хоть четверть круга, чтобы направиться дальше.

Сначала я старательно процеживал взглядом всех, кто выходил из трамваев, но, когда минутная стрелка моих стареньких часов далеко оставила за собой условленное время, расслабился, поняв, что она не придет.

И тут из трамвая выпорхнула она — в белом платье, с красными гладиолусами в руках. Шлейф внимания повис и на мне, едва Юля, раскрасневшаяся, чуть смущенная, подошла и протянула букет.

— Это за опоздание. Извини, не рассчитала время. Пришлось ездить к вокзалу.

— Спасибо, но... за что? — растерялся я. — У меня сегодня не день рождения.

На нас уставились зеваки, и я увел Юлю с остановки. Мы перешли улицу и направились в сторону моря.

— Даже не знаю, — не переставал поражаться. — За что такой подарок?

— Не догадываешься? — беззаботно улыбалась Юля. — Да просто так. Дарят же парни девушкам цветы. Вот я и подумала, что можно наоборот. Ничего в этом плохого нет. Можно взять тебя под руку?

— Валяй, — разрешил великодушно и тут же поправился: — С удовольствием.

Мы чинно шествовали рядом — Юля в белом платье и я с букетом. Ни дать, ни взять — жених и невеста.

— Может, сегодня праздник у тебя?

— Да нет никакого праздника! — громко рассмеялась Юля. — Ехала к тебе, было хорошее настроение, подумала, что надо отблагодарить и — махнула к вокзалу. Тебе никогда девушки не дарили цветы?

— Н-нет.

— Я первая! — захлопала в ладоши Юля.

Навстречу невыносимо любопытствующей чередой тащились загорелые, разморенные дневным пеклом пляжники. Они бесцеремонно осматривали нас с ног до головы, и я не знал, куда деваться от смущения.

— Чего же ты молчишь? Рассказывай, развлекай меня.

— Угу. Сейчас. Юля, — предложил я, вспоминая, сколько у меня в кошельке совзнаков, — тут неподалеку — маленький, уютный бар. Мороженое, шампанское... Рядом — парк и кинотеатр.

— В бар не хочу, в кино не хочу, хочу в парк.

Я бросил украдкой взгляд на загорелое, оживленное лицо Юли. Решительная девочка, ничего не скажешь. Сама — в парк!

— Только не думай, что я тебе навязываюсь, — посмотрела она мне в глаза. — Просто в этом городе ты для меня самый близкий человек.

— Да чего там, — засмущался. — Человек человеку... И свидание назначил я, а не ты... — Я запутался и не нашел ничего лучшего, чем промямлить: — Личной жизни — никакой! Работа, работы, работе...

— Ой, интересно! — сжала мне локоть Юля. — Расскажи!

— О, это есть большой секрет.

— Тебе помочь? Скажи. Я сделаю.

Посмотрел на нее внимательней. Очень симпатичная. И этот пушок над верхней губой. Поблизости никого не было, и Юля, наверно, не отвергла бы поцелуй. Что-то удержало меня.

— Да не надо. Сами управимся.

На краю небольшой поляны, под кленом, стояла лавка, сделанная из располовиненного ствола дерева. Мы уселись, предварительно сдув невидимую пыль.

— Идея! — воскликнул я. — Кажется, есть для тебя комната!

Мимо, по аллее, шурша гравием, проехала велосипедистка в шортиках. Бронзовые загорелые ноги равномерно крутили педали. Это была та самая Света, с которой я так поспешно расстался когда-то на краю обрыва.

И она узнала меня, даже притормозила, но, поняв, что может помешать, слегка улыбнулась и поехала дальше.

Я со вздохом обнял Юлю за плечи, и она сразу притихла, слегка привалилась ко мне, стала сосредоточенно рассматривать носки туфелек.

Я чувствовал ее напряженное ожидание. Еще раз вздохнул и легонько погладил по плечу.

— Что это ты меня, как папа? — хмыкнула она. — Хочешь, я тебе песню спою?

— Давай. Только не очень громко и с чувством.

Она запела. К счастью, тихо, старалась. Я слушал, терпел. Было приятно и как-то не по себе. Черт знает что! Отучился воспринимать искренность, что ли?

— Ну, как? — спросила, закончив.

— Приятно, — соврал. — Хорошо.

— Еще хочешь?

— На сегодня хватит.

Юля погрустнела.

Смеркалось. Вдали, на другом конце парка, в летнем кинотеатре начался первый сеанс, и бравурные звуки журнала «Новости дня» (за прошлый год) донеслись до нашего укромного уголка.

Я украдкой посмотрел на часы. Сейчас на танцах пятнадцатиминутный перерыв. Можно успеть.

— Ты устал? — спросила Юля. — Тогда... пошли домой?

Я поднялся первым.

— Цветы не забудь, — упавшим голосом напомнила она. — Правда, красивые?

Мне больше нравились фиалки, пришлось соврать еще раз:

— Очень.

Кажется, не поверила.

Я проводил Юлю до трамвайной остановки, помахал вслед рукой и поскакал на танцы. Букет сунул по дороге одной из бабуль, торгующей под гастрономом цветами и малосольными огурчиками.

Я сидел в комнате Наташи между столом и сервантом, прикидывал, как поизящней начать разговор о Юле.

Наташа разгуливала по комнате в легком халатике, щедро открывавшем стройные ноги, собирала на стол — доставала из серванта чашечки, вазочки, намеревалась поить чаем. Настраивая на легкомысленные эмоции, мурлыкал магнитофон.