Кунерт уставился на Черняка.

— А тебе показать, как действует гильотина?

— Ты пьян, — как можно спокойнее сказал Андрей. — Отправляйся спать!

— Это ты, ты мне говоришь?! — ощерился Кунерт.

Набычившись и шатаясь, он пошел на Черняка. Видя, что схватки не избежать, Андрей с разворота ударил Кунерта в солнечное сплетение. Взвизгнула Рита, кинулась к ним, но Иона перехватил ее. Кунерт ворочался на полу, пытаясь встать...

Доктор так и не вышел в «кают-компанию».

Рано утром, ни с кем не попрощавшись, Кунерт и Рита оставили бункер.

В то же утро колонисты похоронили Марека — он удавился ночью под одеялом...

Доктор сидел в ногах у отца, задумчиво следил, как тот жевал деснами малину. Андрей, устроившись в углу напротив, прикидывал — для чего вызвал его Доктор.

Последние дни были беспокойными для колонистов. Кунерт отказался сотрудничать с бандой и порвал все контакты с Доктором. Связь колонии с внешним миром нарушилась. Встревоженный, Доктор отдал приказ о переходе в запасной бункер — тесное, сырое убежище километрах в шести от прежнего. Для выяснения причин, побудивших Кунерта порвать с Доктором, в Зеебург был направлен Внук. Вернулся Внук из города сильно подвыпившим, но с информацией, потрясшей колонистов: Кунерт через какую-то шведскую миссию в Варшаве получил заграничные паспорта на себя и Риту и на днях собирается покинуть Польшу; он пригрозил, что выдаст колонистов властям, если Доктор будет препятствовать ему.

Пододвинув старику кружку с подслащенным кипятком, Доктор кивнул в сторону бревенчатой перегородки и сказал Андрею:

— Они думают, я читаю в душах. Только святые делают это безошибочно. Но каков Кунерт! Он начал свою игру и рискует в первую очередь нами. Надо убрать его. Ты пойдешь в Зеебург вместе с Внуком. Именно ты. Я уверен, вы сделаете все, как надо.

— Постараемся...

Доктор рукой разогнал папиросный дым перед собой.

— До вашего возвращения мы затихнем. Надеюсь на тебя... Ты-то отличный парень — с такими, как ты, я бы не знал забот. — Доктор откровенно льстил Черняку, но что-то малозаметное — тембр, артикуляция или ударение — заставили Андрея насторожиться: Доктор как будто вкладывал в эту фразу иной смысл.

— Я не заслужил столь высокой оценки.

— Заслужишь. И помни — я избавил тебя от многих неприятностей, прежде всего от долгих разговоров с Кунертом наедине. Кастет не верит тебе.

— Я не думаю, что он из-за этого бросил колонию.

— Сейчас не время вдаваться в подробности. Ко всем изменникам я отношусь одинаково.

— Провидение отказывает им в будущем, — перефразировал Андрей одно из высказываний Доктора.

— Вот именно, — блеснул стеклами очков Доктор. — Вы будете рукой провидения... Функции Кунерта я передам тебе. Ты станешь связником колонии.

— А Внук?

— Внук злоупотребляет спиртным. Нельзя полагаться на пьянчугу.

Сбривая рыжеватую щетину, Андрей думал о предстоящем походе в Зеебург и возможности восстановления прямой связи с Грошевым, о неожиданных откровениях Доктора и причинах, побудивших его сделать это. Андрей не заметил в нем паникерства. Значит, за всеми решениями Доктора таился расчет. Если оценить ситуацию с точки зрения Доктора, банда переживала трудный, но не безнадежный период: Кунерт не знал местонахождения новой базы, связь с людьми в городе можно было восстановить и без него. Загранпаспорт страховал Кунерта от провала. И все-таки Доктор затеял новую распрю. Как это объяснить? Только ли мстительностью и заботами о безопасности? Двух боеспособных колонистов Доктор направляет в город, чтобы они пристрелили третьего. А если покушение будет неудачным? Закрыть глаза на измену Кунерта гораздо безопаснее, чем преследовать его. Может быть, Кастета уже нет в городе? Если так, то Доктор пытается отделить от банды Внука и Черняка. Почему? Впрочем, при чем здесь Внук? Это проверенный колонист, матерый головорез. Можно допустить, что и ему даны указания в отношении Кунерта, а в дополнение — указания по Черняку. Не потому ли осыпал его похвалами Доктор? «Надеюсь на тебя...» «Ты — отличный парень»... И словно между прочим: «До вашего возвращения мы затихнем...»

Убаюкивал? Для чего? Что замышлял Доктор?.. С какой стороны ждать от него подвоха?

Сборы были короткими. Перед уходом из бункера Доктор вручил Андрею парабеллум.

— Бей наверняка, чтобы второй пули не требовалось...

Вскоре Черняк и Внук спешили лесными тропами к Зеебургу. Внук злорадствовал:

— Кунерту хана, отправим его, как говорит Иона, в Едемский сад за золотыми яблочками. Предупреждал я Доктора, советовал не цацкаться с Кастетом. Шеф не верил, думал, по зависти стучу. Теперь попрыгает, погрызет ногти. Через Кастета Доктор надеялся установить связь с нацподпольем в Литве и получить «окно» на Запад. Но уходит один Кунерт! Вот так прохиндей, Доктора надул!..

— Не перебарщивай, Внук, Доктор — идейный борец!

— Не будь простаком! Что у тебя за душой, кроме мешка с обносками? Мышиное дерьмо?! А Доктор не терял времени, нахапал, обеспечил себя на всю жизнь! Американцы засыпят его долларами за секретные документы абвера по Прибалтике! «Я могу понять человека, но не злоупотребляю этим», — так он относится и к нам. До службы в абвере он учился в иезуитской гимназии. Он, не дрогнув, пожертвует нами! «Цель оправдывает средства!»

— Какова же его цель сейчас?

— Та же, что у Кунерта: спасти свою шкуру. Я тебе верю больше, чем ему... У него мания величия, и мы для него не лучше червей...

— С этим я не спорю. О нас Доктор невысокого мнения.

«Маленький человек мимолетен и осужден одним тем, что он мал, — возникли в памяти слова Доктора. — Все бренно, все бесполезно. Не важно, каким ты был — все сотрет время...»

Нет, Андрей никогда не примирится с таким взглядом на предназначение человека. Лживы и убоги истины о никчемности человеческого существования. Пускай утешаются этим враньем те, кто сознательно творил зло и защищал неправое дело. Им нужна лазейка — скрыться от суда Памяти и Истории. Это их единственное самооправдание.

Ты знаешь, и сейчас лучше, чем когда бы то ни было, свое главное и неизменное предназначение. Ты живешь, чтобы бороться и побеждать. Именно побеждать! Ты действуешь на небольшом участке невидимого фронта и ты обязан оставить его за собой!

Внук и Черняк миновали кладбище, вошли в заброшенные сады пригорода и в сумерках, закоулками, задними дворами, развалинами пробрались к улочке, расположенной где-то у рыночной площади. Они приблизились к зданию, похожему на пакгауз, но с узкими, зарешеченными окнами.

— Здесь, — шепнул Внук.

Он обогнул грузовую тележку у крыльца — «знак безопасности», — успокоил он Черняка, и осторожно постучал в дверь.

Их словно поджидали, кто-то тут же спросил по-русски, но с акцентом:

— Кто беспокоит?

— Отпирай, Квач! Лесные гостинцы тебе привезли.

Ягеллон Ягеллонович увидел Андрея, испуганно дернулся.

— Так вы...

В комнату для посетителей пробирались через завалы мебели, ящиков, сундуков, ларей и тюков с тряпьем. Все поверхности были заставлены тарелками, супницами, чайными приборами, хрусталем, фарфоровыми безделушками. Помещение не проветривалось, и спертый, застойный воздух его отдавал бункером.

— Прошу покорнейше садиться, — заискивающе пригласил Квач, указывая на кресла, обитые розовым атласом.

Хозяин, без сомнения, был холериком. Он возникал одновременно в разных углах «гостиной», и руки его не находили покоя: танцевали по краю инкрустированного ракушками стола, пробегали по отворотам стеганого халата, подкручивали кончики усов.

— Мы пришли, сударик мой Квач, для инспектирования, — Внук с особым смаком произнес последнее слово. — На, читай! Это тебе от Доктора!

Квач прочел, скомкал листок и ласково сообщил:

— Готов служить доблестным панам.

Он постелил скатерть в павлинах и стремительно, как фокусник, поставил на нее штоф зеленого стекла, тарелочки с закуской, серебряные приборы.