Он вслух произнес:

— Может быть, я уже обо всем с ним переговорил и он мне все рассказал. Теперь очередь за вами.

— Что он вам такое мог рассказать? — изменившимся голосом, тихо, почти переходя на шепот, опять спросила Вероника.

Евсеев понял, что настало время говорить открыто, иначе начнется топтание на месте. В конце концов перед ним сидит не опытный преступник, а запутавшаяся девчонка, которая, быть может, и рада признаться, да только не знает, как это сделать. И пока она не знает, что Васильева нет в живых, надо попытаться добиться от нее признания, иначе может статься, что и вообще говорить будет бесполезно.

Не знал капитан, что девушка недавно перенесла такое потрясение, что готова была сознаться во всем, лишь бы избавиться от этого мучительного чувства ужасной непоправимости случившегося. Но чтобы заговорить со всей откровенностью, нужен был какой-то толчок. Намеки капитана только раздражали девушку, вызывая протест из элементарного чувства противоречия. Что ему известно? Куда он гнет? Что мог ему сказать старый алкаш, если во время ее визита он спал без задних ног? И вообще: что может быть кому-то известно?

— Вы мне все задаете вопросы, — усмехнулся Евсеев. — А ведь это я пришел спрашивать. Выслушайте меня внимательно и постарайтесь ответить как можно точнее. Я хочу, чтобы вы мне объяснили, каким образом произошел у вас обмен билетами лотереи ДОСААФ, приобретенными Васильевым в магазине, где вы работаете? Приобрел он их у вашей подруги Веры в вашем присутствии, подарил вам по билету... И вот оказалось, что подаренный вам билет оказался у Васильева, а один из его билетов — у вас? Именно тот, на который выпал крупный выигрыш?

Вероника сидела ни жива, ни мертва. Но все же нашла в себе силы выговорить:

— Это он вам сказал? И вы ему верите?

Евсеев пожал плечами.

— Откуда же мне тогда вообще знать о билетах? А насчет «верите» я и хочу узнать вашу точку зрения на эту историю. Думаю, мы сумеем разобраться, кому верить, а кому нет.

Девушка закрыла лицо руками.

— Я все расскажу...

Глава пятнадцатая

БЛАГИМИ НАМЕРЕНИЯМИ ВЫСТЛАНА ДОРОГА В АД...

— Не знаю, что подумает обо мне дядя Степан, не знаю, что подумаете обо мне вы, но я не виновата. Я хотела как лучше...

И девушка залилась вдруг слезами. Евсеев терпеливо пережидал, справедливо полагая, что женщина, проплакавшись, будет рассуждать и действовать разумнее. Но будет ли она говорить более правдиво — другой вопрос... И вообще неизвестно, что за «легенду» готовится преподнести Вероника, поскольку на чистосердечное признание капитан не очень-то надеялся. Иногда люди не говорят правды не потому даже, что это повредит им, а просто так, впрок. А вдруг?..

«Дядя Степан уже ничего не подумает, что бы ты тут, голубушка, ни наплела, а вот что я подумаю...»

Вероника сходила в ванную комнату, сполоснула лицо. Закурила. Посидела еще с минуту, собираясь с мыслями, потом начала свой невеселый рассказ.

...После того, как мать сказала Веронике о письме тетки Степаниды, прошло несколько дней. Девушка отмахнулась сначала, когда мать попросила ее исполнить просьбу своей сестры, но эпизод, не имеющий прямого отношения к дяде Степану — продажа спиртного с нарушением режимного времени, — побудил ее вспомнить о непутевом родственнике. И о бумажке, с переписанными на ней номерами. Она немного поломала голову, припоминая куда она эту бумажку засунула, и, возможно, забыла бы опять, но бумажка сама попалась ей в коробке из-под духов, в которой хранились вперемешку всякие лекарства. Взяла бумажку, не поленилась зайти в сберкассу, благо она напротив парфюмерного магазина, в который девушка регулярно заглядывала. Дядя Степа наверняка свои билеты куда-нибудь засунул и забыл о них. А вдруг тут выигрыш! Вот уж тогда так или иначе придется ехать — двойной повод.

Свой билет оказался, ясное дело, пустым. Но дядина бумажка привела ее в шоковое состояние. Что это — ошибка в записи? Мистификация? Но ведь когда дядя царапал эти цифирки, до розыгрыша было далеко... Вначале хотела поделиться с Верой: как-никак она и свидетель, и участник. Словом, не совсем посторонняя: из-за нее навязала Вероника билеты дяде Степану. Но, поразмыслив, говорить раздумала. Спросила только подругу, проверила ли она свой билет, сказала, что на ее, Вероники, билет ничего не выпало, а на вопрос о бумажке (Вера оказывается запомнила) ответила, что потеряла. Посетовали на судьбу («разве нам когда повезет»), да на том вроде бы и успокоились.

Успокоилась Вера. Веронике же дядин выигрыш теперь ни минуты не давал покоя. Она поняла: надо ехать. Иначе изведется, если не выяснит, что намерен предпринять дядюшка с привалившей ему удачей. В письме, как она догадалась, дядя лишь намекал тетке Степаниде, не решаясь прямо сообщить о выигрыше. Она, Вероника, одна могла лишь расшифровать эти намеки. Сестрам и в голову бы никогда не пришло, что же произошло на самом деле. А дядюшка, выходит, не забыл о билетах!

Не очень-то уверенная в правомерности своей миссии ехала она к дяде. Как повести разговор? Сказать о беспокойстве тетки? Спросить о билете? Нет, она не решила, как себя повести. Но одно ощущала точно: дядина шальная удача притягивала ее, как магнитом, помимо воли.

Увидеть трезвым дядюшку после рабочего дня она не очень-то надеялась. Но открывшаяся ей картина оказалась немного ярче той, которую рисовало ее воображение. Дверь была открыта. На столе — объедки хлеба, колбасы, открытая банка «Завтрак туриста»... В водочной бутылке оставалось еще порядочно, в немногочисленных тарелках и даже в стаканах плавали окурки. И всюду мухи. На огрызках закуски, в консервной банке, в лужицах вина, разлитого на давно не видевшей тряпки клеенке.

Хозяин присутствовал тут же, на диване, к которому стол был придвинут. Но присутствовало лишь тело: дух витал неведомо где...

Но не это все поразило девушку. Такие картины ей случалось видывать. Поразило ее другое.

На полу, рядом с диваном, среди окурков и пустых винных и пивных бутылок были разбросаны лотерейные билеты. Она насчитала четыре. Где же пятый? Дядя спал на животе, одна рука свисала с дивана, другая была засунута под подушку. Приподняв край подушки (дядя даже не пошевелился) девушка убедилась, что билет там, под рукой. Осторожно освободила его. По обрывку ленты (он лежал у нее в сумочке вместе с ее невыигравшим билетом, в сберкассе сунула все это машинально в сумочку, да так и не выбросила) сверила: да, он. Тот самый, отмеченный судьбой. Расправила — билет немного помялся — и несколько секунд смотрела на серенький прямоугольничек, на котором человек целился из винтовки в мишень. Легкая дрожь охватила ее: ведь ничтожный кусочек бумаги, а во что его можно обратить... Куда его теперь? Обратно под подушку? Ну нет! Дверь распахнута, сюда может войти кто угодно. Надо прибрать.

Проснувшись, дядя, конечно, заметит отсутствие билета. Еще хватит старика кондрашка с расстройства. Она вынула из сумочки свой билет. Это пока, чтобы не расстраивался. А там видно будет... Сам же еще ее будет благодарить.

Но чем-то же отличает он этот билет от остальных? Неужели номер запомнил? Она повертела бумажку, вынутую из-под подушки, еще раз ее внимательно осмотрела. Заметила маленький крестик на обороте. Что ж, недолго поставить такой же. Дядюшкиной же ручкой. Вот она торчит в кармане пиджака, наброшенного на спинку стула.

Итак, под подушкой оказался теперь совсем другой билет, с таким же синеньким крестиком, но с другим номером.

На этом месте рассказа наступила пауза. Манипуляции с крестиком напомнили девушке, что жулик, именовавший себя Мишей, тоже на какое-то время ввел ее в заблуждение с помощью крестика. Ведь там, у камеры хранения, раскрыв книгу, она прежде всего поискала крестик, а увидев, успокоилась. На какой-то час...

Уже сидя в такси, которое Вероника предусмотрительно не отпустила, она почувствовала, что у нее не хватит сил расстаться с этой серенькой бумажкой, которая лежала сейчас в ее сумочке. Ведь никто ничего не видел! Дядя если и разберется, будет «грешить» на своих дружков-алкашей. О ее посещении он и не подозревает. В поселке, если кто и обратил внимание на подъезжавшее к дядиному дому такси, все равно одно с другим никак не свяжет. Таксисту, молодому беспечному парню, который охотно травил разные байки симпатичной пассажирке всю дорогу, дела нет до того, к кому и зачем она ездила. Высадит ее из машины и забудет.